Жизнь и служение схиархимандрита Илиана (Сорокина), игумена православного русского монастыря святого великомученика Пантелеимона на Афоне и нашего земляка – тема еще одной публикации, автор которой, Ольга Васильева, уже знакома нашим читателям. В конце 2008 года она впервые опубликовала в «Рыбинской среде» материалы о настоятеле храма Николы на Плесне, протоиерее Михаиле Сретенском.
…Идти в Благовещенскую церковь из посёлка Дюдьково дорогой в дождливое время года грязно, чаще всего прихожане выбирают тропинку, выложенную из камней-валунов мужчинами – членами церковной общины. Вьётся каменная лесенка долго, взбираться по ней трудно, но и радостно: будто на Святую гору Афон поднимаешься. Так и стали богомольцы её «афонской» звать. Особенное значение этому названию придавать стали, когда выяснилось, что в начале 20-го века один из прихожан нашей церкви, брат бывшей старосты Анны Александровны Ивановой Иван Михайлович Сорокин стал монахом, а затем игуменом русского Пантелеимонова монастыря на Афоне.
На родине
Историю жизни Ивана Михайловича Сорокина (это мирское имя отца Илиана) до его отъезда на Афон поведала его племянница Антонина Алексеевна Сивакова, дочь его сестры Александры, прихожанка Благовещенского храма.
Иван Михайлович родился в 1883 году в деревне Мартюки Рыбинского уезда. Сейчас этой деревни нет совсем: снесли во время строительства свинокомплекса в совхозе «Залесье», о ней напоминает лишь надпись на дорожном указателе возле д. Дюдьково. А когда-то, как сообщает А. Крылов в своей работе «Историко-статистический обзор Ростово-Ярославской епархии», в Мартюках была барская усадьба, 14 домов, мимо шла дорога-каменка, так называемая «екатериновка» рядом, в Киндяках, была даже почтовая станция.
Благовещенский храм в Дюдьково
Бывшая жительница д. Мартюки Нина Дмитриевна Гришина, двоюродная сестра рыбинского краеведа Николая Макаровича Алексеева, рассказала, что в 60-е годы было там домов 18. У неё сохранилось несколько фотографий прошлых лет жизни деревни. На одной из них – часть бывшего дома Сорокиных (после раскулачивания его приобрела семья Синицыных). А.А. Сивакова отмечает: «Бабушка Клавдия Евграфовна была хорошая, трудолюбивая крестьянка. Ею в начале века построен новый дом посередине деревни, большой, высокий, со множеством хозяйственных пристроек, была рига, овин, пахотная земля».
Семья Сорокиных была благочестивой. Отца звали Сорокин Михаил Гаврилович, мать — Анна Ильинична. После смерти матери с 1902 года Ивана воспитывала мачеха Клавдия Евграфовна. Родными по матери были сестры Надежда, Мария, Екатерина, а по отцу — сестры Анна, Александра и брат Михаил (умер в 20 лет).
«Хотя семья была «сводной», — вспоминает Антонина Алексеевна Сивакова, — я с малых лет не чувствовала, кто родной, а кто нет. Отношения были хорошие со всеми, на праздники собирались все, кто смог прийти, приехать. С Клавдией Евграфовной жили ее мать, мать мужа, незамужняя сестра мужа. Всем хватало места и любви. Жили дружно, у каждого было свое дело: кто печь топит, хлеб печёт, еду варит, кто за скотом ухаживает. Михаил Гаврилович подолгу отсутствовал, домой он приезжал только в отпуск в летние месяцы, до революции жил в Питере, служил в магазине Сытина. Скончался дома, в 1927 году.
Послушник Иоанн Сорокин с отцом
В 1932 году мы жили втроем: бабушка Клавдия Евграфовна, моя мама Александра Михайловна и я. Соответственно 57, 22 и 2 года нам было. С моим отцом мать развелась еще до моего рождения. Из района прислали план на раскулачивание. В деревне Мартюки самое хорошее хозяйство было у Сорокиных. Больше раскулачивать здесь было некого. Муж Анны Михайловны Иванов Иван Дмитриевич жил в Мартюках в доме своих родителей, а работал красным председателем РИКА. Его осудили на 3 года за то, что он не раскулачивал тещу. Официальное обвинение — маленькое любительское фото: семья пьет чай. И было непонятно, кто за столом: мать или теща. Сказали, что он пьёт чай с Сорокиными, поэтому их не раскулачивает. Бабушку посадили на трое суток в сарай, мама «убежала» в Рыбинск, меня взяла тетя, Анна Михайловна. Дом и все имущество продали на торгах. Бабушке присудили свободную высылку на 3 года. В это время её внучка, дочь Надежды Михайловны, жила с мужем и детьми в Мурманске. Вот к ней бабушка Клавдия Евграфовна и поехала правнуков нянчить. Через пять лет вернулась и стала жить с дочерью Анной Михайловной в Мартюках в доме её мужа (он был высокий, большой, под железной крышей, с изразцовыми печами). Работала в колхозе кладовщицей, в яслях (там было 5-6 детей), в поле.
В 1949 году Ивановы продали дом, его купили под контору колхоза «Волга» и перевезли в п. Октябрьский. Затем семья купила дом в п. Песочное и переехала туда жить. Бабушка Клавдия Евграфовна умерла 88 лет в 1962 году. Я жила у тетушки Анны Михайловны до 1949 года. Затем уехала после окончания дошкольного педучилища в Хабаровский край. В 1963 г. вернулась домой, работала в Рыбинске в детских садах № 60,53, 59 заведующей».
Принятие монашества Иваном Сорокиным.
Иван Михайлович с детства имел желание вести иноческий образ жизни. «Сын Михаила Гавриловича Иван, — рассказала Антонина Алексеевна,- уходил из дома в 11 лет в монастырь, с товарищем из д. Дюдьково. Вернули его по этапу, т. е. с полицией. Отец обещал дать ему «волю» по совершеннолетию».
По достижении совершеннолетия Иван был взят отцом в Санкт-Петербург в помощники на службу, на которой находился сам. В 20 лет благодаря приятной внешности и благочестивому нраву Ивана выбрали в женихи дочери хозяина. Нокогда ему сказали об этом, не высказав несогласия, Иван Михайлович отпросился домой, чтобы проститься с сёстрами. Однако на службу не вернулся.
Как рассказала Антонина Алексеевна, он отправился в Киево-Печерскую лавру. С 1902 по 1905 год, по утверждению святогорца архимандрита Авеля (Македонова), Иван Михайлович был послушником в Глинской пустыни. А в 1905 году, при игумене Нифонте, поступил в братство Пантелеимонова монастыря на Святой Горе. В 1908 году был пострижен в монашество с наречением имени Илиан. Судя по фотографиям, выполненным в разные годы в Петербурге, он виделся с отцом, будучи послушником, и после принятия монашества. Приезжал он и домой, в Мартюки, навестить мать и сестёр.
На Святой Горе
Архимандрит Авель (Македонов) в статье «Афонский старец схиархимандрит Илиан (Сорокин)» (Журнал Московской Патриархии, 1971, № 5) писал: «С 1911 по 1932 год отец Илиан нес послушание в благодетельской канцелярии и в 1932 году был послан со сбором в Сербию, где и был рукоположен в иеромонаха. По возвращении в обитель выполнял различные послушания. Был духовником: часто приходилось и ночью ходить в больницу напутствовать умирающих старцев, постригать в схиму, читать отходную или просто утешать болящих. К каждому шел с отеческой любовью, со словом утешения. Нес он послушание и в монастырской библиотеке и ризнице. С 1949 года состоял членом соборного старчества».
В 1958 году после смерти игумена Иустина, уроженца Рязанской губернии, схиархимандрит Илиан (Сорокин) был избран и утверждён игуменом Свято-Пантелеимонова монастыря.
Игумен Пантелеимонова монастыря на Афоне Илиан (Сорокин)
Из письма игумена Илиана от 11 ноября 1959 года на имя председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима (Ротова) выяснились трудности, переживаемые русским монашеским братством. Вот его текст: «Ваше Высокопреосвященство! От лица всей братии нашей Русского монастыря Святого Великомученика Пантелеимона на Афоне обращаюсь к Вам и в Вашем лице к нашей Матери – Русской Православной Церкви с нижеследующей горячей и настоятельной просьбой. Наш монастырь пришел в полный упадок, и ему грозит полное запустение и переход в чужие руки этого древнего русского достояния, созданного трудами и жертвами многих поколений русского православного верующего народа. Основная причина этого бедственного положения – оскудение нашей братии из-за отсутствия поступления новых монахов в наше монашеское братство, как об этом мы уже сообщали и ранее в Московскую Патриархию. Нас осталось сейчас всего 50 человек, самому молодому из нас 54 года, большинство семидесяти- и восьмидесятилетние старики. Только незамедлительное прибытие новых молодых сил в наше братство может спасти положение. Кроме как с нашей Родины, России, ниоткуда не может прибыть к нам пополнение, и вся наша надежда на сохранение нашего монастыря, после Бога, Пречистой Богородицы и Святого Великомученика Пантелеимона, на Русскую Православную Церковь, Московскую Патриархию. Нам известно, что Московская Патриархия обратилась с просьбой к Вселенскому Патриарху, в канонической юрисдикции которого находится наш монастырь, допустить из России приезд десяти человек для поступления в братство нашего монастыря. Мы глубоко благодарны всегда Его Святейшеству, Святейшему Патриарху Алексию и Вам за этот шаг и всецело его приветствуем. Но нам известно, что Вселенский Патриарх не счел возможным ответить на Ваше письмо. Причина тому – давление, оказываемое на него со стороны греческого правительства, противящегося приезду на Афон русских. Формальный предлог для неотвечания – Афон пользуется известной церковной автономией, и Вселенский Патриарх не является первой инстанцией в такого рода делах… Мы умоляем Вас, Святейшего Патриарха Алексия и всю Русскую Православную Церковь незамедлительно оказать нам помощь. Иначе наш монастырь обречен на погибель. Испрашивая Ваших святых архипастырских молитв и святейшего благословения, остаемся Вашими смиренными послушниками и богомольцами – Игумен архимандрит Илиан со всею о Христе братиею».
Летом 1927 года монастырь Святого Пантелеимона сильно пострадал от лесного пожара. Пожар начался с соседнего леса Хиландарского владения и перекинулся на лес Пантелеимонова монастыря. Ущерб и без того бедствующего монастыря достиг тогда 3 млн драхм (по ценам того времени). В 1959 году в Свято-Пантелеимоновском монастыре вновь случился сильный пожар, в результате которого очень пострадала библиотека, хранившая редчайшие рукописи ХI – XVI вв. Московская Патриархия пыталась оказать материальную помощь пострадавшей обители, но передать эту помощь оказалось невозможно. Вот что писали по этому поводу насельники монастыря: «Нам очень прискорбно, что греки пишут в своих газетах, что русские афонские монахи не желают принять жертву от Святейшего Патриарха Алексия, а также и новых монахов, – все это неправда. Мы все желаем соединиться с Православной Русской Церковью, но враги не допускают…» И все же Русской Церкви удалось доставить жертву на Афон. Сделано это было при помощи церковной делегации, находившейся в 1959 году в г. Фессалоники на юбилейных торжествах в память святителя Григория Паламы, в связи с 600-летием со дня его кончины (14 ноября). Тогда впервые за многие годы официальной делегации Московского Патриархата было дано разрешение совершить паломничество на Афон. Но уже в 1961 году греческое правительство не разрешило въезд на Святую Гору для другой делегации Русской Церкви, принимавшей участие в работе Всеправославного совещания на о. Родос и желавшей поклониться святыням Афона.
Письмо игумена Илиана с Афона
Вскоре греческие власти стали преследовать за письма и посылки, которые русские монахи получали с Родины. В греческой печати возобновились нападки на русское монашество на Афоне. Константопулос, тогдашний губернатор Святой Горы, направил свою деятельность «в сторону последовательного ограничения самоуправления Святой Горы и полного подчинения правительству Греции, но на пути к этому стояли славянские монастыри. Поэтому определенные круги устраивали всевозможные препятствия пополнению монахами этих монастырей». Единственная форма помощи русским святогорцам заключалась в периодических посылках, отправляемых через Московскую Патриархию. И посылки эти свидетельствовали о глубокой любви русского верующего народа к афонским инокам…
Игумен Илиан в письме от 19 сентября 1962 года архиепископу Василию (Кривошеину), через которого Никодим (Ротов) поддерживал сношения и получал информацию от русской братии на Афоне, писал: «После посещения Высокопреосвященнейшего владыки Никодима греки, то есть греческое правительство, очень озлобились на нас. Все письма наши читают. Отец Давид (Цубер), эконом, совсем испугался, сидит и молчит, боится, что его могут арестовать».
Конец «холодной войны» и вхождение русской церкви во Всемирный Совет церквей ослабили прежние противоречия. 14 октября 1963 года Константинопольскому патриарху Афинагору был направлен список из 18 лиц, ожидающих разрешения на поселение в Пантелеимоновом монастыре. Одновременно документы на 18 кандидатов были представлены в министерство иностранных дел Греции. После долгого и необоснованного затягивания решения этого вопроса, а также после повторного обращения к патриарху Афинагору патриарха Алексия и митрополита Никодима было получено разрешение на въезд в Русский Пантелеимонов монастырь только для пяти монахов. В июле 1966 года четверо из них выехало на Афон, но уже на следующий год один из них по болезни возвратился на Родину. Таким образом, братию монастыря пополнило всего лишь три человека. Этого числа было явно недостаточно для возрождения обители, поскольку ситуация в ней продолжала ухудшаться. Вот как описывал положение в монастыре в 1964 году схиархимандрит Илиан: «В эту зиму у нас необыкновенные холода, в церкви четыре градуса, заболели все гриппом, на две церкви осталось 16 человек, остальные престарелые и больные» (Из письма схиархимандрита Илиана патриарху Алексию).
По-прежнему огромный урон монастырю наносили пожары. Самый сильный из них произошел 23 октября 1968 года, когда выгорела вся восточная стена двора с шестью часовнями, огнем были уничтожены монастырские гостиницы и келии. Пожар, начавшись с восточного корпуса, охватил парадные помещения, архондарик и настоятельские келии в восточном крыле Покровского корпуса. Кровля и междуэтажные перекрытия рухнули вниз. На тот момент в обители находилось только 8 монахов. Все они были в весьма преклонном возрасте. Тем не менее, с помощью Божией им и подоспевшим на помощь немногочисленным мирянам удалось остановить распространение огня и не допустить гибели главных соборов и библиотеки. После этого катастрофического пожара на выгоревшей на глубину нескольких сантиметров земле чудом осталась жива маслина, посаженная некогда от ростка дерева, выросшего на месте мученической кончины святого великомученика и целителя Пантелеимона. Это событие братия монастыря восприняло как несомненный знак того, что молитвенное предстательство святого великомученика не покинет его обители. В то время в монастыре стала стереотипной фраза, выражающая веру и терпение святогорцев: «Угасаем по причине нехватки отцов, но верим, что Богоматерь убережет свой дом».
…После удара стихии монастырь представлял собой страшное зрелище. Архиепископ Волоколамский Питирим, посетивший обитель в 1972 году в составе делегации, сопровождавшей Святейшего Патриарха Пимена, писал: «Стоят пустые выгоревшие корпуса у монастырской пристани, опустошены пламенем восточный и южный братские корпуса, а в ночь на праздник Преображения Господня в 1969 году выгорел большой участок леса, спускавшийся с перевала от Старого Руссика к самому монастырю».
Игумен архимандрит Илиан
После пожара 23 сентября 1968 года в Русском Пантелеимоновом монастыре Советское правительство разрешило Русской Церкви приобрести и вывезти на Афон необходимое оборудование и строительные материалы для ремонтно-восстановительных работ: «1. Пиломатериалов – 2800 м3 2. Оцинкованной стали для покрытия крыш – 18 тонн… 3. Один бульдозер. 4. Одну грузовую автомашину».
Тогда же главой делегации Русской Церкви на праздновании 800-летия Русского Пантелеимонова монастыря 9 августа 1969 года был передан монастырю для восстановления зданий 1 миллион греческих драхм.
Греческое же правительство, взявшее на себя административные функции над Святой Горой, три года не давало разрешения на ввоз в монастырь всего поименованного. Как следует из переписки по делу (Архив ОВЦС МП, ф. Афон, за 1969-1972 гг.), с большим трудом были переданы в Пантелеймонов монастырь бульдозер и автомашина.
В 1969 году митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим, обращаясь к инокам Свято-Пантелеимонова монастыря, отметил: «На вашу долю выпал нелегкий жребий подвизаться в обители Святого Великомученика Пантелеимона в один из труднейших периодов ее истории. Численно умалились вы, но подвиг ваш от того стал еще выше пред Богом. Ваши благочестие, вера и ревность о славе Божией трудно выразить на бумаге языком человеческим. Воистину вы не только низлагаете ветхого человека, но и побеждаете старость плотскую. Поэтому примите от православных людей Отечества вашего благодарный поклон. Мы восхищаемся вашим подвигом и молимся о вас, вместе с вами разделяем печали и радости ваши. Вместе с вами мы едины в молитвах, обращаясь ко Господу Сил, Пречистой и Пресвятой Богоматери и Великомученику Пантелеимону о сохранении обители сей от всякого злого обстояния на радость подвизающимся в ней и всех православных русских людей для назидания многим, кто хочет жить единым на потребу».
27 марта 1969 года, заместитель председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата епископ Тульский и Белевский Ювеналий передал министру иностранных дел Греции г-ну Панагиотису Пипинелису письмо председателя Отдела внешних церковных сношений митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима, в котором говорилось: «…Около трех лет тому назад пять иноков получили возможность жить на Афоне, из которых только трое в настоящее время находятся на Святой Горе… Три инока, живущие сейчас в Русском Православном монастыре, не могут должным образом обслужить многих преклонного возраста старцев малочисленной братии Святой обители. Это нас очень тревожит и беспокоит, как с точки зрения утоления русскими монахами своей духовной жажды жить на Святом Афоне, так и с точки зрения заботы о престарелых наших соотечественниках… Мы скорбим, что эта Святая обитель приходит в упадок по не зависящим от нас причинам. Мы слышим зовы прийти на помощь, поддержать старость оставшихся русских подвижников и молитвенников и не дать угаснуть нашим русским лампадам, которые теплятся и свидетельствуют живую веру нашего народа столько веков. Жительство русских монахов на Святой Горе было всегда сильным импульсом и для духовной жизни в самой России. Наше христианское сознание, наша православная ответственность в современном мире и просто человеческое чувство заставляют нас снова и снова обращаться к Вашему Превосходительству с просьбой об оказании нам содействия в оформлении на въезд на Святую Гору в Пантелеимоновский монастырь для несения там иноческого послушания иноков Русской Православной Церкви, которые имеют уже благословение Святейшего Патриарха Афинагора в его послании Святейшему Патриарху Алексию от 19 июля 1965 года № 957».
В благодарность за эти деяния Русской Церкви братия Русского Пантелеимонова монастыря обратилась к Святейшему Патриарху Алексию с письмом от 24 апреля (7 мая) 1969 года, в котором говорилось: «Сим нашим скромным письмом уведомляем Ваше Святейшество о получении нами телеграммы с содержанием Вашего обращения к нашим духовным и гражданским властям в пользу и защиту Священного Кинота нашей Святой Горы, нашего Монастыря и всех великих и малых Обителей Афона.
Это действие Вашего Святейшества абсолютно всеми насельниками (за исключением частных единиц) Святой Горы было принято с большой радостью, и все в этом усматривают Промысл Божий и заботы Царицы Небесной, Игумении сей Святой Горы, о своем Земном Жребии».
Эти напоминания возымели действие. 27 февраля 1970 года на Афон выехали два русских инока, получившие визы на постоянное поселение в Русском Пантелеимоновом монастыре: архимандрит Авель (Македонов) и иеромонах Виссарион, который после кончины игумена Илиана написал его сестре Анне: «Вот уже прошёл один год с момента нашего прибытия на эту Святую Землю – Афон. Конечно, должен признаться, что в данный момент братии очень мало, и поэтому здесь скучно. Нет таких торжественных богослужений, как это было в Загорске. Но на всё воля Божия».
…5/18 января 1971 года на 88-м году жизни почил о Господе игумен Русского Свято-Пантелеимонова монастыря схиархимандрит Илиан (Сорокин).
Схиигумен Илиан (Сорокин)
В п. Песочное, где проживала его сестра Иванова Анна Михайловна, пришло письмо: «Мир Вам! Сообщаю Вам, что в ночь под Крещение в самый момент колокольного звона ко Всенощной тихо и спокойно, смертию праведника, отошёл в вечность дорогой наш игумен и отец священноархимандрит Илиан. Да упокоит его Господь в своих небесных обителях. Может быть, Вам уже сообщили из Москвы, т. к. был с группою паломников как раз в девятый день Владыка Никодим. Это Вам пишет иеромонах Виссарион, которого знает раба Божия Александра, сестра нашего батюшки, так как она помогала мне упаковывать чемоданы год тому назад, когда мы собирались на Афон (это было в Москве, Александра Михайловна приехала передать посылку для брата на Афон – дополнение автора работы). Вас предупреждаю не печалиться о своём почившем брате, так как на это тоже воля Божия. От нас – христиан — только требуется усердная молитва. Прошу за всё прощение. Поклон рабе Божией Александре. С уважением грешный Виссарион».
О последних днях жизни и кончине схиархимандрита Илиана (Сорокина) архимандрит Авель (Македонов), назвавший себя смиренным послушником покойного игумена, в некрологе (Журнал Московской Патриархии, 1971, № 5) писал следующее: «В день празднования иконе Царицы Небесной «Скоропослушница» (9 ноября ст. ст.) братия последний раз молилась в присутствии своего аввы игумена в Покровском соборе, где он причащался Христовых Таин. Вскоре легкий паралич приковал отца Илиана к постели. Он не мог более ходить, но по-прежнему не порывал связи с братией. С особым смирением и кротостью он всегда просил, чтобы к нему в келлию приносили ежедневно Святые Дары. Это были воистину дивные, трогательные картины, когда литургисавшие иноки ночью после литургии шли в полном облачении со святым потиром, в сопровождении братии со свечами, при пении «Вечери Твоея тайныя…» К приходу братии в игуменскую келлию отец Илиан уже сидел в кресле. К Чаше Жизни он приступал со слезaми. И так ежедневно, за исключением праздничных дней, когда литургия совершается поздно и причащали старца-игумена уже днем. Во время его болезни приносили к нему в келлию чудотворный Иерусалимский образ Божией Матери, читали акафист, а отец игумен, несмотря на слабые силы, чистым, приятным тенором вместе со всеми пел припев акафиста; приносили и части святых мощей. Незадолго до смерти схиархимандрита Илиана архимандрит Авель, иеромонахи Серафим и Ипполит и иеродиакон Кирилл в присутствии всей братии совершили над ним таинство елеосвящения, а накануне дня его кончины архимандрит Авель также в присутствии всей братии, прочитал канон на исход души.
В богоявленский сочельник после великого освящения воды иноки были у отца игyмена, окропили келлию, батюшку, дали ему крещенской водички испить. Тот ответил кротко и тихо: «Благодарю… благодарю…». Вечером, когда братия совершала бдение на великий праздник Богоявления, при пении стиха «С нами Бог»,- а эти слова отец Илиан очень любил и часто говорил унывающему брату: зачем унывать и печалиться, с нами — Бог, — при пении этих слов, в афонской тишинe раздался удар большого колокола. Все вздрогнули и перекрестились, у многих навернулись на глаза слезы, все, поняли, что любвеобильного старца и отца не стало, он ушел ко Господу, и мы остались сиротами… Тотчас архимандрит Авель, иеромонахи Виссарион и Ипполит направились в игуменскую келлию, совершили первую заупокойную литию по своем любимом авве, облачили его. Зашили в мантию и на особых носилках, которые на Афоне употребляют при погребении тела умершего, с пением Трисвятой песни понесли почившего отца игумена в Покровский собор, где в это время совершался полиелей. На «Хвалите имя Господне» уж он стоял среди нас. Это было и трогательно, и умилительно, и прекрасно. Отец Илиан, словно живой, разделил с братией великое торжество праздника Богоявления».
После бдения архимандрит Авель, совершив заупокойную литию, начал чтение Евангелия, которое совершалось поочередно всей братией до самого погребения. Две ночи усопший старец был в Покровском соборе, а накануне третьего дня, вечером, при печальном перезвоне колоколов и переменном пении русских и греков тело отца игумена перенесли в Пантелеимоновский собор. При перенесении останавливались у всех параклисисов (малых храмов) для совершения заупокойных литий. В Пантелеимоновском соборе было совершено заупокойное всенощное бдение, а наутро соборным служением во главе с архимандритом Авелем — Божественная литургия и по монашескому чину отпевание схиархимандрита Илиана, в котором принимали участие иеромонахи нашей обители и других монастырей Афона. После обнесения тела вокруг собора при пении ирмосов «Помощник и Покровитель…» у места упокоения многотрудного тела старца архимандрит Авель сказал краткое слово, в котором призвал братию во всем быть подобными отцу игумену и своей жизнью оправдать его отеческую любовь к нам. В последний путь провожали «последнего из древних», связывавшего обитель со старой, уже полвека как ушедшей в вечность Россией. «Тело схиархимандрита Илиана предали земле, согласно его завещанию, без гроба, по афонскому обычаю, а просил он исполнить это в силу того, что игуменов в русском афонском монастыре хоронят обычно в гробе. Братия не уходила, пока не поставили крест и не затеплили лампаду. Все положили 12 поклонов и тихо пошли в трапезную, где братии было предложено утешение.
К девятому дню по кончине отца Илиана прибыл в сопровождении иеромонахов Иринея (Середнего) и Николая (Шкрумко) и Б.А. Нелюбова митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим, которого очень любил покойный игумен и всегда называл его «наш Богом данный ктитор и благодетель нашей обители». Владыка митрополит совершил великую панихиду и литию на могилке с чтением особой разрешительной молитвы, составленной Константинопольским патриархом Нифонтом (XV в.), который жил на Афоне; по афонскому обычаю эту молитву должен прочитать архиерей, прося Господа о милости душе умершего и о вселении ее в небесные обители и о принятии землей тела. По афонскому верованию, тело праведного человека должно через три года истлеть, об этом и молит святитель в разрешительной молитве. Мы веруем, что незабвенный наш батюшка игумен удостоится за свою многоподвижническую жизнь милости у Господа и нас не оставит своим предстательством».
Описание пpoводов скончавшегося монаха я нашла в книге Александра Дворкина «Афонские рассказы»: «К смерти на Афоне относятся спокойно… Усопшего брата зашивают в узкий холстяной мешок с вышитой монашеской символикой и опускают в могилу. На ней ставят простой деревянный крест с табличкой, указывающей имя покойного и дату его кончины. Чин отпевания довольно короткий… Кладбища при монастырях крошечные — всего по нескольку могил. Объясняется это вот чем. Приблизительно через три года после смерти могилу раскапывают и останки почившего поднимают на поверхность. По промыслу Божию тела монахов, скончавшихся на Афоне, не обретают свойств нетления…Обычно через три года тело полностью разлагается и остаются одни лишь кости. Один из признаков святости почившего – цвет костей: если они медвяно-желтого цвета, то считается, что монах особо угодил Богу…
Поднятые скелеты омывают водой с вином и относят в костницу, расположенную обычно в подвале кладбищенского храма — парастаса. Кости складывают в аккуратные штабеля — по размеру: большие берцовые вместе, лучевые вместе, ребра вместе и т. п. Черепа кладут на полки рядком. Головы игуменов обычно хранятся отдельно. В греческих монастырях надписаны только черепа игуменов. В русском Пантелеимоновом монастыре надписана каждая голова. Как минимум, на ней можно прочитать имя скончавшегося монаха и год его кончины».
Архимандрит Иероним, который был на Афоне, в одном из писем иерею Георгию (Александрову), священнику нашего Благовещенского храма, сообщил: «Мне однажды выносили его (отца Илиана) череп, светло-жёлтого цвета, пахнущий кипарисом, я пропел ему литию и приложился».
День именин архимандрита Илиана – 22 марта по н. ст. (день 40 мучеников, св. мученик Илиан – один из них).
66 лет (из них 13 лет в должности игумена) неотлучно подвизался на Святой Горе схиархимандрит Илиан. «Это был человек большой духовной мудрости и доброты, старец, которых сейчас мало», — писал о нем его духовный сын архиепископ Василий (Кривошеин). Монашеские обеты были им даны в русском Свято-Пантелеимоновом монастыре. Там он проникся афонским духом под руководством великих старцев той эпохи. Это архимандриты Мисаил, Кирик, Илиан, отцы Феодосий Карульский, Вениамин Капсальский, Диадох, Трофим и прп. Силуан Афонский.
Архимандрит Иероним, побывав на Святой Горе, написал: «Отец Илиан был прозорливый и очень авторитетный, не только в монастыре, но и на всём Афоне, и в среде греков, он первый просил владыку Никодима прислать помощь в монастырь».
На православном сайте в книге «Жизнь в церкви» я нашла интервью с митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием, бывшим в 60-е годы заместителем председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, епископом Тульским и Белевским. На вопрос, кто из людей высокой духовной жизни оставил след в его душе, особенно запомнился, он ответил: «Коли так поставлен вопрос, то могу вспомнить очень яркий момент своей жизни, когда я возглавил первое после революции паломничество на Святую гору Афон и к святыням Ближнего Востока. Это было в 1964 году. На меня глубокое впечатление произвел настоятель Свято-Пантелеимонова монастыря схиархимандрит Илиан (Сорокин). После всенощного бдения, не сговариваясь с ним, я пришел в его келью и просил принять мою исповедь. Это была незабываемая исповедь, которая не оставила не исповеданным ни одного уголка моей души. А передо мной был немощный, но добрый и святой старец, которому нельзя было не открыть душу!»
Архимандрит Авель (Македонов), десять лет он прослуживший на Афоне, вспоминал: «Имя это (Илиан) означает «солнечный», и жизнью своей он оправдал его. Отец Илиан был не только для братии своего монастыря, но и для всех приходящих и даже находящихся в других государствах солнечным лучом, который всех согревал и освещал. Его советам внимали многие живущие в миру, писали письма ему, даже письменно присылали и исповедь. И он отвечал всем… Воистину он был отец чадолюбивый, всегда и везде был примером для братии, первым приходил на все церковные службы и последним уходил. Даже в последние дни своей жизни, обремененный болезнями, когда силы его заметно оставляли, он продолжал ежедневно посещать все Божественные службы. Никто не видел его печальным. Прегрешения братии он старался покрыть своей любовью, никого не наказывая, и этим каждого приводил к исправлению».
Возвращаясь к положению в Русском Свято-Пантелеимоновском монастыре, следует отметить, что в настоящее время численность братии составляет около 60 человек. 26 апреля 1971 года игуменом Русского Свято-Пантелеимонова монастыря был избран схиархимандрит Гавриил (Легач). Новый игумен продолжил линию своего предшественника отца Илиана, видя спасение для монастыря исключительно в укреплении связи с Русской Церковью. В 1975 году по причине тяжелой болезни он ушел на покой. Братия избрала игуменом архимандрита Авеля (Македонова). В 1978 году в связи с болезнью он отбыл на Родину. Местоблюстителем игумена стал архимандрит Иеремия (Алехин). Через год он был избран игуменом монастыря, каковым пребывает и до настоящего времени. Священноначалию Русской Православной Церкви, монахам-афонитам, в числе которых был наш земляк схиархимандрит Илиан (Сорокин), удалось предотвратить физическое вымирание Русского Афона. На Небесах скреплена любовь русских к Святой Горе. Эту любовь, освященную Царицей Небесной, не в силах нарушить ничто земное.
Отец Илиан прозорливо увидел в архимандрите Авеле (Македонове) своего преемника. Архимандрит Авель (Македонов) вспоминал: «Мы сразу же приложились к главе великомученика Пантелеимона. Нас встретил игумен монастыря отец Илиан, из глинских монахов, прозорливый старец. Игумен дал мне послушание: служить в Покровском храме на церковнославянском языке. До конца оставался в келье, которую мне предложил батюшка Илиан, старец этот святой… После первой исповеди, в день приезда, он мне сказал: «Я, батюшка, вас не благословляю как игумен, а прошу: совершите, пожалуйста, сегодня литургию». Я-то с дороги, в пути, конечно же, ели-пили, хоть и постное, но, честно, не готов был служить. Но отвечаю: благословите, отец Илиан. Ради послушания. Я уже был в сане архимандрита, может, он это учел, а может быть, просто хотел посмотреть – «советские» служить умеют или нет? Но… нет-нет, это вряд ли, он-то все насквозь видел. И так сказал: «Мы все сегодня будем причащаться». Мало уж их оставалось, старичков, кто двигался. И молодые, конечно, пришли, как и мы, из Союза – отец Ипполит, отец Досифей. В день моего приезда вокруг Святой Чаши собрался весь монастырь. После причастия не было ни дьякона, ни пономарей – я потреблял Святые Дары, а он, игумен, читал в алтаре благодарственные молитвы. Вдруг говорит мне: «Пойдем, я тебе твое место сейчас покажу». Вывел меня на солею, а там, рядом, – трон игумена, резной, под балдахином, со ступеньками. «Это мое место, – кивнул отец Илиан. – А вот рядом стассидия – ваше место…» Старые монахи объяснили мне, что до революции это был трон наместника игумена. Игумен избирается пожизненно, а наместник – все время с ним и помогает во всем. «Но находиться в стассидии вам будет некогда, – добавил отец игумен. – То в алтаре, то на клиросе…». Отец Авель позднее вспоминал о том времени, когда сам был игуменом Пантелеимонова монастыря. Я думаю, слова его о нелёгком пастырском труде можно отнести и к игумену Илиану: «Ночью служба. Днем — то хозяйство, то приемы. И так день за днем. Почти круглый год жара. И какая! Влажность. Служишь у престола — на тебе все мокрое, пот струями стекает. Возвращаешься со службы в келью, переодеваешься и думаешь: ну, может, никого сегодня не будет, постираю. Только замочу белье — идут: то от губернатора, из министерства, то послы, то бизнесмены, то еще кто-нибудь. С одними попрощаешься — другие тут же явятся. А там уже в колокол ударили — к вечерне надо выходить, а дальше ночь…»
«В Покровском храме, — вспоминал далее архимандрит Авель_(Македонов), — пришлось служить без перерыва, каждый Божий день, вдвоем с отцом Досифеем, который приехал вместе с отцом Ипполитом из Псковских Печер. Отец Досифей – Царствие ему Небесное! – подвижник и исповедник. Почему я так говорю? Я очень боялся, что он заболеет. Кроме него, на клиросе не было никого. А не состоялась бы хоть одна литургия, хоть одна за несколько лет, и греки тут же прекратили бы богослужение на славянском. Тогда в Греции прорвалась к власти хунта «черных полковников». Они свергли законного, Богом данного короля. Афонцы ничего хорошего от них не ждали. Это еще до моего приезда произошло». Но, впрочем, полковники – полковниками, а монахи – монахами. Пока крепка связь с Богом – ничего не страшно. Богослужения на Афоне – это неусыпные многочасовые бдения каждую ночь. После полуночи – служба, с утра – послушание, и так всю жизнь. Однажды в разговоре с духовными чадами архимандрит Ипполит так отозвался о том времени: «На Афоне мы много трудились на послушаниях. Порой не хватало сил добраться до кельи. Часа два спали где-нибудь под деревом… Проснешься под утро, глянешь в небо – а там Матерь Божия благословляет. С радостью поднимаешься с земли и начинаешь молитву творить и работать». Еще рассказывал: «Когда плохо бывало, придешь на могилку к какому-нибудь подвижнику, отслужишь по нему панихидку, смотришь, и сила возобновилась. На Афоне ведь очень много святых мощей. И вот, когда приложишься к мощам, усталости не чувствуешь»…
* * *
Отец Илиан всегда помнил о своей малой родине. Об этом я узнала из его писем родным, которые появилась возможность посылать в 60-е годы (долгие годы о нём не было никаких известий). Познакомиться с содержанием их (всего писем 11) нам разрешила Антонина Алексеевна Сивакова.
Одно из них адресовано мачехе: «Дорогая и Милая Мама Клавдия Евграфовна. Господь да будет со всеми Вами! Дорогая и милая Мама, я получил Ваше дорогое письмо с великой радостию и благодарностию. Слава Богу, что Господь Бог хранит Вас. Приношу великую благодарность за Ваши святые молитвы и Родительское благословение. Извините, что задержал письмо. Был праздник святого Пантелеимона. Много было гостей. Много было писем. Владыко Никодим прислал большую телеграмму, также и Святейший Патриарх Алексей. Прошу вашего благословения и остаюсь любящий тебя Сын. Игумен Архим. Илиан. 24 августа 1961 г.»
Необыкновенно сердечно, с трогательной, непривычной для нас церемонностью, допуская иногда старинные «яти», неверные по правилам правописания, но много значащие заглавные буквы, игумен Илиан писал сёстрам: «Дорогие и Милые Сестрицы Анна Михайловна и Александра Михайловна, Милость Божия Буди с Вами! Дорогое письмо Ваше получил, с великой радостию и благодарностию, спасибо за известие. Все же Вы родные и дорогие, и отрадно услышать о Вас». Его интересовала судьба родственников (он часто упоминает имена двоюродных сестёр Ольги Александровны, Павлины Ивановны и Лизы Ивановны (родные сёстры, старые девы), родной сестры Надежды Михайловны), знакомых прихожан Василия Прокопьевича и Евлампии Григорьевны, жизнь Никольского прихода, почти во всех письмах он передаёт «поклонение Батюшке отцу Александру (Кошкину) и Матушке Марии Тихоновне». Посылает свои фотографии, иконки.
Последнее письмо датировано 14 сентября 1970 года по ст. стилю. Неровным, с помарками почерком старец писал: «Дорогие и милые Сестрицы Анна Михайловна и Александра Михайловна. Мир Вам от Господа! Дорогое письмо Ваше и приложенные фотокарточки получил, и Волгу. Спасибо дорогие, очень я рад, пришло большое письмо, теперь всё ещё чувствую нездоровие. Спасибо дорогой Надиньке, теперь довольно. Шлю всем Вам поклонение и остаюсь любящий Вас брат Илиан».
По утверждениям многих старожилов (в их числе архимандрит Иероним (Карпов), настоятель храма Успения Божией Матери на Городке (подворье Саввино — Сторожевского монастыря) в Звенигороде, наш земляк, и Ерофеева Зоя Фёдоровна, долгие годы проработавшая в Благовещенской церкви, — см. фото), схиархимандрит Илиан в 60-е годы со святой горы Афон через паломников передал в дар Благовещенской церкви иконы Казанской Божией Матери и святого великомученика Пантелеимона. Как пишет научный сотрудник Рыбинского музея-заповедника Ирина Хохлова, иконы имеют «все признаки афонского письма: нежные миловидные лики, мягкие шелковистые складки одежд, искусная передача золота жёлтой краской, яркий эффектный колорит» (И.Л. Хохлова «Иконы Рыбинска»). «Святой великомученик целитель Пантелеимон изображен с почти девической мягкостью лица (на уединенном Афоне, столь строгом и чистом, это есть звук величайшей мировой нежности). Середину иконы занимает его главный лик: юноша в нимбе держит в левой руке ковчежец, а в правой у него ложечка с крестом на конце. Он смотрит прямо в глаза: «Если у тебя болит душа или тело, подойди ко мне с верою и любовью, я зачерпну из своего ковчежца доброго для тебя снадобия» (Б. Зайцев «Афон»).
В Благовещенской церкви тоже не смолкали молитвы о схиархимандрите Илиане. Его мачеха («Дорогая и Милая Мама») Клавдия Евграфовна, сестра Александра Михайловна были активными прихожанками в тяжёлые годы гонений и репрессий, в военные годы, старостой в церкви в течение 30 лет работала сестра отца Илиана Анна Михайловна. Она была награждена на Пасху Христову в 1972 году благословенной грамотой Митрополита Ярославского и Ростовского Иоанна «за долголетнее и усердное служение церкви Божией». Усердно молился за игумена Илиана и священник, отец Александр (Кошкин).
Почти все близкие родственники священноархимандрита (мать Анна Ильинична, мачеха Клавдия Евграфовна, отец Михаил Гаврилович, брат Михаил Михайлович, сёстры Смирнова Александра Михайловна (07.04.1909 — 26.06.1971) и Иванова Анна Михайловна (25.05.1903 – 27.04.1991) с мужем Иваном Дмитриевичем) похоронены недалеко от Благовещенского храма.