В субботу, 12 января в музее «Литературный город Рыбинск» выступил Игорь Владимирович Сагнак — историк и краевед, исследователь русского старообрядчества, издатель, председатель Угличского родословно-краеведческого общества. Читателям «Рыбинской среды» и журнала «Рыбная слобода» он уже знаком как исследователь, подготовивший к публикации рукопись Алексея Золотарева «Сенилия» (дневники 1942-1943 гг). (См. публикацию в №22 «Рыбной слободы» за 2020 год).
В этот раз темой выступления был один из немногочисленных памятников русской письменности первой половины 11 века — ««Слово о законе и благодати» митрополита Киевского Илариона, содержащее вдохновенную апологию русской земли, после Крещения влившейся во вселенскую семью христианских народов. Эту древнюю запись торжественной речи первого в нашей истории русского (по «этнической принадлежности, — в другом тексте того времени он характеризован как «русин») митрополита И.В. Сагнак предложил рассмотреть как «парадигматический текст и базовую реалию всего нашего тысячелетнего исторического опыта». «Будучи первым собственно русским первопредстоятелем молодой Русской Православной Церкви, митрополит Иларион распространил и усугубил «крещальное Обещевание» на весь юный новокрещённый, возродившийся в этом таинстве народ, осуществил за него и для него акт вселенского самосознания, задав на века «камертон» литературе, богословию и историософии Руси как «работницы единонадесятого часа» в Винограднике Божьего Домостроительства — мировой Истории». (Источник: https://azbyka.ru/otechnik/Ilarion_Kievskij/slovo_o_zakone_i_blagodati/)
«…И сейчас, починая второе тысячелетие своей истории, мы, как народ, снова обнаруживаем в «Слове» не столько данность, сколько Задание, «путевую карту» и Дверь — в своё и вселенское Будущее», — полагает Игорь Владимирович. И подкрепляет свою точку зрения десятками привезённых с собою любимых книг — отводя каждой свою роль в трактовке образов священной русской истории.
У собеседников и слушателей Сагнака были вопросы и желание высказать свою точку зрения. Наше общение было очень плодотворным.
Вот несколько цитат из выступления И.В. Сагнака:
«Давным-давно, когда я впервые прочел «Слово и законе и благодати», я на всю жизнь получил неожиданный и долгожданный, краткий и неистощимый источник энергии, вдохновения, воодушевления, «исторического оптимизма», даже веры. И не только веры в осмысленность и промысленность состоявшейся нашей Истории, но и веры в наше национальное будущее, более того — самой Веры. И это, наверное, самое главное изо всего, что я могу и должен вам здесь сказать!»
«Слово», имевшее богатейшую историю бытования в Древней Руси, наново было «открыто» в России Нового времени лишь в начале 19-го века. Одним из первых о нем упомянул Н.М. Карамзин, назвав его, и совершенно не случайно, «Житием князя Владимира». В конце 19-го века «Слово о законе и благодати» несколько скандально «прогремело» в трудах еще юного будущего академика И.Н. Жданова, что удачно привлекло к памятнику дополнительный исследовательский и общекультурный интерес. И в результате в начале ХХ века русская наука обогатилась несколькими значительными исследованиями о нем. А вот новой властью, «советской», оно было просто положено «под сукно», — и тоже, конечно же, не случайно, — аж до начала 80-х годов ХХ века (впрочем, к чести историков литературы советской поры, надо отметить, что в 1960-е годы сотруднику Пушкинского Дома Н.Н. Розову удалось разместить несколько работ и публикаций о «Слове» за рубежом, в Чехословакии; во второй половине 20 в. там же, заграницей, «Слову» уделили несколько маститых филологов, в том числе Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон и, чуть позже, замечательный немецкий славист Л. Мюллер. Работы последнего – из лучших в богатой и содержательнейшей литературе о «Слове»).
«Ровно – год в год — 70-летняя «заминка», властный перевод «в нетя» (отсутствие, фактическое небытие), несомненно, обусловлен был «иудео-хазарской» составляющей памятника, сходу распознанной новой властью как провокативно-опасная, чреватая «антисемитскими» аллюзиями и потому, всяко, делающей его не просто проблематичным, но крайне нежелательным, недопустимым к допуску в обиходное «культурное обращение».
«Впервые в СССР «Слово» Иларионово было «републиковано» только в 1984 году, и с того времени наши позднесоветские интеллектуалы занялись этим текстом воодушевлённо и всерьез. Отныне традиция изучения и осмысления «Слова» складывается непрестанно и непрерывно, буквально на наших глазах. Чего, к сожалению, не скажешь о «приживлённости» «Слова» к широкому культурному сознанию наших современников. К тысячелетию Крещения Руси – в силовом поле возвышенной и обнадёживающей конъюнктуры – исследователями, словно заново, опознано было величественное значение этого памятника — эпохальное, фундаментальное, судьбоносное. Филологи и философы признали, что «Слово» абсолютно приоритетно в нашей национальной традиции по ряду самых существенных параметров; был проведён детальный анализ содержания, стилистики, фабулы памятника, учёные постарались обстоятельно и дотошнейше вписать его в конкретно-исторический контекст. Было единодушно признано, что это памятник – равно — и богословский, и историософский, и изысканно литературный».
«Митрополит Илларион целомудренно и отважно проводит удивительно ёмкую конкретно-исторически (память о взаимоотношениях с соседней Хазарией была ещё очень свежа!) и, богословски, вызывающе дерзкую параллель (здесь она — словно лишь «формально» — родом из послания апостола Павла к Галатам) духовных образов Закона и Благодати с библейскими образами-именами Сарры и Агари, жён Авраамовых. Иудейский Закон здесь уподобляется гонимыми «святым семейством» в пустыню «рабыне» Агари и чаду, прижитому с ней, — Измаилу, а Новый «закон» — Благодатный, Христов — законной жене Сарре и сыну от неё Исааку. И вот ведь как: эти парадоксальные со- и противо-поставление, несмотря на то, что с тех пор прошли тысячи лет, не потеряли своего острейшего драматизма и посегодня, в дни, когда иудейские раввины с кипучей яростью и нескрываемой гордой ненавистью говорят о своих исконных врагах — потомках измаиловых — «сыновьях Агари». Они, вроде как, и дети одного отца, но, в то же время, поскольку их «праотец» Измаил рожден от рабыни, то это обосновывает раввинское право на ненависть к «агарянам». Нам сейчас непросто это понять: мы живем в современном мире и нас окружает, казалось бы, вовсе не древняя, не «хтоническая» культура; но, тем не менее, как видим, ветхозаветное, «законническое» содержание этих образов «живо» и в — буквальном смысле – оказывается смертоубийственным. И в этом тоже видна жгучая актуальность и для нас сегодняшних фабулы этого древнего литературного памятника».
Важнейшей составной частью «Слова», его энергийным апогеем и смысловым апофеозом, является «Похвала» благоверному князю Василию-Владимиру, Крестителю Руси. «Адресованная» присутствующему при её произнесении его сыну и преемнику князю Георгию-Ярославу («Мудрому»), она лишена малейшего оттенка сервильности, даже едва уловимого намёка на хотя бы «зародыш» расцветшего, к несчастью, в дальнем будущем зловещим и губительным цветом «иерархийного этатизма», обернувшегося для Русского Православия «Вавилонским пленением» у левиафана имперской государственности и его неисчислимыми пребедственнейшими последствиями – и для народа, и для его нежданного поработителя,- шаткого колосса самонадеянного и жалкого в пустоте своей «государства Российского».
Однако, главным «адресатом» «Слова» выступают незримые и грядущие «внукы и правнукы» князя-Крестителя, — весь его благословенный и избранный от Бога род. Так «Слово» Иларионово — громогласно и пророчественно! — подаёт благословляющую десницу итоговому духовному памятнику Святой Древней Руси – «Степенной книге Царского Родословия» (сер. 16 столетия).
Венчает «Слово» Молитва о Русской земле, читать которую – как провозглашённую «Богу в уши» в преддверии скорых разорительнейших половецких набегов, в ясном предчувствии грядущего ига татарщины, внутреннего ига смут и раздоров, – читать которую в «наше время», давно и трагически нам, как народу, не принадлежащее, — особенно горько, горестно и мучительно стыдно. Но именно здесь и смыкается в единое целое тысячелетний круг нашего национального бытия и опыта, ведь «где опасность, там и спасение». Предостережительно предвиденная Иларионом, наша сегодняшняя Беда – изначально вмещена в Молитву нашего благодатного Первосвятителя, вмещена в давний, вечный и судьбоносный Выбор его Героя и в славные (и неславные!) деяния их кровных и духовных потомков.
***
«Митрополит Илларион выстраивает свою несмолкаемую речь ювелирно и в отношении техническом, умело пользуясь законами и возможностями поэтических созвучий, но, явно, чутко уступая и веяниям благодатного вдохновения. Он мастерски и заразительно передает ликование древних русичей: «И до нас докатилась волна благодати!» Вполне неожиданно он употребляет образ «благодатного всемирного потопа» — неудержимо растекающегося по иссохшему лицу земли озера благовестия Христова: вот, наконец, эти волны докатились и до его родной земли! Это впечатление одного из новокрещенных русских людей рождает в нас ощущение необычайной свежести, неподражаемой и непреходящей новизны, живого и промыслительного чуда. «Новыми людьми», оказывающимися благодарными «новыми мехами» для целительного вина Новой Благодати чувствуют и сознают себя русские люди той «Осевой» эпохи. Поэтому я думаю, более того, — уверен, что именно со «Слова» митрополита Иллариона надо начинать всё гуманитарное образование современного русского человека. Но вот — только не в школе и ни в коем случае, — по шаблону, но обязательно — творчески и совсем не «по-школьному»! Нам надо искать и отыскивать пути, чтобы к этому «литературному чуду», к этому уникальному и незаменимому посвящению в таинство нашей национальной судьбы, можно было органично приобщить как можно больше современных людей: так и только так наша драматичная и трагическая тысячелетняя история уляжется и устоится в наших душах как законченный трудовой первый день нашего бытия на необозримом вселенском поприще».