История рыбинского Софийского женского монастыря — история во многом трагическая. Основанный еще в 1860-м году, после революции монастырь был в прямом смысле разогнан большевиками, его территория занята тюрьмой НКВД. Затем долгие годы на месте поруганной обители располагалась тюрьма, и сегодня соседство с монастырем принадлежит следственному изолятору. Восстановление монастыря началось в 2009 году — по благословению управлявшего тогда Ярославской епархией архиепископа Ярославского и Ростовского Кирилла. В 2011 году была открыта домовая церковь в честь иконы Божией Матери «Нерушимая стена».
Эскиз архитектурного проекта восстановления Софийского монастыря
Напомним нашим читателям, что 5 мая 2015 года решением Священного Синода был официально зарегистрирован на территории Рыбинска Софийский женский монастырь, в сан его игуменьи была возведена монахиня Серафима (Бубёнова) .
О том, как живет сегодня Софийский монастырь, как возрождает прежние традиции и полагает новые начинания, о нуждах и радостях монашеской жизни и о доверии Божиему Промыслу во всякой человеческой жизни расскажет читателям интервью с настоятельницей.
— Матушка, расскажите, как живет сегодня монастырь, много ли людей приходят сейчас на службы? Кто постоянные прихожане?
— Конечно, люди приходят. Даже тесновато в домовой церкви стало. Стоит вопрос о храме, хотелось бы нам храм — пусть небольшой, но чтобы всем можно было разместиться, чтобы для детишек уголочек выделить… Вопрос этот пока еще открыт.
Если говорить о возможности восстановления храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радосте», остов которого виден с улицы Софийской, то здесь хочется рассчитывать на помощь государства, без нее никак нам не справиться. А пока поставить бы нам небольшой храм, человек на сто молящихся. И не откладывать это строительство . Ведь дело еще и в том, что если 2017-й год в России – это столетие революции, то в 2018-м году будет столетие трагической даты расстрела царской семьи, которую мы особо чтим здесь. И поставить Божией милостью храм в честь царственных мучеников к 2018-му году — это было бы знаковым событием, неким актом покаяния города Рыбинска. Тогда, сто лет назад, архиепископ здешний, Корнилий, был одним из тех, кто первыми поддержал временное правительство и отказался от государя. Все равно печать этого поступка лежит на нас и сегодня, и хотелось бы поставить храм в честь Царской семьи, и молиться в нем великомученикам — чтобы простили нам все наши посту
пки… И место для такого храма мы выбираем неслучайно — ведь известно, что в прежнем здешнем храме один из приделов был освящен в честь коронования Николая II.
Официально монастырь третий год как зарегистрирован. Люди к нам на приход тянутся. Спасибо матушке Наталье Растопчиной — она со своими детками практически каждое воскресение нас посещает. За ней и другие многодетные семьи к нам потянулись. А вообще прихожане очень разные… Думается мне, Божья Матерь Сама души к нам приводит. Один молодой человек пришел раз, другой, а потом и говорит: «Матушка, чем я могу помочь?». Так и прижился. Сейчас он один из самых активных помощников наших. К батюшке нашему мужчины тянутся — приходят к нему говорить о своем, а помогают и нам. В женском монастыре мужской работы всегда много.
Матушка Серафима Бубенова
— Есть ли возможность рассчитывать на поддержку государства?
— Думаю, в перспективе можно. Быть может, настанут более добрые времена, или Господь пошлет благодетеля. Наша главная задача здесь ведь — не искать спонсора, не по сторонам смотреть — только молиться. И Господь, и Матерь Божия кого-то непременно пошлет нам в помощь.
— Неудивительно, что сюда тянутся многодетные семьи — вы ведь и сама многодетная мама…
— Да, я и сама, можно сказать, пришла из большой семьи. Большая семья — это терпение в первую очередь. Все-таки порой, живя с близкими людьми рядом, чего-то стоит не заметить, где-то промолчать… Учишься терпению, любви, и растешь духовно. И потом дети сами тянутся к Богу. Сам Господь говорил: «Не запрещайте детям приходить ко Мне, ибо таковых есть Царствие Божие».
Их надо любить. Они приходят, и многие, даже сложные изначально дети, становятся более ответственными, отзываются на слово Божие — через какое-то время и на службе стоят, и на крестном ходе помогают. На праздниках вот помогали нести детки нашу икону «Нерушимая стена» – поддержать, табурет под икону подставить на время остановок крестного хода; икона эта ведь большая у нас, тяжелая. Даже самые бойкие мальчишки прекрасно справляются, со всей ответственностью.
— Есть ли у монастыря контакт со следственным изолятором? Ведь это непростое соседство…
— Сейчас у нас добрые соседские отношения. Я в изолятор хожу к мальчикам, несовершеннолетним заключенным — их сейчас в СИЗО четверо. По пятницам с двух до трех часов дня встречаемся с ними. Очень хорошо, тепло общаемся. Дети — они ведь везде дети. Ждут этих встреч… Радуются. Сейчас мы книжку с ними читаем… Начинать с какого-то строгого воцерковления сразу нельзя — это разрушило бы атмосферу доверительного разговора… Но понемногу они — совсем не воцерковлённые, далекие от православия дети — узнают, что такое Бог. Были очень удивлены, узнав, что Бога можно о чем-то попросить: «Да вы что?! А как же это сделать?» Поэтому начинаем мы с самого простого — читаем сейчас с ними книжки о тюрьме, о том, какие бывали случаи, связанные с верой в Бога… Налаживаем общение понемногу.
Колокольня Софийского монастыря
— Сложно ли работать с детьми в тюрьме?
— Из дома меня провожает к детям конвойный. Конечно, первый раз это было довольно устрашающе – огромные замки, железные двери, вход строго по пропускам и только в сопровождении конвоя…
А потом была в СИЗО какая-то проверка, приехал батюшка из Ярославля – он возглавляет взаимодействие с тюрьмами, окормляет такие учреждения… Приехал, да и спрашивает меня: «Матушка, отчего вас здесь так дети ждут?» А я и говорю: «Так я им сказки рассказываю». Посмотрел он, какая у нас подборка литературы, и решил, что и им, может быть, тоже стоит начинать просто с чтения книг.
Недавно мы начали с ребятами книгу, авторства инока Всеволода (Филипьева), «Начальник тишины». Это история, в некотором роде даже притча — о том, как в камеру человека, незаслуженно приговоренного к смертной казни, ночью поселили еще одного узника. Незнакомец научил героя Иисусовой молитве. А после оказалось, что в камеру смертника таким образом пришел сам Христос. Видели бы вы глаза детей, когда они слушали об этом! Как они переживают, как воспринимают это!
Как-то две недели не было у нас с ними встреч – так после видно было, соскучились. Заключенные там, в СИЗО, имеют возможность в пределах некоторых помещений свободно передвигаться – и собирается у нас такая своеобразная аудитория. Сами дети, воспитатели… А под дверью мужички-охранники собираются, и тоже слушают. Смеются потом, спрашивают: «Отчего это вы и к нам не ходите?»
На светлую Пасху разрешили принести детям яйца крашеные, куличи, мы с ними стол накрыли, чайник поставили… Кулич еще такой, самый большой был – так мальчишки вчетвером его со стола смели за 15 минут – еще бы, домашнее!
Как бы там ни было, я ведь все равно мать. И просто по-человечески – мне их жалко. Ну какие они преступники? Они глупые мальчишки, которые захотели показать себя взрослыми, не имея доброго примера. Так уж все сложилось.
— А ваши дети вам помогают? Приезжают к вам?
— Конечно. Старший сын в Ярославле сейчас живет, недвижимостью занимается. Трое в Гаврилов-Яме остались, где мы все жили – женились там, замуж повыходили. Младшей девочке сейчас 33, она в Москве живет. Тринадцать внуков у меня – старшему 24, младшему внуку 3 года. Все вместе, конечно, не собираются – не получается.
Приезжали внуки мои из Москвы, так мой шестилетний внук книжки вслух читал повару, чтобы тому не скучно было – такое послушание было. И с таким удовольствием читал! Послушания им даем посильные. В трапезной помочь, келью убрать… Нравится им здесь, уезжать не хотят.
— Чем помогают монастырю прихожане храма?
— На субботники собираются, по хозяйству помочь тоже… Работы-то много. Трапезная их силами сделана. Вы
посмотрите только! Ведь стены трапезной штукатурила одна маленькая хрупкая женщина, прихожанка наша, Людмила. Больше полугода трудилась, хоть сама уже на пенсии – каждый день с 9 утра до 5 вечера приходила к нам. Завхоз помогает у нас – знает и то, чего я сама, кажется, не знаю. Сайт нам городская администрация сделала, спасибо им большое, а видео и фотографии для него прихожане сами делают – например, наша Яна, прихожанка, замечательный фотограф.
Огородом сами с сестрами занимаемся. Мужчины приходят, косить помогают. У нас ведь и подворье в Пошехонском районе теперь есть – подарили нам там дом. Его, конечно, ремонтировать надо, но земля при нем есть, и много. Посадили мы там картошку, лук, свеклу. И тамошние жители нам помогают — сами вызвались присматривать за огородом.
Если бы не добрые люди и их помощь – не знаю, как бы мы и выжили… Матерь Божия дает столько, что иногда даже страшно становится.
— В чем нуждается монастырь сегодня?
— В личном мы не нуждаемся. Сыты, одеты… Все у нас есть. Нужны только материальные средства на восстановление храма. И рабочие руки, конечно… Планируем в этом году хотя бы заложить фундамент. Надеемся. Рыбинские архитекторы сказали – низкий им поклон – «чем можем, тем поможем». А тут даже советом помочь – и это очень важно.
Пока мы рассчитываем на то, что есть у нас благодетели. В Тульской области нам готовы пожертвовать строительный материал – теплосберегающие блоки. Столько, сколько нужно. Господь посылает помощь, порой самую неожиданную. Это ли не чудо?
Вначале было так много сомнений – справлюсь ли я? Правильно ли мы поступаем? Мне порой было страшно. Со всеми этими вопросами, приехав сюда и рассмотрев, какая здесь разруха, пришла я к владыке Вениамину. Говорю ему: «Владыко, я ведь не строитель, я не справлюсь». А владыка мне отвечает: «А кто ж тебя заставляет строить? Ты молись! А остальное Господь управит». Вот слова его и сбываются. Мы молимся, а результаты – вот они… Хотя кажется, откуда что берется.
К нам уже паломнические группы приезжали. Из Петербурга, из Дмитрова. Встречаем с дороги, кормим, чаем поим паломников… Узнают о нас в других городах. Сестра Алла экскурсии им проводит.
— Матушка, вы ведь приехали к нам из Казанского женского монастыря?
— Верно. В Казанском монастыре очень хорошие сестры, 30 человек. Всё уже упорядочилось, устроилось понемножку, монашеская жизнь вошла в свое русло – у каждой свое послушание… Хорошо там.
— Что же вас заставило приехать в Софийский монастырь?
— Трудно сказать… Наверное, ничего не заставило – наверное, воля Божия такая. Четыре месяца я жила у матушки Феодориты, а потом один из рыбинских батюшек при встрече спросил меня: «Почему же ты не в Рыбинске?» Приехала посмотреть, что тут да как… Так и сложилось.
— И как он вам – Рыбинск? Ведь до владыки у нас и монастырей-то не было… Да и называли его в старые времена «безбожной Рыбней»…
— По истории если судить, то город, конечно – «безбожная Рыбня». Но мне так не показалось… Прошла после приезда буквально неделя-две, а люди уже сами и объявления повесили, и стали приходить понемногу — познакомиться, поговорить. Без людей здесь совсем было бы грустно и страшно. И соседство такое… Необычное. Раньше рамы другие были на окнах – все было слышно. Моя комната примыкает практически к самой ограде тюрьмы. Сперва подолгу уснуть не могла – лежишь ночью и слышишь шаги часового по железной лестнице. Будто тут он, рядом совсем.
Внизу, где батюшка у нас живет, холодно очень было, окна старые, печка не топилась толком. Но сейчас прихожанин один нам ее починил. А однажды приехал к нам молодой человек, да и спрашивает: «Матушка, в чем нуждаетесь?» Я говорю ему, мол, мне бы окошки новые вставить. Он спрашивает: «А сколько это стоить будет?» Нашлись рядом люди, подсказали. А человек этот достает из кармана ровно эту сумму и протягивает мне: поставьте окна, матушка. Ну не чудо ли?
Я сперва в храме поставить хотела – все же храм. А потом думаю, нет – здесь человек замерзает, не дело. Мы ведь квартиры не снимали, здесь все и жили. Вставили окна, тепло стало, не так слышно… Да и привыкла со временем.
— Существуют неподтвержденные сведения о том, что в подвалах бывшего монастыря расстреливали заключенных. Достоверно известно, что монахинь изгнали отсюда… Тяжело ли это сознавать, когда живешь тут? Или на костях мучеников и возрастает вера?
— По территории монастыря, по территории тюрьмы — страшно ходить. Такое чувство, будто что-то живое под нами… На крови, на костях живем; очевидцы вспоминают, что когда соседний дом строили, дети в футбол выкопанными из земли черепами играли. Здесь кладбище было… В огородах до сих пор надгробия находят. А потом на этом месте стала тюрьма НКВД. Мы знаем из истории, что в предвоенные годы расстреливали прямо в тюрьмах.
Причем, расстреливали очень много неповинных ни в чем людей. Значит, на святом месте мы живем. Здесь гибли и были гонимы мученики. Монахини, память которых чтят до сих пор люди… К монахине Агнии на могилку до сих пор люди приходят, как святую ее почитают. А это много значит! Блаженный отец Петр Томаницкий при монастыре погребен был. Мне одна старенькая монахиня сказала как-то в ответ на мои сомнения и страхи: «Да что ты, деточка! Ведь в любом монастыре всё свято, а уж в твоем монастыре – и пыль святая».
Отец Пётр Томаницкий
Конечно, иногда немного не по себе. Страшно что-то сделать не так: здесь должна быть и правда, и честность, и любовь к Богу.
Была здесь в 70-е годы такая история. Один молодой человек мне рассказывал, а он от местных жителей ее слышал. На территории тюрьмы оборвались какие-то коммуникации, образовалась яма в земле… И молодые ребята туда полезли – посмотреть, что да как. Попали, по всей видимости, в склеп. Дальше, как рассказывали: «Стоит гроб. Гроб открыли – в гробу дедушка лежит. В руках крест да книжка. У ре
бят страха не было – потянули книжку-то к себе, посмотреть, что такое… А дедушка книжку не отдает». Убежали они оттуда в ужасе, и прямиком к начальнику тюрьмы. А тот распорядился просто – закопать эту яму, да и всё. У нас даже план есть, где это место указано…
Ну а если подумать — какой это мог быть дедушка, с крестом и Евангелием? Только отец Пётр Томаницкий и мог быть…. Разговаривала я об этом со здешними ребятами, говорю – может, это всё сказка? Не соглашаются, говорят, сами от надежных людей слышали. Сейчас мы молимся отцу Петру, чтобы он сам на помощь к нам пришел.
Вериги отца Петра Томаницкого
— Расскажите об иконе Божией Матери «Нерушимая стена»? Почему именно эта икона при храме, какие еще иконы передали Вам?
— Почему именно она – мы не знаем. А вот икона преподобного Иоанна Шанхайского передана нам была потому, что написана она специально для монастыря святой Софии, Премудрости Божией. Там есть табличка, на которой это четко указано: писана икона московскими художниками для Софийского монастыря. Это при матушке Фомаиде еще было – передали икону, но пока монастыря не было, икона в соборе была. Мы все молились, чтобы владыка Иоанн вернулся в нашу обитель – и в итоге передали ее нам в прошлом году.
— Хотелось бы еще задать вопрос о материнстве. Мы сегодня уже говорили о семье. Скажите, как получается, что зачастую женщина духовно возрастает именно в семье? Сочетаются ли материнство и монашество?
На литургии в Софийском монастыре
— Материнство Господь не отнимал ни от кого. Тем более отмонашествующих. Возрастает женщина духовно, в первую очередь, через общение с ребенком. В семье мама — главный пример. Отец — столп, опора, стержень семьи. А мама – постоянный пример доброты, нежности, терпения. Мама всегда приласкает, приголубит. Это пример любви. И оттого, что не можешь повести себя неправильно ни в какой ситуации — растешь духовно. Не можешь сказать что-то грубое, резкое: так и вырабатывается терпение, смирение. Ребенок — это ведь всегда ребенок. У него всегда будут какие-то шалости, он с улицы что-то приносит не совсем хорошее, порой не знаешь даже, как на это реагировать… А еще дети часто болеют — и так формируется у мамы надежда на Бога. Даже если мама, допустим, медик — все равно из сердца прозвучит это «Господи, помоги!»
Памятник иерею Петру Томаницкому, основателю Софийского монастыря
Огромную роль в семье играют и взаимоотношения между отцом и матерью. Вот у нас, например, отец был священник, и сейчас в семьях своих детей я вижу наш пример. Так и выходит, что с терпением, с любовью женщина растет духовно — через семью.
Это продолжается и в монашеской жизни. Игуменья для сестер в первую очередь – мать. Если и построжит, и накажет, то сделает это по любви, а не от плохого настроения или природной склонности какой-нибудь. Всё делается по любви, и действительно – на своем примере я вижу и чувствую, что сестры мои мне сейчас дороже всех. Это мои дети. Я с ними расту – и они со мной растут, вместе мы возрастаем духовно, и они – моя семья, какими бы они ни были.
И меж собой люди в монашеской жизни прикипают, сродняются, как в семье, беспокоятся друг о друге, благодаря этому тоже чувствуешь себя матерью большой семьи. А главное, и для семьи, и для обители – мы молимся все вместе.
Записали Анна Романова, Елизавета Козлова