Главный инженер Рыбинского производственного объединения моторостроения в конце ХХ века был для рыбинцев личностью не менее легендарной, чем генеральный директор завода П.Ф. Дерунов. «Заметки об отце» в начале 2014 года передал в редакцию нашей газеты Сергей Павлович Кузнецов, заместитель генерального конструктора ОАО «НПО «Сатурн».
Начав писать эти заметки–воспоминания, я столкнулся с тем, что это тяжелая задача. Проблема состоит в том, что одно дело писать о коллеге, с которым проработал и прожил много лет, решая общие производственные задачи и, совсем другое дело писать о своем отце. Причем писать о нем нужно не столько как о родителе и воспитателе, а в основном как о специалисте, инженере, руководителе, хотя и эти его качества безусловно сыграли в моей складывающейся и формирующейся жизни и судьбе немалую и очень важную роль.
Павел Вениаминович Кузнецов (мой отец) родился 4 марта 1919 года в городе Рыбинске Ярославской области. Его отец (мой дед) Вениамин Яковлевич работал в кузнице, располагавшейся во дворе дома на улице Стоялой; мать (моя бабушка), Людмила Павловна, занималась детьми и домашним хозяйством. Жили они в своем доме, построенном моим прадедом на улице Железнодорожной на берегу тогда еще чистой реки Коровки.
Жена, Зинаида Ивановна (моя мама), лаборант лаборатории сопромата, а затем начальник отдела кадров (с этой должности она и ушла на пенсию) Рыбинского Авиационного техникума много делала для создания условий в семье, способствовавших плодотворной работе мужа.
Начало ХХ века было бурным, наполненным в основном трагическими событиями, которые не обошли стороной и город Рыбинск. Жизнь была сложной, но, тем не менее, Павел Кузнецов получил среднее образование, что тогда имело большое значение. Он закончил в 1936 году среднюю школу, которая в те годы носила имя Г.В.Плеханова. Здание бывшей школы сохранилось до сих пор на улице Луначарского. Во время Великой Отечественной войны в этом здании располагался военный госпиталь, после войны это был госпиталь ветеранов войны, а позже и до настоящего времени в нем располагается, к великому сожалению жителей города, туберкулезный стационар.
После окончания школы Павел Кузнецов предпринял попытку поступить в Московский Авиационный Технологический Институт. Попытка оказалась неудачной. И в 1937 году он поступил в Рыбинский Авиационный Институт имени С. Орджоникидзе на моторный факультет.
Это было время, когда в стране активно развивалась авиация, расширялось движение по привлечению в авиацию молодежи. Совершались героические перелеты на Дальний Восток, к Северному Полюсу, появились первые герои-летчики. Город Рыбинск оказался непосредственным участником многих этих исторических событий в связи с тем, что моторы, изготовленные на Рыбинском заводе №26, устанавливались на самолеты, на которых совершались перелеты легендарных летчиков. Серьезным подтверждением сопричастности к происходящему в стране явился визит в город и на завод В.П. Чкалова после его перелета из Москвы в Америку через Северный Полюс. Это и многое другое, что происходило, не могло не привлекать молодежь к тому, чтобы идти в авиацию и авиационную промышленность. А в Рыбинске была такая реальная возможность, так как здесь работал моторостроительный завод, шум от испытываемых на котором моторов слышал весь город, работал авиационный институт. Все это, по рассказам моих родителей, сработало на то, что отец пошел учиться в Рыбинский институт, имея целью потом работать на моторостроительном заводе.
К июню 1941 года были успешно закончены четыре курса института. Но в жизни отца, как и всех жителей страны, произошел крутой трагический поворот – началась Великая Отечественная война.
Родители очень мало и очень неохотно рассказывали о своей жизни в военный период. Из того, что осталось у меня в памяти из их редких коротких рассказов, это то, как мучительно добирались до Уфы, куда были эвакуированы завод и институт. Как удалось найти жилье в Уфе комнату у хозяйки в деревянном доме на улице Степана Халтурина недалеко от вокзала. Как пережили первую голодную и холодную зиму 1941-1942 года, когда нужно было и учиться в институте и работать на заводе, а добираться на завод нужно было чуть не через весь город, и опоздать было никак нельзя. Как с огромным трудом удавалось наладить хоть какой-то быт.
Отец в тот период, учась в институте, работал на заводе технологом в сборочном цехе.
В 1943 году отец закончил институт и получил диплом инженера-механика по специальности «авиационные двигатели» . До конца войны он продолжал работать технологом на заводе. Мама также работала на заводе в сборочном цехе на сборке картеров. С того периода нет ни одной фотографии родителей, видимо было не до фотографий. Работа в Уфе продолжалась до середины декабря 1945 года. Затем были сборы в дорогу и возвращение в Рыбинск.
Под Новый 1946 год родители вернулись в Рыбинск, где им была выделена комната в коммунальной квартире на четыре семьи в доме на улице Жданова.
Отец был переведен с завода №26, который остался в Уфе на завод, который восстанавливался на прежних площадках в Рыбинске, но уже имея №36. В январе 1946 года он был принят на завод на должность начальника техотдела испытательного цеха.
Начался новый период в жизни – период восстановления и развития. Это был период, когда начался переход от поршневой авиации к реактивной. На заводе шла не просто работа по восстановлению разрушенного войной хозяйства, а и создание нового современного предприятия. Надо учесть, что примерно в этот же период в Рыбинск переводилось из Уфы Конструкторское Бюро, где Главным конструктором был назначен В.А. Добрынин. Восстанавливали цеха и корпуса, шла реконструкция испытательной станции, строились новые испытательные стенды и необходимая инфраструктура. Кроме основной работы отец еще преподавал в авиационном техникуме.
В феврале 1949 года отец был назначен начальником цеха. Спустя некоторое время он в 1950 году был назначен на должность заместителя начальника эксплуатационно-ремонтного отдела (ЭРО), а затем и на должность начальника ЭРО. Он проработал на этой должности в ЭРО до 1953 года, а когда в том же году это подразделение было введено в состав вновь созданного цеха по эксплуатации и ремонту, был назначен начальником этого цеха.
Хоть в этот период мне было совсем еще немного лет, я помню и те громкие телефонные разговоры. Телефонная связь работала не очень хорошо и собеседникам, чтобы услышать друг друга, приходилось почти кричать и это усугублялось еще и тем, что разговоры велись с районами, расположенными где-то за Полярным кругом или на Дальнем Востоке. А если учесть разницу во времени с этими районами, то такие разговоры нередко происходили и глубокой ночью. Поэтому в своем раннем возрасте я уже кое-что знал об особенностях испытаний и эксплуатации авиационной техники, об аварийных ситуациях и о работе поисковых и ремонтных групп. Отец довольно часто уезжал в командировки в разные города и края страны. При этом не всегда, когда он возвращался, настроение у него было радужным. Нередко к нам заезжали его коллеги из дальних мест и тогда их беседы затягивались до позднего часа. В должности начальника эксплуатационно-ремонтного цеха отец проработал до конца 1959 года.
В январе 1960 года он был назначен на должность заместителя главного инженера предприятия. Главным инженером тогда работал М.А. Марасинов.
Отец проработал в этой должности три года.
В 1963 году он был назначен на должность главного инженера предприятия. В этот период на заводе шел серийный выпуск двигателей ВД-7 и ВД-7Б для дальних бомбардировщиков 3М, двигателей ВД-7М для сверхзвукового бомбардировщика Ту-22, двигателей РД-7М2 для модифицированного Ту-22. Кроме того, был развернут серийный выпуск двигателей АЛ-7Ф-1 для истребителей. Здорово гремели все эти двигатели при испытаниях, гул и свист от них был слышен далеко за городом.
Отец рано утром уходил на работу и возвращался поздно вечером. Иногда он вечером звонил, и я шел встретить его возле заводоуправления. Мы шли вместе домой, и он рассказывал о том, как ведутся испытания, как создаются технологии изготовления деталей новых двигателей, конструкция которых становится все сложней и требования к производству все более ужесточаются. А особо он выделял тему выполнения плана, всегда отмечая трудности в решении этой государственной задачи и говоря, что при всех трудностях завод должен план выполнить. И план выполнялся. Это всегда было предметом круглосуточной заботы и гордости отца.
Завод непрерывно развивался, и это было основной темой в повседневной работе главного инженера. Осваивали новую продукцию, проектировали, строили и вводили в эксплуатацию новые производственные корпуса, новые технологические процессы, необходимую инфраструктуру. В связи с освоением серийного производства новых двигателей, приходивших на смену двигателям предыдущих поколений, реконструировали и совершенствовали имеющиеся производственные мощности. Создавали новые производства товаров народного потребления. Во главе всего, что касалось технического и технологического перевооружения предприятия, и ответственным за все происходящее в этой области деятельности всегда был главный инженер.
Мне иногда доводилось бывать у отца в приемной и в кабинете, и я временами оказывался свидетелем завершавшегося обсуждения технической проблемы. Так, например, бурно обсуждали вопрос изготовления турбинной рабочей лопатки с большим удлинением, как отладить технологический процесс обработки тонкого полотна диска компрессора, как повысить качество литья заготовок и деталей, и многое другое. Всякий раз приходили к выводу, что разработчик двигателя заложил в документацию такие требования, что по сути дела нужно создавать совершенно новое производство, по-новому оснащаться, создавать новые технологии. И это в обстановке обеспечения выполнения плана реализовывалось той командой, которая самоотверженно работала с отцом. В этой команде были В.М. Толоконников, В.В. Троицкий, Г.М. Бабошин, В.Д. Трухаев, К.П. Воронин, М.Б. Шейнин, В.А. Радзинский, Н.С. Кочуков, С.Т. Береговой, Н.М. Туманцев, В.В. Муравьев, В.А. Шувалов, Б.Д. Багудин, З.Г. Альтерман, Ю.И. Щербаков, Г.Д. Витков, Е.А. Антонов. И вместе с ними много других классных инженеров, которые были способны решать и успешно решали возникавшие, продиктованные бурно развивавшейся жизнью многотрудные задачи.
Многое из того, свидетелем чего я, случалось, оказывался, было мною осмыслено много позже, когда я начал учиться в институте и уже чаще бывал на заводе, проходя практики, встречаясь с заводскими специалистами. Да и отец уже относился ко мне не как к школьнику, а «по-взрослому», как к будущему инженеру. Он с гордостью и достаточно обстоятельно пояснял, в связи с чем понадобилось и как удалось реконструировать литейное производство, кузницу и гальванический цех, инструментальное производство и участки термообработки, создать информационно-вычислительный центр и, по сути, новую испытательную и лабораторную базу, а также многое другое.
Позже мне стала понятней та напряженность, которая возникала у отца и его команды и сохранялась в течение всего того времени, когда на периодические испытания ставили на испытательный стенд машину (двигатель) комиссионной приемки или как еще тогда называли такую машину «комиссионка». Работая на различных должностях в РКБМ, я не раз был свидетелем того, как у отца была поставлена работа по поиску выхода из возникавших порой критичных для завода ситуаций. Это всегда был «мозговой штурм», который возглавлял главный инженер. Он, как правило, до всего докапывался сам и, в этом у него не было мелочей. Такой подход особенно ярко проявлялся в тяжелых ситуациях, когда по тем или иным причинам представитель Заказчика останавливал отгрузку изготовленных и прошедших испытания двигателей, или когда «сходил» с испытаний двигатель, который «экзаменовали» по программе увеличения ресурса. Всякий раз в таких ситуациях в кабинете главного инженера шли совещания консилиума специалистов с поиском решения возникшей проблемы. Нередко эти совещания перемещались в производственные цеха, где, как выяснялось, находилась причина возникшей проблемы. И решения всегда находили, но это стоило больших нервных издержек. Отец всегда говорил, что нет безвыходных ситуаций, решение всегда будет найдено, но возможные решения отличаются друг от друга трудоемкостью и объемом хлопот.
В каждом цехе, службе или отделе его многие знали лично, и он знал лично многих рядовых работников, будь то инженер, станочник, моторист или сборщик. А вообще, насколько я знаю, рабочий день отца обычно начинался с посещения испытательного и сборочного цехов, да нередко этим же и заканчивался.
В процессе освоения производства новых двигателей и уже при серийном их выпуске инженерные службы завода всегда работали в тесном контакте с конструкторами ОКБ, которые являлись разработчиками двигателей или самолетов, для которых эти двигатели были предназначены.
Отец был близко знаком и достаточно часто встречался по служебным делам с П.А. Колесовым, А.М. Люлькой, П.А. Соловьевым, В.М. Чепкиным, Н.Д. Кузнецовым, Г.М. Бериевым, К.И. Константиновым Г.В. Новожиловым, А.Н.
Туполевым, А.А. Туполевым и другими главными и генеральными конструкторами, возглавлявшими ведущие двигательные и самолетные ОКБ.
Отдельно хочется отметить взаимодействие и взаимоотношения отца со специалистами Рыбинского Конструкторского Бюро Моторостроения. Их сотрудничество всегда было тесным, конструктивным и плодотворным. Не только потому, что завод и КБ территориально были близки, и многое в их инфраструктурах переплеталось, а еще и потому, что тесными были деловые и человеческие контакты. В отдельных случаях я назвал бы их даже дружескими. Отец всегда отзывался о конструкторах с огромным уважением и почтением.
Он непосредственно знал многих руководителей конструкторских подразделений и конструкторов разных ОКБ, а особенно конструкторов РКБМ и ПМКБ. С ними его связывала повседневная работа и совместный поиск решения возникающих проблем. Сколько я помню, у нас в семье всегда говорилось, что в ОКБ работают самые образованные, самые талантливые инженеры, и что работать в ОКБ это большая честь для инженера. С некоторыми конструкторами отца связывала давняя дружба и, в частности с начальником конструкторской бригады ОКБ В.М. Ждановым, с которым они дружили с юности всю жизнь, а также с М.Н. Галасовым, Н.И. Галкиным.
По сути дела, работа завода много лет определялась серийным выпуском двигателей, которые разрабатывали конструкторы ОКБ-36, а позднее РКБМ под руководством вначале В.А. Добрынина, а с 1961 года П.А. Колесова. Судьба этих разных по своим техническим характеристикам и областям применения двигателей была разной. Одни выпускали большими сериями, например двигатели для стратегической авиации и уникальные подъемные двигатели для самолетов с вертикальным взлетом и посадкой. Другие, даже после успешного проведения государственных испытаний, через некоторое время после начала серийного выпуска снимали с производства вследствие принятия руководством страны специфических решений. Такая судьба сложилась, например, у двигателей РД36-41, РД36-51А, РД36-51В. Отец всякий раз с большой горечью и досадой высказывал сожаление по таким, пусть и не частым, поводам, так как на технологическую подготовку и освоение производства двигателя всегда уходило много сил и средств.
Вообще сосуществование завода и РКБМ было отмечено рядом серьезных событий. Так, в 1974 году под лозунгом реализации в стране программы ускорения научно-технического прогресса вышло правительственное Постановление, на основании которого было создано Рыбинское Производственно–конструкторское Объединение Моторостроения. Объединение было образовано таким образом, что объединились РКБМ и РМЗ, и при этом головным предприятием стал серийный моторостроительный завод. Генеральным директором объединения был назначен П.Ф. Дерунов, главным конструктором – заместителем генерального директора был назначен П.А. Колесов, а главным инженером — первым заместителем генерального директора был назначен П.В. Кузнецов. Отец считал, что такое объединение обязательно принесет много полезного обоим входящим в его состав предприятиям, так как позволит им полнее использовать ставшие общими производственные мощности, инженерные и другие ресурсы. Однако, объединение оказалось нежизнеспособным и через некоторое время по ряду объективных причин РКБМ вышло из его состава. Правда, само объединение как таковое осталось существовать, объединяя завод по производству авиационных ГТД и дизельный завод.
Но это было позже, а до того жизнь отца сделала очередной вираж.
В 1973 году в связи с достигнутыми успехами завод получил высокие Правительственные награды, а П.Ф. Дерунову было предложено занять должность заместителя министра авиационной промышленности. Он принял это предложение, попрощался с коллегами и убыл на работу в Москву. А отец был назначен на должность директора Рыбинского моторостроительного завода.
В это время на заводе шла интенсивная работа по технологической подготовке и постановке на серийное производство двигателей Д30 КУ/КП разработки Пермского МКБ, где главным конструктором был П.А. Соловьев. В рамках освоения производства этих двигателей реконструировали существующее производство, строили и вводили в эксплуатацию новые производственные корпуса, закупали и монтировали огромное количество современного станочного оборудования. Реконструировали испытательную базу, строили новые корпуса под размещение сборочного цеха, литейного, механических и механосборочных цехов, осваивали технологии изготовления деталей и узлов. Это был период, когда отец почти круглые сутки проводил на заводе. До сих пор мне на заводе говорят, что работают в производственном корпусе, который был построен и оснащен отцом.
При всем том, что нужно было предпринять на заводе, жилищное строительство не прекращалось, строили также пионерский лагерь на Черной речке.
Рыбинцы укрепляли связи с Пермским МКБ. Я нередко видел отца, ведущего в разных местах на заводе оживленную беседу с П.А. Соловьевым. В 1974 году первые серийные двигатели Д30-КП и Д30-КУ, изготовленные на заводе, пошли в эксплуатацию.
Не буду вдаваться в тонкости и нюансы работы отца и его команды в тот период. Скажу только, что самоотверженность и увлеченность делом, с которыми отец работал, задавала определенный ритм жизни, распорядок, своеобразную оценку успеха и неуспеха и в семье.
Все складывалось вроде бы вполне определенно, были удачи и неудачи, были разносы в Министерстве и в партийных инстанциях, случались и благодарности и награды. Все это мы дома видели, хотя отец далеко не всегда делился подробностями происходивших в его работе событий. Да, наверное, и нельзя было делиться.
Но жизнь отца снова сделала весьма крутой вираж. Сейчас я с особой остротой понимаю, чего стоило ему найти в себе силы, чтобы пережить все, что произошло. Поработав в министерстве, Павел Федорович Дерунов, принял решение вернуться в Рыбинск. Для того, чтобы это корректно реализовать, необходимо было, чтобы успешно работавшие на заводе люди, занимавшие ключевые руководящие должности в объединении, добровольно отказались от занимаемых должностей. Это, прежде всего, касалось директора и главного инженера, должность которого занимал тогда В.М. Толоконников. Отец делился этими своими проблемами только с мамой, а она уже кое-что рассказывала мне, отвечая на мои вопросы, которые неизбежно возникали, так как я видел, что с отцом что-то неладное происходит. Как я узнал потом, с отцом вели разговоры разной тональности руководящие работники министерства и сотрудники партийных органов разного уровня, настаивая на его согласии.
В конце концов, все состоялось – Павел Федорович вернулся на работу в Рыбинск на должность генерального директора объединения, отец вновь стал главным инженером объединения — первым заместителем генерального директора, а вот В.М. Толоконников через некоторое короткое время перешел на работу в Москву, в Главное Управление МАП.
Постепенно жизнь вошла в свою колею. Надо сказать, что жизнью отца была его работа, которая поглощала его целиком, почти не оставляя времени ни на что другое. Были, конечно, и очередные отпуска, но не всегда регулярно и почти всегда непродолжительные. В периоды отпусков отец редко куда-либо уезжал. Чаще он оставался в городе, а когда родители взяли в 1961 году садовый участок и построили небольшой садовый домик, то проводил отец отпуск там, занимаясь яблонями. Хотя и там работа его не отпускала. Нередко к нему на эту так называемую дачу приезжали посоветоваться по возникшей производственной проблеме замещавшие его в период отпуска заводские специалисты с коллегами. Эти, с позволения сказать, дача и садовый участок, не были для отца увлечением в буквальном смысле этого понятия. Это было, скорее, то место, куда можно было без особых хлопот уехать, и где была возможность провести какое-то время на свежем воздухе и в относительном спокойствии и тишине.
Несмотря на занятость основной работой, отец находил время и преподавал в институте, где вел лекционный курс «Испытания ГТД», имел ученое звание доцента. Эту работу он расценивал как очень важный элемент процесса подготовки так нужных для предприятия инженерных кадров, справедливо считая, что непосредственное участие производственников в учебном процессе делает обучение особенно эффективным. Но, кроме того, что он учил молодых инженеров, отец постоянно, насколько я мог это видеть, учился и сам. Периодические и книжные, отечественные и
зарубежные издания, касающиеся авиационных техники и технологии, металлургии и других направлений науки и техники, всегда были у отца в
проработке, чем и я нередко пользовался, будучи студентом, таская журналы и книги у него со стола.
Вспоминая об отце, я не могу не отметить, что кроме непосредственной работы, которая поглощала его целиком, он живо интересовался живописью.
Конечно, в период работы директором и главным инженером на живопись у него времени уже не оставалось, а вот до этого отец изредка выбирался с мольбертом на этюды за город. Он очень любил нашу среднерусскую природу и написанные им маслом с натуры этюды окрестных пейзажей были отражением такого отношения к дорогим его сердцу местам. На почве живописи он близко познакомился с В.В. Трамзиным и другими художниками, работавшими в городской художественной мастерской.
Кроме того, отец был заядлым книгочеем, и дома у нас была довольно большая, хорошо подобранная и постоянно пополняемая библиотека. В связи с этим у меня в школьные и студенческие годы не было проблем с поиском нужной как художественной, так и технической литературы. В семье все и всегда много читали.
Должен рассказать еще об одном если не пристрастии отца, то об увлечении – это лыжи. Традиционно зимой, каждую неделю, в какой-то из выходных дней, если позволяли время и погода, собиралась небольшая команда, в которую входили на постоянной основе А.А. Баранников, Б.В. Софронов, В.М. Толоконников, В.И. Парамонов и отец. Эта команда, выехав в район санатория им. Воровского, совершала лыжный поход на дистанции примерно 10…15 километров либо до с. Сретенье, либо до д. Орловское. Иногда и мне доводилось принять участие в таком достаточно трудном, требующем определенной тренированности, но всегда увлекательном и даже веселом и азартном походе. Мне с этими разносторонне развитыми, не занудными людьми всегда было интересно.
Надо сказать, что на заводе, насколько я это знаю, всегда существовали традиции, которые способствовали и сплочению коллектива, объединяемого едиными задачами и целями, общими трудностями, понятными всем путями преодоления этих трудностей. Традиционной была, например, совместная встреча Нового года во Дворце культуры именно 31-го декабря, совместно отмечали середина отпуска генерального директора примерно 15-го августа (у него на даче в Высоках). Традиционными были и совместные выезды на воздушный парад в Тушино и другие.
Вообще об отце можно было бы рассказать очень многое, но это в большой степени касается личного, семейного, что не хочется выносить на широкий круг предполагаемых читателей. Я понимаю, что не все, кто с отцом работал, одинаково к нему относились и относятся сейчас. Это вполне объяснимо, так как в работе руководителя такого уровня, каким был отец, наверняка возникали ситуации, которые не всем нравились. Но тут уж ничего не поделаешь – жизнь есть жизнь, а работа есть работа.
Одно могу только сказать, я помню отца как мудрого, строгого, временами жесткого, но не жестокого, а принципиального, и отзывчивого человека, человека с хорошим чувством юмора, профессионального инженера-руководителя высочайшего класса, человека с доброй душой и большим сердцем. Во многом он был, есть и будет для меня, да, я думаю не только для меня, примером в жизни и работе, примером инженера и человека.
Отец отдал заводу более 50-лет жизни, работал на разных должностях, был награжден орденом Ленина, двумя орденами Трудового красного знамени, орденом «Знак Почета», медалями, был Заслуженным машиностроителем. В 1987 году отец по состоянию здоровья перешел на должность инженера-технолога в отдел главного технолога. В этом качестве он проработал чуть меньше трех лет, а с 01 января 1990 года уволился в связи с выходом на пенсию. На заслуженном отдыхе он не пробыл и трех месяцев. 15 марта 1990 года его не стало.
К сегодняшнему дню я проработал на предприятии уже 45 лет, и отчетливо себе представляю, мало того, совершенно убежден, что, то время, когда жил и работал мой отец, те условия, в которых он и все предприятие жили и работали, были не проще, а порой и сложнее, чем сегодняшние. Однако люди завода могли и делали авиационную технику, которая ни в чем не уступала лучшим западным образцам, а во многом их и превосходила. Они развивали и совершенствовали производство, готовили новые кадры инженеров и рабочих. Жизнь отца и его коллег – это пример служения выбранному делу, пример самоотверженности в работе и преданности своей профессии и вообще пример понимания жизни и своего места в ней.
Изучение и использование накопленного предыдущими поколениями специалистов опыта, обучение молодых руководителей и специалистов основным принципам этого опыта, его дальнейшее развитие в технике и технологии, сохранение памяти о людях, создавших базу, на основе которой сегодня живет и развивается завод и объединение – это и есть необходимая всем связь поколений.