Жизнь городов всегда длиннее человеческой жизни. Продукты нашей цивилизации, города возникают, развиваются и гибнут по своим собственным законам. Несмотря на то, что они тесно связаны с человеком и его многообразной деятельностью, города развиваются стихийно. Но и в действии стихии есть свои закономерности. Исследовать их, дойти до сути, и потом использовать это знание для того, чтобы строить «умные города» — в этом предмет деятельности градоведения.
Искусствовед и историк архитектуры Сергей Николаевич Овсянников, которого мы 4 октября проводили в последний путь, по природе своей исследовательской деятельности был именно градоведом. Правда, он не стремился никому навязать это знание, но итогом работы с историей архитектуры Рыбинска у него было именно градоведческое чутье, применять которое в сегодняшней практике градостроительства, на мой взгляд, он не любил, ибо тут нужно было спорить, отстаивать свою точку зрения… В последнее время мы сталкивались на заседаниях градостроительного совета при главе города. Рассматривая архитектурные проекты, выносимые на обсуждение, Сергей Николаевич всегда был деликатным, как и вообще в жизни. Но в том, что касалось «градообразующих», исторически ценных объектов, он умел быть твердым, хотя, определенно, это давалось ему нелегко.
Легко ему давались журнальные статьи. Скажу как редактор — легкость и непринужденность подачи исторического материала у Сергея Николаевича остается непревзойденной. И это — не в ущерб деталям, которых он всегда помнил великое множество. Так бывает в том случае, когда специалист не столько работает, сколько живет в исследуемом мире. Этот мир для него даже, может быть, более реален, чем окружающая действительность. Сергей Николаевич жил историческим Рыбинском и его окрестностями. Впрочем, это не значит, что он уходил в них с головой. Он с восторгом ученого-первооткрывателя приносил оттуда всем нам знание – как особую ценность. На страницах «Рыбной слободы» за прошедшие пять лет было опубликовано семь материалов, подготовленных Овсянниковым. Среди них «Две жизни архимандрита Поликарпа Тугаринова» (2014, №3(7), — о судьбе настоятеля Югского Дорофеевского монастыря) и «У Черной и Белой Юги» (2015, №1 (9), — об истории Югской иконы Божией Матери и основания монастыря), «Крылечко с белокаменной резьбой» (2013, №4, — об утратах в архитектурном облике Спасо-Преображенского собора) и «К 400-летию императорского Дома Романовых» (2013, №2, — о коллекции музея-заповедника), и другие. Сергей Николаевич с самого начала вошел в редколлегию журнала, и электронная почта хранит немало наших обсуждений тех или иных публикаций (эти сохранившиеся в виртуальном мире диалоги, передающие движение мысли собеседника, сегодня прочитываются как-то по-новому). Овсянникову принадлежат и некоторые попытки журнала ввести читателя в тот мир, в котором обитал сам искусствовед, посредством литературы – так в 2013 году у нас был опубликован с предисловием Сергея Николаевича один из полузабытых рассказов Евгения Опочинина «Петров день» — о Петровской ярмарке в Рыбинске конца XIX века.
С точки зрения слушателя и собеседника – так же легко Сергею Николаевичу давались экскурсии. Общение с аудиторией в процессе рассказа о городской среде, кажется, заставляло его по-новому осмыслить какие-то известные факты и рассуждать уже по ходу «действия», и приглашать к размышлению собеседников. Думаю, что это его особое влияние испытала и я, когда сразу после университета в 1988 году пришла работать в музей. Сначала в массовый, а позднее – в художественный отдел, временно исполнять обязанности заведующего которым только что назначили 25-летнего Овсянникова, к тому времени окончившего Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. Художественный отдел находился в картинной галерее старого музея, — в конце большой анфилады залов. И особым таинством было ежеутреннее открытие отдела, когда, взяв ключи на вахте, нужно было в предрассветном сумраке миновать эту наполненную старинными предметами анфиладу, чтобы добраться до заветной двери в отдел. Правда, чаще всего первым приходил Сергей Николаевич…
Это было время, когда музей только что получил статус заповедника, и в его состав вошли соборный дом, Казанская церковь, колокольня Спасо-Преображенского собора, дом академика А.А. Ухтомского. Все эти здания должны были стать филиалами музея. Особой заботой Сергея Николаевича была колокольня, о которой он знал, кажется, абсолютно всё, ибо в то время речь шла уже даже о создании в ней экспозиции по истории городской архитектуры. Я отвечала за исследование климата в Казанском храме – дважды в неделю нужно было, взяв большой ключ, открыть храм и снять показания с нескольких термометров. В то время только что завершились реставрационные работы на фресках – они были яркими, сочными по цвету. Но леса внутри храма еще не были разобраны. Первый выход в Казанскую мы совершили вместе, помню, с каким чувством мы обсуждали позднее подробности исторической справки Казакевич по этому зданию.
Из тех давних лет запомнился момент, когда началось разрушение старого здания музея. Оно было связано с проведением масштабного ремонта на первом этаже, в историческом отделе. Помню наш переполох, когда буквально на глазах (в отделе в тот момент нас было двое) в стене отдела появилась трещина, и уже через день началась эвакуация картин из залов живописи XIX-XX века… Это был 1991 год. На пороге перемен была вся страна, не только наш музей.
* * *
«А тема у поэзии одна:
Свет беспросветный высветить до дна
И твари, брошенной без цели и призванья,
Придумать смысл и дать названье,
Найти пристанище в давильне бытия…»
Сергей Николаевич Овсянников был сыном авиаконструктора и замечательного поэта Николая Семеновича Овсянникова. Стихи отца Сергей не только издал в виде трехтомника, но и выделил в общедоступный раздел на Фейсбуке с названием «Стихи и сонеты Николая Овсянникова». Последняя публикация в этом разделе помечена 20-м августа.
Николай Семенович окончил Куйбышевский авиационный институт, в Рыбинском конструкторском бюро моторостроения его помнят по сей день. Он был начальником отдела компрессоров, — значительная доля его труда есть в двигателях сверхзвуковых самолетов вертикального взлета и посадки, а также в первом отечественном сверхзвуковом двигателе для легендарных самолетов Ту-144Д, летавших до Хабаровска за 3 с половиной часа. Кроме того, Н.С. Овсянников был инициатором и одним из авторов семейства отраслевых стандартов по правилам оформления чертежей лопаток компрессора – этой важнейшей части авиадвигателя. А.Л. Дынкин пишет о нем в своем трехтомнике «Самолет начинается с двигателя»: «Как человек, Овсянников не любил нажим и приказ, равно как и спор «из принципа», предпочитал им расчет, анализ и обсуждение… В юношеские годы Николай Овсянников 10 лет сезонно работал на зерноуборочном комбайне «Сталинец-6», что на всю жизнь обеспечило его запасом реализма и ощущением слабости металла перед силой человеческой выдумки. На досуге он что-то всегда неспешно, но с увлечением строил на собственной даче, был заядлым грибником и знал это дело в совершенстве; интересовался историей, философией, астрономией; собирал книги и писал стихи».
Таков был человек, у которого Сергей был единственным сыном. Конечно, он во многом унаследовал интересы отца, а еще он унаследовал преданность делу. Поступив на работу в музей в 1987 году, он , кажется, никогда даже не помышлял о том, чтобы сменить работу. Он стал одним из тех немногих людей, которые детально знали архитектуру исторического города, и не только ее. В сфере интересов Сергея Николаевича за эти годы были шатровые храмы XVII века и интерьерное убранство некоторых рыбинских домовых церквей, история русской усадьбы, судьбы художественных коллекций, в том числе коллекций мебели, и многое другое. Защитив в 2006 году диссертацию по искусствоведению, он лишь формально подтвердил статус знатока. В 2007 году стал заместителем директора музея по научной части. Активно участвовал в нескольких важных книгоиздательских проектах. В частности, в подготовке большой книги «Рыбинск. Градостроительство и архитектура», альбома «Русская живопись в собрании Рыбинского музея», путеводителя «Рыбинск» и других.
Среди большого числа коллег по теме исторического Рыбинска Сергей Николаевич сегодня видится мне как один из самых больших подвижников. За прошедшую с момента нашей совместной работы в музее четверть века прошумела целая эпоха, которая по-разному проявила наши характеры и судьбы. В этом «громокипящем потоке» времени Сергей остался верен себе, музею и Рыбинску. Теперь – да введет его Господь в свои небесные грады и обители, таящие восторг для пытливой души человека.