… Сегодня в «Перекрестке» абсолютно новый «Армстронг». Это такой натяжной потолок, если кто не знает. Только, показывая его мне, Александр Занин почему-то не сияет от гордости. «Неужели он не горит? – спрашиваю я. — А сертификат соответствия есть?» — «Есть, — отвечает устало хозяин клуба, — у того, который сняли, тоже был». Так начинается еще одно мое интервью с директором рыбинского клуба «Перекресток», широко известного в кругах профессиональных бойцов блюзового фронта, как написала одна столичная газета еще десять лет назад.
Два месяца назад, во время пожара в пермской «Хромой лошади», для ночных клубов по всей России началась абсолютно новая жизнь. Никто, конечно, не стал разбираться, кто тут профессионал, а кто просто ди-джей и массовик-затейник в одном лице. Кто десятки лет старательно выстраивает свою деятельность, поднимая при этом престиж города, в котором живет, а кто просто развлекает юную публику самым дешевым во всех смыслах способом. Всем выдали «предписания», и очень короткое время на «устранение недостатков». Но это, как выясняется, было еще полбеды, потому что знакомые с особенностями национальных проверок, работники рыбинского шоу-бизнеса сразу взялись устранять имеющиеся недостатки. Ведь на носу был Новый год, а в «Перекрестке» был объявлен концерт не кого–нибудь, а самого «Крематория»! Рыбинские же СМИ, не разобравшись в информации, бодро выдали «на гора» сенсацию: «Перекресток» закрыт…
— …Неужели тебе никто не позвонил, чтобы проверить информацию?
— Не было ни единого звонка. Особенно разошлась одна местная радиостанция – даже не знаю, может, мы чем ее разозлили? Она сообщила, что нас закрыли до февраля, а в феврале будет суд, и никакого «Крематория» не будет. Откуда она все это взяла?
— Но концерт-то был!
— Конечно! Нас же никто и не закрывал. А слухи ходят до сих пор.
Конечно, кто к нам ходил, тот и ходит. Может быть, по неорганизованной части публики эта история ударила. Но клуб-то работает уже 14 лет. И мы продолжаем искать единомышленников.
— Александр, а в чем ты видишь свою задачу? Как бы ты ее сформулировал?
— Во-первых, клуб должен соответствовать своему названию. Ведь это еще надо заслужить, чтобы называться клубом. А то у нас сейчас каждую дискотеку так называют. Когда мы для себя взяли такое название, у нас в Рыбинске еще работал клуб имени Кустова, и чтобы нас не путали с сельским клубом, мы взяли приставку «Арт-». Во-вторых, клуб – это сообщество людей, которым интересно вместе. И это сообщество существует десятки лет – как в Ирландии, например. К этому мы идем, и я думаю, со своими задачами справляемся.
Я вообще-то сам завидую людям, которые приходят в «Перекресток» в первый раз. Если честно, сюда не надо ходить компаниями. Это как в купе поезда: пришел, познакомился, и сразу началось какое-то общение. Если тебе повезло с попутчиками, то такое общение всегда ко взаимной пользе. Вот в чем дело-то!
— Людей в купе поезда объединяет общая цель – движение в одну сторону.
— Так же, как и нас. Я не буду говорить высокие слова об искусстве, но в музыке определенная задача у нас стоит. Часто нам пытаются навесить ярлык: «рок-клуб». Но ничего подобного в нашей задаче нет. Может быть, это задача не такая уж конкретная. Но как профессионал в любом деле знает, что у него получится в результате каких-то усилий, так и мы – знаем. Вот если ты, например, пишешь статью о «Перекрестке», то у тебя же не может в результате получиться статья об электростанции, правда? Так и мы – знаем. В отличие от многих других, которые, пытаясь заниматься шоу-бизнесом, не понимают, что делают.
— Чем отличается танцевальная программа в «Перекрестке» от других?
— У нас практически нет электронной музыки. Ведь, например, тот же «диско» – «Бони М» или «Оттован» — играли на живых барабанах, с бас-гитарами настоящими. И если у нас в этот вечер музыка 80-х, то это живая музыка, в ней есть нормальный для человека драйв. Потому что музыканты должны все-таки играть, а не включать вот эту балду на синтезаторе. То же самое касается и фольклорной музыки, и джаза, и латинос. Ты видела нашу афишу «Лунного карнавала»? Там слово карнавал так оригинально расшифровано: «к» — кельтские мотивы, «а» — антология диско, «р» — рок-н-ролл, «н» — «наше.ru» (то есть это то, что называют русским роком), «а» — американская деревня (это кантри), «в» — восточные танцы, «а» — альтернативная музыка, «л» — латинос. В других ночных заведениях города играет почти только электронная музыка с этими мертвыми ритмами, которые задает машина – синтезатор. Что в этом может быть хорошего для человека?
Согласись, большая разница в том, чтобы употреблять, к примеру, живое пиво или разбавленный ячменный напиток из спирта крепостью 4,5 градуса с большим сроком хранения. Я слышал, что существует так называемый заговор пивоваров, которые этот ячменный напиток и называют пивом. Точно так же существует, наверное, и мировой заговор производителей мертвой клубной музыки – чтобы хозяева вновь открываемых ночных клубов не парились, и не думали о качестве музыки как предлагаемого товара, а включали готовые треки, которые в простонародье называются «клубняк». Это планомерная работа. Бедное поколение, которое растет на этой музыке! Это ведь, по большому счету, вообще не музыка.
А еще, если вернуться к началу разговора, то такие пожары, как в «Хромой лошади» происходят чаще всего потому, что такими программами занимаются непрофессионалы. Лучше бы в «Хромой лошади» деньги тратили не на фейерверки, а на хорошие концертные программы для людей. Тогда и не надо было бы никаких фейерверков.
Почему у нас на профпригодность проверяют учителей в школе, врачей в больнице, поваров в ресторане и много кого еще? Почему у строителей обязательно должна быть лицензия на право строить? А почему клубной деятельностью может заниматься кто угодно, без всяких на то оснований? У вас сто раз спросят лицензию на продажу алкогольных напитков, и никого не будет интересовать содержание программы.
Раньше, если помнишь, отделом культуры заведовала Ирина Геннадьевна Куликова. Вот она для нас была как Фурцева, честное слово. Во всем помогала. От всех защищала. Ругала, правда, тоже. Но всегда говорила, что она обязана нас защищать. И защищала.
— Тебе не приходило в голову, что в этом, может быть, и заключается миссия «Перекрестка» – прокладывать дорогу настоящей музыке как раз на стыке столицы и провинции, на стыке профессиональной клубной деятельности и самодеятельной, на стыке попсы и классики?
— А как понять – провинциальный человек или нет? Ведь и в столице иногда такую провинцию встретишь, что дальше некуда. Клуб должен иметь свое лицо. Если оно есть, то и в столице тебя встретят, как надо.
— Десять лет назад в таком же интервью ты рассказал, что идея создания такого клуба в Рыбинске появилась в Ирландии – после посещения ряда подобных заведений. А сейчас в России у тебя есть такие клубы, которые могли бы стать для «Перекрестка» образцом для подражания?
— Ну, разумеется. Я любопытный человек, и бываю во всех клубах, где выступают те питерские музыканты, которые работают с нами. И там вижу все изнутри. Но чтобы быть на кого-то похожим – нет. В том-то и дело, что не надо быть на кого-то похожим. Помнишь, в конце 80-х сколько было хороших групп – сходу можно двадцатку назвать. Но ни одна не была похожа на другую. Все работали, и все вместе создавали какую-то особую атмосферу. Так и в нашем деле должно быть.
— Есть ли подобные клубы в Ярославле?
— Там много раз начинали что-то подобное, но выдержки людям не хватало. Всё, в конце концов, превращалось в попсу.
— А если бы так случилось, что какой-нибудь молодой человек, по-честному желая организовать хороший клуб в Рыбинске, пришел к тебе и спросил – «с чего мне начать», ты бы что ему ответил?
— Надо для начала определиться, кто ты. Я, например, не работаю ни с рыбинскими, ни с ярославскими группами, за редким исключением. Но знаю, что там есть неплохие группы, и очень разные. Давно пора где-нибудь на уровне отдела по делам молодежи сделать клуб по работе с такими коллективами. Тут, конечно, дело молодое, и работа эта непростая. Но игра стоит свеч, и сотни и тысячи людей, которые будут слушать эту музыку, будут направлены в нормальное русло. Только этим надо заниматься! А мы поможем. И поможем всем – начиная с концертной аппаратуры и заканчивая дизайном афиш.
— Даже дизайном афиш «Перекресток» занимается самостоятельно?
— Да, у меня штатный дизайнер. А вообще-то в штате 18 человек, и практически каждый специалист в своем деле. Так что помочь мы можем реально.
— Кого из своей команды ты назовешь в первую очередь?
— Пятеро из нас работают с момента основания, 14-й год – кроме меня, Аня Солнцева (административная часть), Миша Пайков (техническое обеспечение), Женя Андреев (мастер по звуку) и Нина Михайловна Жаркова (она убирает в клубе). Около десяти лет в клубе работают Юля Мальцева и Аня Короткова. У остальных стаж поменьше. Я хотел бы поблагодарить всех – потому что у нас нелегкая работа, которая, они согласятся со мной, приносит удовлетворение. А еще спасибо авиационному колледжу за поддержку – они в нас верят, и мы стараемся их не подводить. Это очень важно.
— Теперь вопрос о группах, которые выступают в «Перекрестке». Почему они сюда едут? Десять лет назад на этот вопрос ты ответил: «Понюхать публику». А сейчас?
— Сейчас уже трудно сказать – почему. Во-первых, один другому советует. Как сказал Монин из «Круиза», «страна у нас большая, Саня, а тусовка одна». Во-вторых, во многих клубах есть один и тот же стандарт – концерт длится один час, а у нас время концерта не ограничено. Потому что это клуб, а не стадион. В-третьих, в клубе должна быть нормальная аппаратура. Однажды спросил у «Парка Горького», сколько времени нужно им, чтобы подготовиться к концерту. «Если аппаратура нормальная, как у тебя в клубе, то полтора часа», — ответили они. Это же о чем-то говорит? Это же не просто дешевый комплимент, это сказано между прочим. Это значит, им здесь комфортно работается. Как и должно быть!
Если вернуться к твоему вопросу о провинции, то ведь можно жить в столице, а чувствовать себя в душе провинциалом. А можно наоборот – жить в провинции, но провинциалом себя не чувствовать. Так вот мы себя провинциалами не ощущаем.
Ничего плохого не хочу сказать о городе Пошехонье, но думаю, там нелегко будет собрать публику, если к ним, к примеру, приедет «Парк Горького». Почему? Потому что большинство, выбирая вечером между концертом и пивным баром, выберут бар. Это и есть провинциальность. Так что дай Бог Рыбинску не впасть в провинциальное уныние!
А еще есть такая притча. Когда «Роллинг Стоунз» начинают свой тур, они первым делом выбирают такого плана клуб (причем, выбор держится в большом секрете). И когда там проходит концерт какой-нибудь группы типа «Мамульки Бэнд», вдруг на сцену выходит кто-то и объявляет: «А теперь, дамы и господа, «Роллинг Стоунз»! Потому что так делается музыка — ее сначала пробуют в подобном клубе, на подобных комбо-системах. То есть музыка сначала исполняется в пространстве комнаты, а уж потом слушают, как она звучит на стадионах.
— У тебя есть мечта? Ты хотел бы, чтобы «Роллинг Стоунз» был здесь?
— Ну, «Роллинг Стоунз» — не знаю. А Марк Нопфлер из «Дайер Стрейтс» — да, было бы неплохо. Пока иностранцев было не так много. Само собой – Крейг Мур, Ханс Тамман, другие. Но поживем – увидим. Как-то видел – Ринго Старр выступал в Питере, а клуб был меньше нашего в два раза. Всё может быть!