В городском музее-заповеднике открыта выставка работ Петра Владимировича Потурая (1940-2016). Мастера, учителя, художника, человека, щедрому дару которого сотни его учеников обязаны не только умением видеть цвет и форму, но и самим творческим отношением к миру. Главное в этом отношении – неторопливое и внимательное отношение к каждому моменту жизни. Как будто в каждом мгновении Петр Владимирович творческим чувством распознавал глубокий смысл, и останавливался, чтобы разглядеть его до конца.
С таким видением только и можно уловить замысел Творца о каждом из нас. Тот, кому посчастливилось работать с Петром Владимировичем и прикоснуться к его особой манере общения, с которой он как будто вглядывался в каждого из нас – счастливые люди. Потому что это отеческое внимание, в лучах которого рождаются самые лучшие озарения, — самое лучшее, что может подарить учитель своему ученику. Знания и оттенки ремесла, конечно, важны. На деле передаются именно они. Но если нет этого отеческого учительского взгляда, нет этого терпеливого и бескорыстного наставничества – всё может быть напрасно.
Может быть, именно потому, что у Петра Владимировича такое видение было врожденным, он и тяготел к чеканке – тому виду художественного ремесла, при котором каждый штрих дается ощутимым физическим усилием и, кажется, оставляет время для раздумий. А еще потому, что в чеканке как в жизни – исправить то, что уже сделано, невозможно. И вот – какие емкие и безупречные по композиции образы Икара (неискушенному зрителю хочется взять и перевернуть работу на 180 градусов – а вдруг он полетит вверх?) и матери с натруженными руками, ждущей сына с войны.
Выставка эта, может быть, не состоялась бы, если бы Потурай был сегодня с нами. Ибо он всегда был очень требовательным к собственному творчеству. «Как вы думаете, что сказал бы Петр Владимирович сегодня?» — спросила я Татьяну Дмитриевну Потурай на открытии экспозиции. Она в сердцах махнула рукой: «Да он не разрешил бы!». И поведала, что многие его работы были извлечены буквально два месяца назад в его мастерской из папки с надписью «некондиция». Между тем, среди этих работ есть замечательные рисунки и десятки карандашных набросков, есть работы студенческой поры, есть немало пейзажей, выполненных в технике акварели и пастели. «Сначала я сомневалась, что мы наберем много работ для такой выставки, — пояснила Татьяна Дмитриевна, — но когда мы стали разбирать папки и полки, то были потрясены».
Среди первых посетителей выставки была и Татьяна Ивановна Мануилова, с 1969 года по сегодняшний день работающая в Детской художественной школе Рыбинска, которой и П.В. Потурай отдал более полувека жизни. На вопрос «что вы чувствуете сегодня», Татьяна Ивановна ответила: «Чувствую Петра Владимировича! Потому что помню буквально каждую работу – где и при каких обстоятельствах она была написана. Например, вон ту старую работу, на которой Татьяна Владимировна и подсвечник. Это было написано еще в самом старом, первом здании школы, что было на проспекте Ленина. Некоторые из этих работ – простые этюды, пейзажи — мы писали вместе, и когда я на них смотрю, я вспоминаю то давнее ощущение счастья. Те пленэры с коллегами я вспоминаю как самые счастливые моменты моей жизни.
Я думаю, что Петр Владимирович изначально был сотворен Богом как художник. Я не помню ни одной его работы, которая была бы сделана без усердия, без любви к делу, которую он потом бы разорвал и выбросил… Каждая деталь, каждая линия у него настолько глубоко осознана, настолько продумана, что ему, очевидно, оставалось только закреплять это на бумаге или на холсте… Ведь художники обычно долго ищут композицию, создают эскизы, поворачивают их и так, и сяк. У него этого не было, а получалась сразу готовая работа – без сучка, без задоринки.
Петр Владимирович был немногословным, вы, конечно, помните. И, наверное, никто не знает, как он умел переживать те или иные события. Но смею предположить, что многие свои переживания он передавал бумаге. Петр Владимирович принадлежал к той породе людей, рядом с которыми происходило всегда что-то хорошее».
Особым событием стало открытие этой выставки, состоявшееся 7 марта. Фойе первого этажа едва вместило первых посетителей, и когда Татьяна Дмитриевна Потурая, обращаясь к этой обширной аудитории, рассказывала о выставке и о Петре Владимировиче, казалось, перед ней колыхалось целое море людей. Целое море тех, для кого имя Потурая навсегда останется синонимом «разумного, доброго, вечного» классического искусства и стремления к Истине.