Минувшей осенью в Рыбинской епархии несколько дней гостила монахиня Магдалина (Проферансова) из монастыря святой равноапостольной Марии Магдалины на Святой земле. После месяцев ковидных ограничений такая встреча была чудом, и мы воспользовались редкой возможностью побеседовать с матерью Магдалиной за чашкой кофе в здании епархиального управления в городе Рыбинске. Фрагменты разговора публикуем с ее разрешения.
– Как вы пережили эти два с половиной года? Они для нашей-то страны были испытанием, а когда думаешь о тех соотечественниках, кто вдали от нее живет, кажется, что им – то есть вам – было еще труднее.
– Благодарю Бога, что было это испытание, в котором каждый и все мы, как общность, находили правильный путь. Потому что одно дело жить, когда каждый день есть возможность сбегать в храм Гроба Господня, к Гробнице Божией Матери – это же все рядом… И наш владыка Марк предупреждал, что есть такая опасность – момент привыкания к святыне, а это страшное, погибельное состояние… А тут вдруг – все закрыто, и ты не можешь вообще туда попасть. Хотя, как попасть на службу в храм Гробницы Божией Матери мы знали. Храм Гроба Господня был первое время полностью закрыт, а потом стали пускать по 4 человека, по пять, шесть на ночные Литургии. Приходили понемногу на них сестры из миссии Московской Патриархии, наши сестры, елеонские, греческих монастырей… А потом Гроб Господень вдруг открыли – праздник!
По поводу прививок наша Матушка игумения заняла твердую позицию: каждый поступает как сочтет для себя правильным и возможным, «ваши тела – ваша собственность, а отнюдь не моя»; никаких общих указаний не было. Я болела два раза – один раз там, на Святой земле, другой раз – здесь, совсем недавно, в эту поездку. Но там я болела значительно тяжелее. Тогда мне впервые, пожалуй, так явственно открылась перспектива смерти… Псалмопевец говорит: «70 лет, аще же в силах – 80 лет». Мне 29-го августа исполнился 71. Можно представить, что все-таки девять лет-то, возможно, и осталось…, а планов-то явно на больший срок….
Во время пандемии в Израиле все было очень жестко – и на улице останавливали, арестовывали, штрафовали. Но мы не выходили из монастыря – нам и не надо было выходить, службы каждый день, послушания есть, всем обеспечены. В то же время, на монастырских воротах не было надписи, что мы закрыты. А все остальные храмы в городе и стране были закрыты – Троицкий храм, Горний монастырь, Елеон (на какое-то время он открывался, потом опять закрывался). А мы всегда были открыты (но с закрытыми воротами). Закрывались мы только, как всегда, на первую неделю Великого Поста, – никто не входит и не выходит… Местные жители старались попасть к нам на службы, поисповедоваться, причаститься, детей причастить. Конечно, были внутри монастыря и те, кто опасался, что могут прихожане принести, мы же живем в замкнутом и очень плотном пространстве. Только некоторые сестры выезжали по крайней необходимости. Мы с другими сестрами-шоферами выезжали за продуктами, медикаментами, необходимыми хозтоварами. В магазины можно было входить только в маске… Прошло острое время, началось послабление, людей появлялось у нас все больше и больше, воскресная школа возобновила занятия уже у нас, а не в Горнем, который был длительный период закрыт. На праздники собирались православные со всей страны – и мы стали больше общаться с местным населением. Открылось много нового, интересного, неожиданного. Православные израильтяне, особенно дети, живут в очень стесненных условиях. Дети ходят в израильские детские сады, школы, спортивные секции и кружки. Большинство из них всегда со своим нательными крестиками, но бывают ситуации, когда они могут стать для сверстников посмешищем, а нередко и учителя или тренеры могут попросить снять крестик. Так что в жизни израильской православной диаспоры дети с детства знают, что такое исповедничество. Но эти люди и их дети очень искренне стремятся на церковные службы, приезжая издалека, несмотря на все трудности и преграды. Такой свободы, как в России для православных в Израиле, конечно, нет… Приблизились пасхальные дни. На ночную пасхальную службу собралось много молящихся. На этот раз после праздничной службы сестры разговлялись в трапезной, а прихожане – под открытым небом перед храмом, где мы составили длиннющий стол, зажгли свечи, приставили скамейки, и устроили всем угощение, упаковав на тарелочке с красной салфеткой и кусочек нашего фирменного монастырского кулича, и творожный сырок, и сыр, и яйцо, а на столах стояло молоко, множество конфет – всем на радость! Мы были с прихожанами – три сестры и трудница. И это была невероятная и полноценная пасхальная радость! Христос Воскресе, — неслось над ночным Гефсиманским садом! Воистину Воскресе Христос! Отвечали и уже почти засыпавшие дети, их родители и мы.
Финансовое положение монастыря сейчас, конечно, стало более трудным. Значительно сократились приезды паломников, а ведь главные жертвователи были верующие из Украины, затем России, Сербии, Румынии… Имело какое-то значение и то обстоятельство, что мы – Зарубежная Церковь. Ведь недалеко еще то время, когда среди паломников из России и Украины бытовало такое отношение – поминальные записки подавать только в Горнюю обитель или РДМ МП, причащаться – также. А вот на какое-то время, то есть во время пандемии причащаться можно было только у нас, и записки подавать – только у нас. Потому что в других местах это было просто невозможно, все было закрыто. И для нас это тоже были уроки – в том числе и уроки терпения. Например, приходит 60 человек на службу, а священник один. Пока он всех не исповедует, служба не может начаться или завершиться. А людям надо поподробнее поисповедоваться, ведь встречи редки, дорога дальняя…. Сестры прочтут уже и молитвы к Причастию, и каноны, и акафисты. Затягивается служба и для сестер, а ведь их ждут послушания, неотложные дела.
Неожиданные моменты открылись в этот период. И в таких обстоятельствах мы сами себя лучше узнаем… Было так, что пришло неожиданно 50 человек! Как быть с трапезой? Того, что приготовлено, не хватит, значит, надо срочно еще что-то готовить… Или, например, прихожане с детьми готовят концерт на Рождество Христово. Костюмы, выступления, Дед Мороз, подарки с рисованными открытками каждой сестре… Сестер приглашают – а сестры не идут, – ведь они ушли от мира, выбрали иноческий путь. И их можно и должно понять.
Мне так кажется, а может и ошибаюсь, что у нас самый многонациональный русский женский монастырь. Было время, когда было 13 родных языков, сейчас поменьше. Наша Игумения родом из Австралии, есть немка, американки, француженка, румынка, македонка, молдаванка, арабки, израильтянки, конечно же, – украинки и русские, — их сейчас примерно поровну. Раньше общение у нас было больше на русском и английском языках, с некоторыми на французском; на арабском сестры разговаривают только между собой. Есть, кто учит иврит, осваивает арабский, греческий. В воскресных школах (для детей и взрослых) занятия ведут иерей Роман и его супруга Ольга Гультяевы. Занятия с подростками по Закону Божьему ведутся и на иврите, так как многие дети не знают в совершенстве русского языка.
«Благодаря» пандемии отец Роман стал чаще устраивать службы для прихожан и их детей под открытым небом. У о. Романа есть друзья-археологи, и сам он работает в национальной археологической ассоциации. Места, где были византийские храмы сохраняются, поддерживаются как национальные парки израильскими властями, и они не возражают, чтобы там совершались литургии. В таких поездках почти всегда принимали участие несколько сестер, наша Матушка Елисавета. Дети прислуживают, иногда читают Апостолы, поют вместе со взрослыми. Такие службы были раньше крайне редки, например, когда приезжал наш митрополит Марк (Арндт) с паломниками из Германии и Англии; когда приезжал владыка Вениамин со своими группами, тоже были очень памятные службы на исторических местах.
— А мы думали, что только у нас на руинах служат. Владыка Вениамин нередко совершает литургии на руинах храмов, которых у нас немало, как и везде по России.
– Отец Роман как раз и возил владыку Рыбинского Вениамина в эти пустынные места на Святой земле, где и служили. Теперь он стал священником, собирает все необходимое – и поехали. Наш отец Роман с 11-ти лет на Святой Земле, он прошел школу, университет в Израиле, он и инструктор по экстремальному туризму, и прекрасный гид, выпускник Санкт-Петербургской духовной академии и семинарии, был рукоположен в Нью-Йорке первоиерархом РПЦЗ митрополитом Иларионом. Очень рекомендую посмотреть о нем фильм «Узкая дорога», много станет понятно про жизнь и служение на Святой земле.
— А прадед у него из Пошехонья…
– …И отец Роман окормляет израильтян, у которых часто есть очень серьезные вопросы и размышления в отношении Православия. Израильтяне Ветхий Завет знают значительно лучше нас. И порой после трапезы, за беседой которую организует о. Роман, возникают горячие споры. С интересом на них присутствуем.
— У вас в монастыре почивают мощами преподобномученицы Великая княгиня Елисавета и инокиня Варвара. И вы обитаете более двадцати лет рядом с их св. мощами. Расскажите о каких-то моментах, когда вы чувствовали их заступничество.
– Так сложилось, что мое постоянное место в храме – прямо перед ракой преподобномученицы Елисаветы. Но отвечу на ваш вопрос не прямо, а несколько издалека. В 1995 в подмосковном поселке Опалиха у меня на кухне прошло учредительное собрание Елисаветинской общины, потом у меня же мы еженедельно собирались на молитву. В Москве к этому моменту уже был первый храм-крестильня во имя преподобномученицы Елисаветы у отца Димитрия Смирнова. На тот момент «мое» место во время служб в Тушинском храме Преображенья Господня, прихожанкой которого являлась, было около иконы с мощами св. Елисаветы Феодоровны. Можно сказать, что именно преподобномученица Елисавета помогала мне и в том, как я из светского художника превратилась в председателя приходского совета. Она меня просто все время «подталкивала». Зарегистрировать общину было непросто – ни денег, ни земли, ни двадцатки, ни выделенного священника. Это было похоже на сумасшествие. Когда я все это рассказала настоятелю храма о. Феодору Соколову, он ответил: «Мне все равно, где и чего ты староста, но чтобы каждое воскресенье ты молилась на своем месте, около иконы св. Елисаветы Феодоровны в нашем храме». И это выполнялось. И именно это помогло мне выстоять во многих искушениях, которые были впереди.
Все, что в моей жизни дальше происходило, – и как я приехала в Алапаевск, как на Святой Земле оказалась, так или иначе связано с Елисаветой Феодоровной…
В первый раз на Святую землю прибыла на пароходе с большой паломнической группой весной 1995 года, в стране мы были всего 36 часов. В 1998 решили вдвоем с подругой приехать на неделю, взять машину напрокат, надеясь подробнейше попаломничать. Первым пунктом для нас обеих, конечно же был храм св. равноапостольной Марии Магдалины и поклонение раке нашей любимой святой. Время было между службами, храм должен бы быть закрыт, но там шла уборка и нам разрешили подойти к раке. Подбегая, даже проехавшись на коленях в некоем подобии поклона, прошу: «Матушка, дорогая, так хочется побыть здесь пятнадцать дней, помолиться здесь, около тебя, на что угодно согласна». А мы должны были находиться с подругой в этом монастыре всего одну ночь, а после Литургии утром уехать. Матушка Анна, в то время гефсиманская игумения, говорит: «Машину на ночь загоняйте в монастырь, отдыхайте перед службой». Бегу к машине, а в Гефсимании везде круто, на камнях скользко, поскальзываюсь, падаю. В результате упала три раза – и разрыв связок, и перелом, и смещение… полный набор, чтоб уж точно никуда не двинуться. Доковыляла до машины, села за руль, поднялась по нашей крутизне, въехала в ворота, а Матушка Анна спрашивает: ну и что ж так долго? – До вот тут немного поскользнулась… Поселили нас в келью на втором этаже, лежу на кровати, в одно окно – купола золотые храма, в другое – золотые кресты куполов Гроба Господня (тогда еще не так выросли наши туи)… На третий день решили, что все-таки надо к врачу. Сделали снимок, рентген, травматолог, гипс – так ровно на пятнадцать дней мы остались с Любашей в монастыре. Делала наброски, рисовала, открыточки получилось сделать на ксероксе. Матушка Анна пригласила вновь приехать, позаниматься с сестрами. Вот так преподобномученица Елисавета Феодоровна все устроила – стоит в Опалихе прекрасный храм, дружный приход во главе с протоиереем Василием Пичушкиным, с которым мы и начинали, а мое место до сегодняшнего дня в Русской Гефсимании. Здесь приняла и иноческий, и монашеский постриги. И рисовать продолжаем, и акварели писать, и реставрируем, и иконы пишем, машины водим, и много еще чем занимаемся, ну а, прежде всего, молимся.
А тогда, после первой поездки на Святую Землю в 1995 году – мы вернулись в мае, а в ноябре уже была зарегистрирована община преподобномученицы Елисаветы, причем храм мы построили, как потом открылось, на ее земле. Земли поселка Опалиха (теперь это микрорайон Красногорска) относились до 1914 года к имению Ильинское, где жила великокняжеская чета Сергия Александровича и Елизаветы Федоровны Романовых. Имение было куплено императором Александром II для своей супруги, императрицы Марии Александровны. По ее кончине имение унаследовал Великий Князь Сергий, а по его гибели, Великая Княгиня Елизавета Федоровна.
Постоянно живя на Святой земле, старалась больше изучать подробности жизни императрицы Марии Александровны, в память о которой любящими венценосными детьми выстроен наш храм. Удивительная личность со сложнейшей женской судьбой, высочайшей духовности, благочестия, веры, она сознательно следовала за своей небесной покровительницей равноапостольной мироносицей Марией Магдалиной, ближайшей ученицей Христовой. Не сомневаюсь, что она святая. Обращаясь к ней за заступничеством перед Господом, всегда получаешь помощь. И живем мы тут, в месте, именно ей посвященном, в евангельской Гефсимании, не разделяя жизнь и чудо. Все, что происходит, – это чудо. Это забота Бога и наших святых о нас…
Часто стараюсь подвести паломников к раке преподобномученицы Варвары, так как большинство стремится поклониться и помолиться у мощей Великой Княгини, несколько пренебрегая ее святой спутницей. Внешность Варвары Яковлевой до последнего времени была многим неизвестна. И сейчас есть только одна фотография с ее изображением. Она была маленькой Варей (так называл ее в письме к сестре принцессе Виктории брат Великий Герцог Гессенский Эрнст) – той, которую выбрали еще в Петербурге, в связи со свадьбой Елисаветы Феодоровны, как комнатную девушку. С тех самых пор, она была всегда рядом и во дворцах Петербурга и Москвы, в московском губернаторском доме на Тверской, в подмосковном имении Ильинском, в покоях начальницы Марфо-Мариинской обители, в напольной школе Алапаевска и в Нижне-Селимской шахте. Была всегда рядом и не предала. А что нам сейчас надо больше всего? – верности находящихся рядом людей. И чтобы мы сами не оказались вдруг предателями. Сейчас это особенно нужно.
— Мать Магдалина, откуда вы родом? Где учились?
– Место рождения – Тула. Я крестилась в зрелом возрасте – не знала, что уже крещеная. Крестили меня обливанием – это был 1989 год. Помню, переживала восторг, когда ходили вокруг крестильной чаши. Думала: «Господи, все, что я знаю, все ремесла, умения – все Тебе, используй меня как Тебе угодно». – Я же не знала, что Ему так много надо… В 1971 году я закончила художественно-педагогический факультет педагогического института им. Ленина, (сейчас он университетом называется), языковую спецгруппу. Преподаватель живописи и рисунка на французском языке.
Немного занималась мотоспортом, носилась в институт на мотоцикле. И в храм вначале добиралась на мотоцикле – снимала шлем, вытаскивала из него юбку, одевала, заходила в храм – народ вначале пугался…. С 1973 года у меня водительские права, категории А, В, D – и это все пригодилось в дальнейшем. Более 20 лет преподавала в ЗНУИ, был такой заочный Университет искусств, существовавший с 1936 года. С 1980 года член Союза Художников. Так что даже небольшое умение, какой-то жизненный опыт, практические умения, все может быть востребовано и в монастыре.
Вот, кстати, о реставрации. В нашей монастырской жизни было время, когда мы проводили ночи в Храме Гроба Господня – вдвоем, вчетвером, иногда и с Матушкой мы оставались после закрытия дверей и реставрировали. Мы реставрировали алтарные большие иконы. Двери закрыты, все служащие разошлись, полная тишина примерно до 23:00. Никого кроме нас. Можно и работать, и в тишине помолиться. Бывало, что вдруг тупик в работе, не очень понимаешь, как дальше работу вести: Господи, помоги! Господи, подскажи, надоумь! Как-то даже заснула в Кувуклии на коленях. А очнувшись от сна, имела уже ясное представление, что и как дальше делать. Это был особенный период жизни, какого уже не будет никогда. К полуночи храм просыпается, идет дьяконское каждение, — греки, армяне, копты, — в однажды установленной статусом очередности. В храме только настоятель, служащий священник, диакон, один поющий на клиросе. Мы, переодевшись после работы старались за колоннами спрятаться, не мешать. Тогда хранителем Гроба Господня был архимандрит Феофилакт [Георгиадис], который и привлек нас к реставрации. Впоследствии он был архиепископом Иорданским, патриаршим представителем в Вифлееме. Год назад он умер. Но те ночные службы – они так и осталась и во мне, и в сестрах, — такое не повторяется. Потом, как-то спросила: «Владыка, а что это было?» – «А ты что, почувствовала?» – Я говорю: «Это что-то нереальное»…
– Матушка, вы впервые в Рыбинске, есть какое-либо впечатление от нашего города, от Волги?
– Вчера мы были в Тутаеве. А в Рыбинске чувствуется реплика о прошлом в современном городе – эти надписи в стиле ретро, всё чисто, аккуратно, красиво, правильно-провинциально. Очень понравилось. В соборе есть очень интересные иконы… Но впечатление больше – от людей… Его сохраню надолго. Особенно поездки на службы с владыкой Вениамином и беседы, беседы с ним, нашим давним другом.
Вопросы задавали Ирина Быкова и Анна Романова