В минувшем году исполнилось 20 лет священнической хиротонии протоиерея Валерия Добродеева. Все эти годы отец Валерий служит в храме Иверской иконы Божией Матери города Рыбинска. С этим городом связана вся его жизнь. Он родился здесь в 1950 году. Окончил РАТИ по специальности «инженер-механик», впоследствии защитил кандидатскую диссертацию в Московском авиационном технологическом институте, долгое время работал доцентом кафедры РАТИ «Металловедение и литейное производство».
— Многие люди приходят к Богу, но немногие становятся священнослужителями. Почему вы решили стать священником?
— 30 лет назад мы с сыном увидели репортаж о том, как восстанавливают Сретенский храм на улице Крестовой, и я сказал сыну: «Пойдем, поможем чем-нибудь». Когда мы пришли туда, там был отец Виталий Голицын и два худеньких мальчонка, они что-то таскали, разбирали огромную кучу мусора. Мы стали помогать им. После работы, когда уже, казалось бы, никаких сил не было, я приходил в храм. Поработав часа 3-4, я замечал, что и силы восстанавливались.
Я читал Библию и задумывался об истории, как раз в стране был перелом, думал, откуда мы, русские, и пришел к вере.
Года через два в Сретенский храм приехал протоиерей Борис Балашов, духовник отца Виталия. Он как-то позвал меня к себе поговорить и спросил:
— Читаешь Священное Писание, разбираешься?
— Читаю, лет 15 пытаюсь разобраться, тяжело.
— Что читаешь, Ветхий Завет или Новый?
— Ветхий, книжки ведь читают с начала, а не с середины. Вот я и начал разбираться в Ветхом Завете. До Нового еще не добрался, запутался.
— Ты читаешь неправильно, надо начинать с Нового Завета. Чтобы понять христианство, не нужно читать Ветхий Завет сразу, это все равно, что ездить в Москву из Рыбинска через Владивосток.
Тогда, конечно, я не сразу понял его слова. Спустя время отец Борис благословил меня пойти учиться в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный институт. Мне тогда было уже 46 лет. Через шесть лет я окончил богословско-пастырский факультет.
Потом отец Борис благословил меня стать диаконом. 29 августа 1998 года в Феодоровском соборе Ярославля владыка Михей (Хархаров) рукоположил меня в диаконы. У меня был выбор – остаться при большой зарплате (у меня тогда почти уже была готова докторская), или идти в диаконы на 160 рублей. Когда владыка Михей со мной поговорил, сомнения отпали. Владыка сильно меня поразил, у него удивительные качества прозорливости. Так всё и началось, не было такого, чтобы гром грянул, и я решил стать священником, все случилось тихо и плавно. После 4 лет диаконства владыка Иосиф в Ярославле рукоположил во священника. Некоторое время я поработал в РГАТА, одновременно служил диаконом два дня в неделю. Но скоро я понял, что не могу так, и остался диаконом в Сретенском храме.
— Почему у вас такая фамилия?
— Единственное, что я знаю, по домашнему преданию, кто-то из наших по отцовской линии был священником, потому что фамилия Добродеев – священническая. Говорят, что когда в академии в старые времена защищались на 4, им давали фамилию по названию добродетелей, а когда на 5 – тогда по названию главных праздников — Вознесенский, Воздвиженский. Кто-то из наших, видимо, был хорошист. Мы копали долго, но документов не нашли. В Тутаевском районе был хутор Добродеевых, туда они попали из Кронштадта, мой прадед был морским офицером. Из Тутаева бабушка переехала в Песочное, мой отец – в Рыбинск.
— Многие из тех, кто учился на богословских курсах, никогда не забудут ваших уроков по Ветхому Завету. Такое впечатление, что вы изучили историю на местности. Это действительно так?
— В Иерусалиме я был один раз, но, когда путешествовал, мне казалось, что я там давно когда-то уже побывал. Когда я туда поехал, то хорошо знал – что где находится. Это было знакомо мне теоретически, а тогда я ходил по тем местам, поднимался на гору Моисея, там такое удивительное ощущение было. Поднимаясь, я почувствовал, что Бог действительно прямо здесь. У меня сохранился камень с этой горы, который продал мне араб за 20 долларов. У этого камня удивительная структура, не соответствующая обычному граниту. Он называется «Неопалимая Купина». Один студент попросил у меня кусочек этого гранита, и отломил. Что меня поразило – в месте отлома образовалось красное пятнышко, от которого стали подниматься прожилки вверх, как куст. То есть камень вел себя как живой организм. Я пытался искать этому объяснение, я же материаловед… Но не нашел.
— Вы преподавали у технарей, теологов. Чем они отличаются?
— Я преподаю в вузах с 1975 года. На порядок сложнее учиться в техническом вузе. Но это мое мнение, возможно, поверхностное, потому что когда я учился в Свято-Тихоновском, понял, что есть и очень серьезное гуманитарное образование. Я нигде так не учился, как там, нигде не видел такого отношения к учебе, к литературе, студентам, преподавателям. Это высочайший уровень, я очень благодарен Господу, что Он меня туда направил. Теперь знаю, как надо учиться.
Владыка Кирилл благословил меня работать в училище. Там я работал с 2005 года. Потом, когда открыли семинарию, перешел работать туда ученым секретарем. А ранее 10 лет был ученым секретарем в РГАТА, так что знал, как организована эта работа. Ученый совет – это орган, который запускает учебный процесс, дает задания кафедрам. С прошлого года я отпросился из семинарии, освободился от этой должности. Выпустил всех батюшек за последние 10 лет. Владыка всех отправил учиться – священников, монахов – в семинарию. Через нее прошли все, и через кафедру теологии.
— Как бы вы оценили с точки зрения учебы состав священников за последние 10 лет?
— Все наши священники учились достойно – если говорить об образовательном процессе и поведении. В то время, когда семинария открылась, туда шли в первую очередь те, кто хотел посвятить свою жизнь служению Господу. Хотя был у меня один студент – ярый воинствующий атеист. Он закончил сначала Ярославское духовное училище, потом семинарию, ЯГПУ – с отличием. И когда он, настолько подкованный, общался со мной, было интересно, у него была великолепная база. И все-таки после окончания ЯГПУ он принял Святое Крещение.
Священниками и духовниками не рождаются, ими становятся. Молодые священники со временем проникаются Святым Духом и становятся ближе к тому, что бы хотели видеть прихожане. Здесь проявляется и действие Духа Божия, и соработничество человека. Если он хочет, если он пришел в священство не для регалий и прочего, а по велению сердца. Как пастухи, которые пришли ко Христу с чистым сердцем. Но есть ведь и волхвы – они идут, разбивают колени и головы, два года идут, и обретают Святыню… Я, наверно, шел как раз путем волхвов.
— Оказало ли на вас влияние служение вместе с отцом Димитрием?
— Конечно, огромное влияние. Я стал священником при нем, с самой первой службы и до самого последнего дня. Он и сейчас с нами, могилка его рядышком. Люди, которые к нам приходили, тоже воспитаны в этом духе. Не только мы воспитываем прихожан, но и они нас – где-то даже в большей степени. То, что отец Димитрий дал нашему приходу, все равно там осталось, и обратной связью идет через нас. Всю мою священническую жизнь сформировал именно отец Димитрий и наши прихожане.
— В заключение хотелось бы услышать от вас напутствие современному человеку – как ему жить, оставаясь на правильном пути?
— У нас какой путь: воскресная школа, постоянное участие в богослужениях, Таинствах – это обязательно. Правильный путь известен, но, как мы видим, этот путь не всегда позволяет человеку стать истинным христианином. Очень многие при этом отходят. Но все равно за время, пока ребенок ходит в храм, воскресную школу, он получает зерно, которое обязательно потом должно вырасти. Может, его заглушат на время страсти, но зерно прорастет.
Надо просто беречь себя от искушений мира сего, а здесь большую роль играют родители. Сам ребенок не сможет выбрать верный путь. Нам, родителям, дедушкам, бабушкам, нужно начать с себя – показывать правильный пример, как должен вести себя человек. Традиции семьи – более надежны и устойчивы, чем, к примеру, атмосфера в школе.
Записала Анна Богданова