Слово «интеллигент» в деревне редко услышишь. Не присуще оно народному говору. А если и произносится, то чаще с уважительным оттенком. Так обычно называют врача, учителя, реже – агронома, зоотехника. Но бывают и другие «лексические отклонения». Помню, в школьные годы мы донимали этим словом приятеля. А и выделялся в нашем кругу только тем, что был книголюбом, о прочитанном рассказывал – заслушаешься! Наизусть знал много стихов. «Интеллигент!» — дразнили мы его, разумеется, с некоторой затаенной завистью.
А вот учителя, Костю Хапко, интеллигентом звали с изрядной долей иронии. Во-первых, Хапко – это не фамилия, а кличка, а во-вторых, величать по имени-отчеству – ну, никак с ним не вязалось. Он, встречаясь с родителями учеников, недвусмысленно давал понять, что школьные успехи их чад всецело зависят от щедрости по отношению к нему – учителю. Щедрость была необременительной. Костя просил денежную ссуду, как он выражался – «на пузырек», и обещал ее « обязательно вернуть в ближайшие дни». Разумеется, дающие понимали, что «обязательно» для Хапко вовсе не обязательно, но давали: учитель все-таки. В глуши деревенской других нет и вряд ли будут. Видя, как в проулок сворачивает учитель, чертыхались: «Опять интеллигента нелегкая несет!»
Жил у нас в деревне старый солдат Иван Кузьмич. Воевал еще в германскую и гражданскую. До преклонных лет сохранил он солдатскую выправку. В годы Отечественной проводил на фронт двух сыновей, напутствуя: «Не подводите батьку». Вскоре, почти одновременно, получил две похоронки. Не перенесла горя, скончалась его супруга, Анна Ильинична. Все перенес старик. Невозмутимость его казалась неправдоподобной. В беседах с односельчанами убежденно говорил: «Фашист хоть и ершист, а получит сполна за все злодеяния». Когда его спрашивали: «Откуда такая уверенность?», отвечал: «Господь не допустит». Утешал вдов: «Берегите детей, в них радость». После похоронок на сыновей, будучи верующим, стал чаще навещать церковь. Собирая вокруг себя малышню, одаривал, чем мог: конфетами из каких-то давних запасов, свекольными сушками, что в то время было большим лакомством, клюквой, собранной после таяния снега. Иногда приносил крохотные хлебцы – просвирки. Несмотря на голод, ребятишки не сразу совали их в рот – несли домой показать «настоящий хлеб». Где брал Иван Кузьмич просвирки – так и осталось тайной. Церковь в трудные военные годы вряд ли могла пойти на такую трату. Дети верили: «Господь послал!» Казалось бы, чем не интеллигент Иван Кузьмич? Только известно, деревня живет по своим канонам. Святым его называли, а интеллигентом – как-то не вязалось…
В чем же оно – кредо интеллигента? По деревенским понятиям выходило: в уважении к человеку образованному. Но не к тому, который «над толпой стоит», а к доброму, порядочному, доброжелательному, добросердечному; к тому, который является нравственным примером для окружающих. Не случайно слово опирается на приставку «добро»… В деревенском мире люди, причастные к такому определению, несут особый знак почета.
В то время, когда все ставилось на карту «Победа любой ценой» — такое добросердечье много значило. Особенно для нас, детей, брошенных в омут военного времени. Оно было, поистине светом в окне. Не забыть мне первую учительницу Марию Николаевну Проворову, раскрывшей для нас не просто удивительный мир знаний, но и указавшей духовное направление на всю последующую жизнь. Об этом по силе возможностей я рассказал в очерке-монографии о С.А. Есенине «Витязь на распутье», опубликованном в моей книге «Русь моя – боль моя» (Рыбинск, 2000).
Мария Николаевна – человек удивительной душевной щедрости. В каждом из своих учеников она видела какие-то творческие задатки. Наш приятель Вовка Царев мало-мало пиликал на хромке. Послушав, Мария Николаевна сказала: «В твоей музыке, Вова, есть душа». Он действительно стал первоклассным баянистом. Заметила она и мою склонность к рисованию. Вызывала к доске: «Рисуй, Саша, а вы, ребята – в тетрадях». Художника из меня не вышло, но добрая память о тех уроках осталась навсегда. По рассказам односельчан знаю, что Мария Николаевна (она жила одна при школе) хотела усыновить нашего приятеля Федьку из многодетной семьи, да не согласилась его мать.
А тетя Марианна, эвакуированная из блокадного Ленинграда! Фамилию, к сожалению, не удосужился запомнить. Первое впечатление, когда она появилась у нас в Лешкине, – живой скелет. Не укладывалось в голове – в чем душа жива! Редко появляясь на улице, едва передвигалась с палочкой. Говорила с усильем – тяжело давалось ей каждое слово. Но когда рассказывала об ужасах блокады, глаза загорались неизъяснимым огнем: люди, слушая, плакали навзрыд. Сельский воздух, хоть и скудные, но здоровые деревенские харчи укрепили силы блокадницы. Своей общительностью и тем, что оказалась «всем нужна», она быстро покорила осторожный, недоверчивый деревенский люд. Жила в нашей деревне недолго, но память о себе оставила чистую, светлую. Используя свои познания в медицине, приходила на помощь больным. К ней шли за утешением, когда получали похоронки. Шли просто отвести душу в разговоре с умным интеллигентным человеком. Быстро вошла она в ритм колхозной жизни: помогла теребить лен, копать картошку, работала на жатве, на молотьбе.
У обеих этих женщин было одно общее – любили книги. Мария Николаевна стала приобщать нас к художественному слову с первого класса. На уроках звучали сказки А.С.Пушкина, рассказы Л.Н. Толстого, стихи М.Ю. Лермонтова, Н.А. Некрасова, А.А.Фета… Она впервые познакомила нас с творчеством близкого нам по духу великого поэта С.А. Есенина. Что греха таить, уроки физкультуры и пения нередко подменялись чтением. Недочитанную книгу мы просили дочитать после уроков. Засиживались подолгу. Бывало, встревоженные родители приходили в школу: чадо должно домой придти, а его нет. И тоже присаживались за парты, слушали учительницу.
Тетя Марианна продолжала эстафету позднее, когда мы уже, прервав начальное образование, наравне со взрослыми работали « на победу». Не удивительно ли: чемодан книг она привезла из блокадного Ленинграда! Саму привезли, в чем душа жива, а она книги не бросила! Потом была записана во всех местных библиотеках. Вся «читающая среда» деревни ходила к ней за книгами. Завзятыми читателями были и мы с дружком Колькой Рюминым.
Не представляю, как бы сложилась моя судьба, не встреть я этих поистине интеллигентных женщин. Они излучали свет, который помог мне в трудные годы не сбиться с жизненного пути. Да только ли мне? Да, трудным было и наше военное детство, и преодоление военной разрухи. Выстояли! Непросто выстояли – окрепли духом. Это теперь нас, подростков военных лет, списали власти со счета. А тогда наш вклад в Победу был весом и значителен.
Тот «свет» высветил для меня дорогу в журналистику. Непосредственно газетной работе отдано более сорок лет. Изданы мои книги, были публикации в престижных столичных журналах и газетах. Журналистика вплотную сблизила меня с интеллигентной средой.
(Продолжение следует)
«Рыбинская среда», 2007, №38.
НАША СПРАВКА:
Кочкин Александр Сергеевич родился в 1929 году в деревне Лешкино Пошехонского района Ярославской области. Окончил семь классов школы рабочей молодежи, а затем Тихменевский лесной техникум. С подросткового возраста сотрудничал с районной прессой, с 1970 года до выхода на пенсию (и еще пять лет после этого) работал собственным корреспондентом ярославской областной газеты «Северный рабочий». Газетные статьи автора часто перерастали в полноценные публицистические материалы, публиковавшиеся в общесоюзной журнальной периодике. Очерк «Узоры льна», опубликованный в журнале «Наш современник», получил обширную почту, обсуждался среди льноводов. Шли отклики и на очерк «Суть крестьянская», опубликованный в журнале «Волга». Публицистика А.Кочкина приходила к читателю со страниц многих других журналов, коллективных сборников и альманахов, выходила в свет отдельными изданиями.
Автор нескольких поэтических сборников («Кештомские строки», «Поляны», «Ветка рябины», «Русь моя – боль моя» и др.), Александр Сергеевич и ныне не опускает пера. Предлагаемые вниманию читателя «Тыловики» являются фрагментом поэмы «Ветеранские грядки», изданной в Рыбинске отдельной книжкой.
Очерки А.С. Кочкина публиковались в «Рыбинской среде» в 2004-2010 годах.