Владимир Гречухин,
Председатель Мышкинского Общественного собрания
Должно быть, в моем возрасте неизбежно всё ясней видеть и красоту земного мира, и печаль русской жизни. И эта красота открывается всё глубже и трогательней в каждой своей малости – в каждой травке и в каждом цветочке. А печаль? Она тоже всесветна и необъятна. И не от временности своей на этой красивой русской земле, а от угасания на ней людской жизни. Громадные пространства, еще недавно хорошо и уютно обжитые, уже отданы нежити и безлюдию. И можно ехать от одного среднерусского райцентра до другого, и нигде не заметить полнокровной жизни, а видеть, лишь угасающее, агонизирующее бытие…
Для того, кто хорошо знает эти сельские просторы, такое зрелище несет горестное сокрушение души. Печальная обескрылевшая мысль уже не хочет искать причин (они давно и хорошо известны), не хочет предполагать благополучных исходов (они вполне нереальны), и не хочет себя обманывать пустыми мечтаниями (достойно ли это?).
Но её не выключишь, как ненадобный электроприбор, и не отгонишь как надоедливую муху. Она приходит вновь, обретает новые формы, но чётко сохраняет прежнюю суть. И ставит перед тобой вопросы ещё большей жёсткости, чем прежде. И слава Богу, если тебе откликнется чей-то живой голос, разбуженный мыслями сходственными или точно такими же. Вместе уже лучше. Вместе легче обратиться уже и к самым обнаженно жёстким вопросам жизни русской Провинции.
Вот один из таких вопросов и поставил Александр Викторович Гуляев в своей статье «Приблизиться к пониманию города» («Рыбинская среда», №7, июль 2014 года). Он вынес его прямо на «авансцену» общей бесед, чётко обозначив уже в самом первом абзаце статьи. Это вопрос о смысле существования. Хочется целиком процитировать его слова: «Потому что закономерность в отечестве такова: если уж у нас утрачиваются смыслы существования, то процесс разрушения становится непреодолимым – ему одинаково подвержены и Молога, и Москва».
Абсолютно истинная мысль. Мы и в Мышкинском Общественном собрании, и на занятиях в «Тютчевском доме», и в своих местных периодических изданиях тоже обращаемся к этому вопросу: каков же сегодня смысл существования русского города? И в первую очередь малого города-райцентра? Ответы мы обретаем неутешительные – имеющийся смысл иссякает с каждым годом и каждым днём.
Это смысл уже почти полностью ушедшей эпохи – управлять, контролировать, собирать налоги и.. может быть, немного цивилизовать. И этот смысл более или менее успешно работал, начиная с екатерининского века и до годов Перестройки. Сегодня этот смысл умер и тихо растворяется, уходя в небытие. И сегодня в опустевших сельских пространствах некем управлять, некого контролировать и уже не с кого брать налоги. Там ещё есть кому платить пенсии и кого содержать на бирже труда, но и эта горсточка людей стремительно скудеет числом.
Я не могу говорить за такой мощный промышленный центр как Рыбинск, — у таких городов иной смыл бытия и иная востребованность. А что касается остальных – от Ростова до Мышкина – то их прежний смысл тихо рассеивается, как туман под лучами нового дня.
Однако явственно встаёт следующий суровый вопрос: а новый смысл появиться может? Новый день выдвинул иную, отличную от старой, востребованность русских городов?
И ответ на эти вопросы есть весьма убедительный, имеющий прямо-таки геополитический масштаб! Но прежде чем к нему подойти, уясним себе ещё раз – что же происходит сейчас в русских сельских пространствах? А происходит уже не массовое отступление русских с некогда отвоёванных у Природы и обустроенных территорий, а беспорядочное бегство последних остатков вдребезги разбитой родным государством великой крестьянской «армии». Армии кормильцев и защитников страны. ХХ век с дьявольской последовательностью и нечеловеческой жестокостью мучил и громил это ценнейшее людское сообщество: сперва отбили чувство хозяев, потом – инстинкт к труду на земле, а потом и саму привязанность к этой земле.
Великая армия землевладельцев была деморализована, разбита, и уже последними своими «арьергардами» уходит с позиций, завоёванных предками.
Но уж ежели мы пришли к некой военной терминологии, то надо помнить, что при любом отступлении любая армия старается зацепить хотя бы некоторые удачные позиции, сохранить хотя бы некоторые «плацдармы» для своего будущего возвращения, для возвращения себе всех сегодня теряемых земель.
Надо честно сказать, что сегодня последними такими островками ещё удерживаемых позиций в каждом малом сельском районе остаются лишь одно-два судорожно цепких хозяйств и… сам районный центр. Да, каждый малый город теперь оказался на передней линии, перед лицом всё наступающего великого Пустилища Пространства (не я этот термин выдумал – эта честь принадлежит сегодняшним распорядителям).
Вот мы и подходим к главным узлам новой востребованности таких городов и сами себе задаём следующий вопрос: а нужны ли российскому государству эти ещё сохранившиеся плацдармы? И нужно ли ему, хотя бы в дальней перспективе, новое освоение потерянных территорий? Желает ли оно вернуть их в хозяйственный оборот?
Сегодняшняя международная обстановка, казалось бы, заставляет со всей безусловностью ответить: да! И дело не только в санкциях, которые лишь обостряют ситуацию. Дело в глобальной задаче: прокормить человечество. Население юга и востока растет устрашающими темпами, и столь же громадными темпами идёт потеря плодородных земель. От опустынивания африканских земель до загубления земли добычей полезных ископаемых — всё активно работает на сокращение числа земель, используемых в сельском хозяйстве. Казалось бы, в этих обстоятельствах Россия оказывается как никогда нужной человечеству именно своими земельными ресурсами. И оказывается в выигрышном положении, как производитель и продавец продовольствия.
Господь Бог и благосклонная историческая судьба одарили нас необъятными просторами земель, пригодных к обработке. Этим землям не угрожают ни землетрясения, ни засухи, ни цунами. Центр и в немалой мере юг России защищены ото всех страшных стихийных потрясений. И здесь можно успешно заниматься и полеводством, и животноводством. Но мы, словно слепые, с безумной настойчивостью каждый год сокращаем и сокращаем и посевные площади, и стада животных.
Конечно, и этой слепоте и этому безумию силой самих геополитических условий рано ли – поздно ли придёт конец. И нашему странному в своих взглядах и поступках государству придётся начать вторичную колонизацию бросаемых сегодня территорий. Но для того, чтобы она стала успешной и возможно быстрой, нужны плацдармы для начала таких работ. Плацдармы, как можно ближе находящиеся к нашим несчастным, уже сейчас необрабатываемым землям.
Нужны опорные пункты для грядущего наступления на Хаос и Развал. И этими позициями всего лучше могут стать малые районные города. Даже в бездарное советское время в каждом таком городе был создан и посильно работал целый комплекс организаций и учреждений для поддержки и обустройства деревни. Здесь было всё – от предприятий, ремонтировавших сельскохозяйственную технику, до учреждений, лечивших животных или сортировавших семена.
Да, всё это было построено на никуда не годном, ложном фундаменте колхозного строя, но сам механизм, сработанный в райцентрах, был и разумен, и полезен. И что-то подобное, но на более разумной основе, а с перспективой и заботой подлинными – всё равно придётся делать опять.
В этом случае сегодня тихо умирающие малые города обретут новую востребованность и новую полнокровную жизнь. Они уйдут от скудного предназначения быть лишь «базой для управленческого контроля», и станут полезными участниками больших и важных хозяйственных дел и реальными столицами больших сельских территорий. А любой столице – великой ли, малой ли – уже силой самой жизни понадобятся и работающая муниципальная собственность, и «городские формы социальной организации», и достойный уровень цивилизованности.
И это всё может придти. И должно придти. Но это будет и это придёт лишь в том случае, если Государство, наконец, поймёт, что русская земля это великая и вечная ценность, и она должны повсеместно работать на Россию. Когда это произойдёт? Когда «придёт настоящий день»?