Леонид Ваксман
…В марте 1980 года охотники судостроительного завода собрались в красном уголке строительного цеха. В эти дни численность коллектива охотников и рыболовов завода превышала 300 человек, а «своего» помещения для собраний не было. Завершалось строительство дворца культуры «Вымпел», но и там всё было распределено.
Решили для клуба охотников и рыболовов делать пристройку на крыше второго этажа с южной стороны ДК. Конечно, это было не просто.
И с согласованием проекта, и с материалами было много сложностей. Из трехсот человек нашлись больше ста энтузиастов (в основном охотники – люди хваткие и надёжные, квалифицированные специалисты). Директор головного завода объединения дал разрешение на использование для пристройки заводских материалов. Для несущих балок и стоек использовали неликвидные трубы пиллерсов, швеллеры, уголки, и прочее, что было не запланировано для строительства заказов.
Потолок–крышу покрыли строительными плитами. Снизу на потолке закрепили более шестисот пластмассовых крышек от шкатулок (купили на заводе пластмасс). С южной стороны смонтировали двойные окна–витражи. Стены оштукатурили и окрасили в светло-салатный цвет. Вдоль внутренней южной стены установили стволы срезанных на территории завода засохших берёз (от пола до потолка) и обвили их живой зеленью, которую взяли из оранжереи. В корпусозаготовительном цехе из «белого» металла – алюминиевого сплава (АМГ) — по своим эскизам быстро изготовили несколько десятков разнообразных цветочных ваз оригинальной формы. Вид и конструкцию одной из них я взял из немецкого журнала. (Мне и сейчас приятно видеть несколько сохранившихся в цехах высоких цветочных ваз на стойках).
С деревообрабатывающего завода «Свобода» привезли десяток огромных — диаметром 80 сантиметров, высоких колод красного дерева для столов. Поверхность сверху отполировали. Вместо стульев установили березовые колоды. На стенах под потолком закрепили рога лосей и косуль. А кто-то из домашней коллекции принёс шикарный череп архара с могучими рогами. Повесили на розетках из красного дерева почетные трофеи –клыки огромных секачей, одного из которых, кстати, добыл я.
Вдоль стен на полках и сучках деревьев закрепили около сорока чучел птиц и мелких зверушек. На западной стене повесили большую картину с видом водохранилища, а сверху на специально прибитом к стене сучке дерева – с раскрытыми крыльями – орла, чучело которого, как и всех остальных, изготовил наш талантливый егерь Андрей Андреевич Муравьёв.
Размер помещения нашего клуба был 60 на 6 метров. Работали мы по вечерам, после основной работы и в выходные дни. Художники оформляли оригинальные стенды. Заглянул к нам как-то пожилой рыболов и предложил принести канареек. Дома у него их размножилось пару десятков, а от них и шумно, и «мусорно» – летают свободно по квартире из клеток и бурно размножаются. Жена ругает. Решили сделать в клубе пару вольеров – больших клеток «кубов» 2 на 2 метра для канареек. Оснастили их изнутри гнёздышками, поилками и лоточками для корма. К этому времени стали приносить из оранжереи растущую зелень, цветы. Птички начали вылетать из вольеров и свободно летали по помещению. На какое-то время в клубе появились и живые зверьки (белки, кролики и пр.). Изготовили, установили у восточной стены большой аквариум с экзотическими рыбками. А один энтузиаст принёс в клуб семью микрокурочек с красавцем петухом, который орал своё «Ку-ка-ре–ку !!» обычно во время собраний, вызывая смех присутствующих. Охотники и рыболовы приносили свои старые книги и журналы по охоте и рыбалке, и правление межрайонного общества безвозмездно передало нам свою библиотеку. Председатель коллектива охотников крупнейшего в городе Волжского завода — интереснейший человек Дмитрий Ананьевич Сирож – подарил Клубу три больших планшета с богатейшей коллекцией бабочек. Не нужно говорить о том, что клуб (или, как называли его руководители ДК – «Зимний сад») пользовался успехом. Он стал самым посещаемым местом ДК и для взрослых и для детей. Приезжавшие на завод делегации непременно направлялись и в Клуб охотников и рыболовов. Они лестно отзывались о нём, часто говоря о том, что такого не видели. Осталось в памяти посещение завода и, конечно, клуба, первым секретарём обкома Фёдором Ивановичем Лощенковым. В те годы первый секретарь обкома КПСС был очень важной фигурой. Проведя совещание в заводе у директора, Фёдор Иванович, заядлый охотник, узнав о нашем Клубе, решил посмотреть его. Мне передали, чтобы немедленно был в Клубе и навёл там порядок. Вначале пришли одетые в черные костюмы два рослых и строгих товарища – видимо, телохранители начальства. Они предложили мне обойти прилегающие к Клубу помещения, расспрашивая об их назначении и о тех, кто работает в этих комнатах. К примеру: «Тут что?». Я говорю: «Комната радистов». Приказ: «Запереть».
Дальше: «Что тут?». Отвечаю: «Комната дежурных электриков». -: «Запереть !» и т.д. Через полчаса появилась Делегация. Впереди — секретарь парткома завода. Проскользнула сбоку директор ДК и, указав на меня, сказала: «Леонид Максимович –председатель коллектива охотников и руководитель строительства Клуба».
Плотно усевшись на колоду посреди зала, внимательно оглядев всё вокруг, большой начальник сказал своему заместителю: «А ведь неплохо. Пожалуй, второго такого клуба у нас в области нет». Директор завода сказал мне: «Расскажите, как строили». Я кратко рассказал. Мне показалось, что Лощенкову было особенно приятно слышать, что клыки и рога — почти все трофеи заводских охотников и что строили и оборудовали Клуб сами. Обойдя помещение и обратив внимание на стенд с изображениями знаменитых охотников, где между Л. Толстым, Левитаном, Тургеневым, Гагариным были фото Брежнева с ружьём и Ленина на охоте, он хмыкнул и сказал: «Чего-то в этом Клубе не хватает». Я уж подумал, что нет его фото, но он неожиданно спросил: «А где чучело символа области – медведя?». Я сказал, что для нас это сложно – лицензии на отстрел дают избранным, да и дороговато. Лощенков, обращаясь к заму спросил: «Неужели сложно?». Тот ответил : «Для вас…», но, поймав взгляд, добавил: «Решим».
На следующее утро, ровно в 8 утра мне позвонили на работу и бодрый голос сказал: «С вами говорят из правления областного общества охотников, Срочно приезжайте за лицензией на отстрел медведя. Вопрос с оплатой решен».
* * *
Получив лицензию на отстрел медведя, на другой день «протрубили сбор». Общее собрание было как никогда многолюдным – пришли даже рыболовы. Весть о том, что нам дали дефицитную лицензию, мгновенно стала известна половине завода. Желающих «идти на медведя» набралось более 50 человек. Были бурные обсуждения без регламента. Нашлись знатоки, которые где-то что-то о такой охоте читали или слышали. Это, как в той поговорке: «До чего же сладки гусиные лапки». –« А ты едал?» «Сам не едал, но наш дядя видал, как наш барин едал!».
Каждый считал, что только он достоин войти в число «Идущих на «дело». Впрочем, через день число добровольцев уменьшилось. Энтузиазм померк. У каждого была, безусловно, уважительная причина. Среди них: болезнь родных, срочный вызов на работу и прочие неотложные дела. А срок на охоту сокращался, как шагреневая кожа.
Через три дня после общего сбора осталось три добровольца: безусловно, ваш покорный слуга, член бюро коллектива и прекрасный охотник Иванов Иван Иванович и секретарь парткома завода.
Последний бодро сказал: «Не дрейфь, робята, поедем до места на парткомовской машине. И не такие крепости брали». Мы представления не имели о такой охоте. И специалистов не нашли – тогда это было редкостью. Узнав в правлении общества охотников о примерном районе, где этого зверя много (это было где-то в глуши, за тогдашним Пошехонье-Володарском), понадеявшись на удачу и местных егерей — приготовив ружья, патроны, еду и котелки, назначили день выхода.
Секретарь парткома пообещал, что машина с ним подойдёт к пять утра к ДК. Машина приехала точно в 5. Но в ней был один шофёр. «А где … ?». «Его вызвали в Ярославль».
Мы молча переглянулись и, погрузив тяжеленные рюкзаки, поехали.
Это было незабываемо!
Довезя нас до окраины города в районе завода «Слип», шофёр остановил машину и спокойно сказал: «Выгружайтесь. Начальство считает, что вы дальше доберётесь сами».
Так началась наша первая ( с Иваном Ивановичем) охота на медведя…
* * *
«Любо стрелять вас, медведи почтенные, но добираться до вас нелегко…»
Как часто вспоминали мы эти строчки, пока добирались до места охоты. Понятно, что не только тяжелые рюкзаки и непогода осложняли нашу дорогу. Меня мучила мысль, что мы не знаем даже азов этой охоты. Почти три дня мы шли к участку, о котором нам сказали в Правлении общества охотников.
В первую ночь мы устроились на ночлег в старой копне сена у кромки леса. Зарылись поглубже, так как моросил дождик, и от усталости сразу заснули. Разбудил нас сильнейший ветер, который разметал нашу копну. Пришлось перейти в лес, где и дождались утра под густой елью. Следующий день шли почти без остановок. Уже стемнело, когда впереди увидели поодаль от деревни домик. Из трубы шел дымок, и издали пахло свежим печеным хлебом. Мы зашли в открытую дверь. Это была маленькая хлебопекарня, которая снабжала хлебом все окрестные деревни. Воздух вокруг неё был пропитан чудесным хлебным духом. Пекарь дал нам еще горячий чудесно пахнущий с хрустящей корочкой каравай. И был он изумительно ароматен и вкусен. Поблагодарив хозяина, пошли мы дальше. В одной из деревень, через которую проходили, старушка напоила нас молоком, и рассказала, что, по слухам, медведи ходят на овсы (на овсяные поля) подальше, километров за тридцать. А еще она сказала: «Шли бы вы, ребята, на болото. Там наверно клюква поспела. Больше будет толку. А медведей я видела, когда была помоложе и ходила по малину. Помню, год был на малину урожайный. Кусты её были красными от крупных, зрелых ягод. Ходили мы с подружкой. Раздвинула я большой куст и, почуяв резкий, неприятный запах сразу увидела огромную голову медведя. И, может мне показалось, — открытую зубастую пасть. Как мы с подругой бежали и кричали от страха…. Вспоминать страшно. А еще раз в лесу собирали грибы. Вдруг слышу повизгивание, оглянулась, а сзади меня два маленьких – не больше собачки, медвежонка возятся. Я поняла, что рядом должна быть и медведица. Бросилась я бежать подальше, думая только о том, чтобы медвежата не увязались за мной. А вы ложитесь спать. Вставать, небось, нужно рано.»
Спали мы тогда шикарно – на сеновале («на поветях»), и рано утром отправились в путь. Обратили внимание на то, что проезжих дорог (даже грунтовых) почти не было. А на тропках следов человеческих мало. Пару раз видели отпечатки огромных когтистых лап, но так как овсяных полей радом не было – шли дальше. В полдень третьего дня пути вышли мы на большое овсяное поле. Колосья со стороны тропы были обкусаны. Как подбриты. «Ну, это кабаны», — сказал Иван и, приглядевшись, увидели мы характерные следы и маленькие – поросят или подсвинков и крупные свиней или секачей. Решили идти через поле к ближайшей опушке леса. Метрах в 50 от опушки Ваня показал мне кучу старого навоза (как из ведра вывалено), и тихо сказал: «Ну, вот она первая метка». Здесь овёс был местами примят и как обсосан –торчали стержни без зёрен. Это «работал» медведь. Мы уж потом узнали, что он лапой подгребал снопик колосьев и протягивал их через зубы, оставляя во рту зёрна.
Было тепло и солнечно. Лёгкий ветерок тянул от леса в поле, тихими волнами перебирая колосья овса. Мы быстро нашли несколько явных медвежьих троп идущих от леса вглубь поля. Отнесли рюкзаки в брошенный дом на окраине ближайшей деревни. Пару часов поспали на старой соломе. Решили идти, когда начнёт темнеть. С собой взяли только ружья и фонарики.
Места выбрали шагов 200 одно от другого в поле, метрах в пятидесяти от опушки леса. Решили, что будем ждать до полной темноты – потом, если зверь не выйдёт, посветим фонариками друг другу. Медленно темнело, стихли кузнечики и было тихо до звона в ушах – только попискивали изредка землеройки. Я сидел на корточках, держа ружьё на коленях, и всматривался в сторону леса. Вдруг раздался слева рядом со мной непонятный звук. Я скользнул на одно колено и быстро сдвинул вперёд предохранитель, готовый выстрелить. Сердце бешено стучало, пока я осознал, что рядом вспорхнула птичка. Стало спокойней.
Со стороны леса громких звуков не доносилось. Полностью стемнело, и я увидел мигающий свет фонарика Ивана. С каким облегчением я шёл к нему. А он тихо сказал: «Первый блин комом». Выспались мы отлично. Так прошла наша первая ночь «большой» охоты. Утром в деревне нам встретился пожилой крестьянин, который предложил ночевать у него и был удивлён нашей неосведомлённостью. «Да вам просто повезло», — сказал он. «Разве так можно охотиться на медведя, ведь он ходит почти бесшумно и мог бы запросто оторвать голову. Не услышали бы вы его шагов. У нас уже был такой случай. А для охоты нужно сделать лабаз на дереве, да повыше, метров на 4 -5 над землёй. Натереть одежду травой, у костра не сидеть. И стрелять наверняка. Медведь на дерево влезает ловчее человека. Да и не вредно пожевать ягоды черёмухи, чтобы в животе не урчало».
Днём решили сходить на ближайшее болото, побрать клюкву. Такого количества зрелой, крепкой и крупной клюквы на болоте я не видел никогда и до сегодняшнего дня. Под руками, как большие шарики от подшипников, ягоды лежали буквально сплошь. И на вкус они были просто невыносимо вкусно. Такое чудо увидеть и ощутить такой неповторимый кисло-сладкий аромат можно только раз в жизни. За пару часов набрали мы почти по рюкзаку клюквы. Иван меня всё останавливал: «Ведь силы не будет унести». Было действительно тяжело. Но я тогда был еще молод.
Часа в три пошли мы в лес делать лабазы. Без опыта, да и с непривычки это было сложновато. Налазился я вверх-вниз – до упаду. От опушки леса – от поля до лабаза — метров 5. Лабаз для Ивана — за перелеском, так что мы друг- друга могли только услышать. По дороге в лесу я пожевал каких-то ягод и спросил у Вани, те ли ягоды , что нужно. Он посмотрел и спокойно сказал: «ты ел волчьи ягоды – от них смерть наступает через 15 минут». Увидев, что я побелел, он улыбнулся и весело произнёс: «Ну, не огорчайся, во-первых, мне весь медведь достанется, а во-вторых, может ты до утра и доживёшь». Впрочем, я скоро об этом забыл.
И вот второй вечер охоты. Я на лабазе стараюсь сесть поудобнее, и не шуметь. Даже комаров не сгонял. До этого одежду и ветки лабаза натер травой, чтобы отбить запах человека. Стемнело быстро. Надо мной и вокруг тихо шелестят листья берёзы. Внизу – тишина. И – вдруг, внезапно — треск веток и рычание. Мне видно поле, но что под деревом – не рассмотреть. Слышу только рык и шум от ломаемых кустов. Ствол ружья я опустил вниз, готовый в любое мгновение нажать на курки. Этот рык и шум ломаемых веток продолжались пару минут. А мне показались вечностью.
Стихло так же внезапно, как и началось. Я услышал удалявшиеся вглубь леса звуки удалявшихся ломаемых кустов. Когда я через полчаса, убедившись, что кругом тихо, но с ружьём на изготовку, спустился с лабаза и через поле пошел в сторону лабаза, он с нескрываемой радостью сказал: «А я уж думал, что тебя схарчили – наверно следы с запахами оставили на кустах».
Когда мы рассказали об этом хозяину дома, он сказал: «Ну, тебе повезло. Там следы с голенище валенка. Этот зверь размером как шкаф и силы неимоверной. Он очень опасен».
* * *
Конечно хотелось бы рассказать о героическом подвиге, о верном выстреле, но….
«быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается».
Еще четыре вечера просидели мы на лабазах, меняя их места и выполняя все меры «избавления от запахов», но медведь на овёс не выходил. Мы вернулись в Рыбинск, а там нас ждала новость: в Арефинском районе во время охоты на лосей застрелили случайно медведя, не имея разрешения или лицензии. Чтобы избавить ребят от неприятностей, нам предложили обменять нашу лицензию на «готового» медведя.
Вначале мы гордо сказали «Никогда НЕТ», как скаты у Киплинга. Но нас уговорили работники райкома партии: указание первого секретаря обкома должно быть выполнено быстро. И вот — свежая шкура медведя вымачивается в нашей (домашней) ванне. Мне тогда светлой памяти супруга поставила ультиматум: «В течение суток шкуру из дома убрать». Не каждому нравится запах зверя. Шкура была перевезена на завод и уложена (по инструкции таксидермистов) в ванну гальванического участка. Одновременно шли поиски таксидермиста.
Выбор был невелик и решили, что чучело будет делать Николай Иванович Поливин- талантливый пожилой охотник, проживавший в посёлке Якуники возле санатория «Дом Воровского». (Наш егерь Андрей Андреевич Муравьёв жил слишком далеко от города).
И вот, в начале снежного и вьюжного декабря, чучело медведя было изготовлено и, так как энтузиастов по доставке его в ДК не нашлось, я взял в транспортном цехе грузовую машину и поздно вечером поехал за долгожданным трофеем.
Машина не могла подъехать к дому и стала возле небольшого оврага, поперёк которого проходила снежная тропка. Мастер, изготовивший чучело, проводил меня до оврага.
Чучело, наполненное пенопластом, было не тяжелым, но нести его было неудобно. Я обхватил медведя за «талию» спиной к себе, поднял как можно выше. Большая голова и лапы его с длинными когтями торчали впереди. А я пытался, как мог сбоку, разглядеть дорогу впереди себя. Только я начал спускаться в овраг, как навстречу мне снизу вышла женщина с большой сумкой.
Я успел рассмотреть её и громко сказал: «Не бойтесь, это чучело». Но она, наверное, не осознала моего голоса и дико завопила. Бросив сумку, она побежала по глубокому снегу не прекращая кричать. Из машины, стоявшей рядом, у оврага, выскочил, услышав крик, водитель и тоже закричал: «Что случилось?».
Я бросил в снег чучело, пытаясь догнать кричавшую женщину, но она бежала, проваливаясь в снег, вопила, не переставая. От страха она долго не могла успокоиться. Пришла в себя, рассмотрев двух людей. И долго всхлипывала, тихо повторяя: «Медведь, медведь…..».
Положили чучело медведя в кузов и повезли во дворец.
Так трагикомически закончилась третья часть повествования о медведе в интерьере.
* * *
А этот медведь до сегодняшнего дня стоит, протянув вперёд передние лапы в вестибюле дворца культуры «Вымпел», радуя ребятишек и вызывая интерес у взрослых.