…Сама я родом из поселка Песочное Рыбинского района. В 1954 году вышла замуж за Баландина Юлия Алексеевича родом из села Борзово Шашковского сельского округа в Назаровском сельском поселении Рыбинского района. Его отец Баландин Алексей Васильевич (1899-1956 гг.) родился и прожил здесь всю жизнь, правда, уходил из дома на три войны: Первую мировую, Великую Отечественную и войну с Японией 1945 года. Демобилизовался уже из Харбина, домой вернулся в 1946 году с подорванным здоровьем. Был отличным плотником, столяром, делал телеги, сани, одры, зимой чинил конскую сбрую, упряжь. Его мать Баландина (Титова) Евдокия Михайловна (1901-1995 гг.) родилась в деревне Бахарево, которой давно уже нет, рядом с селом Борзово, только на другом берегу реки Колокши. Всю свою жизнь проработала в колхозе телятницей.
Юлий Алексеевич жил и работал в Рыбинске на засекреченном объекте п/я 20 (теперь НПО «Сатурн»), снимал частную комнату, куда привез и меня. Каждый выходной в любое время года – летом на пароходе до Пирогова, а потом 12 километров пешком, пешком и зимой от Слипа – бывали мы в Борзово. Сначала тяжело болел отец, а после его смерти на матери осталось всё хозяйство: дом, скотина, пасека, огород. А ещё работа в колхозе – тогда и косили, и жали вручную. Нужно было ей помогать. Да и мы, хоть и жили в городе, а кормила нас деревня – мясо, молоко, мёд, да и всё, что было из еды, всё везли с собой оттуда.
Город тогда жил голодно, да и в деревне было не лучше. В колхозе зарплату не получали, работали за одни голые палочки, но минимум нормы по трудодням вырабатывали вдвое больше. Обязаны были платить ещё и налоги: если в хозяйстве корова — сдать государству 360 литров молока в год; с каждой курицы – 10 яиц: с овцы – 1 килограмм шерсти; пчёлы также облагались налогом. Все понимали, что это необходимо для восстановления страны. С государственными поставщиками каждый старался рассчитаться поскорее — вот тогда можно было что-то сэкономить, отвезти на базар и продать, чтобы купить самое необходимое (хлеб, керосин, спички). Именно поэтому за свою скотину и огород держались, кто как мог. В деревне знали все – если есть корова, то с голоду не умрешь.
Мое первое впечатление о Борзове (Рождество 1954 года): большое село на высоком берегу Колокши, школа для четырех начальных классов, клуб, библиотека, а главное — церковь, белая двухэтажная красавица1. Прошло больше 60 лет, но эта красота снится мне и сейчас: летнее ухоженное село, цветы в палисадниках, необъятные леса кругом и красавица речка; а какие ландыши на барсучьих норах, какой аромат черемухи; а какой колокольный трезвон на заре и закате!
До Революции здесь стоял большой господский дом (его сожгли в 1920 году), хозяин которого жил в Петербурге, содержал весь городской гужевой транспорт, а в Борзово приезжал только летом. Все местные и окрестные мужики работали на него по найму, пока не заканчивалась полевая страда, а после Покрова уезжали на заработки в Петербург, так что зимой в деревнях оставались только старики, женщины и дети. Отец моей свекрови Михаил Титов зимой в Петербурге работал старшим приказчиком в лавке готового платья, отец моего свёкра Василий Баландин раскрашивал экипажи, его брат Степан был ювелиром.
Родители моего мужа, по современным меркам, родились и выросли в «медвежьем углу», но ещё до Революции, в Пасху и престольные праздники (Николу, Ильин день) видели в Борзово большие весёлые ярмарки — фейерверки, качели, торговцев с лотками. Это когда ещё жили с керосиновыми лампами и свечами, а печи топили дровами.
Моя свекровь с четырех лет пела в церковном хоре, знала ноты, а вот писала плохо. Была членом «двадцатки» (церковного совета), затем старостой. А какие знала стихи! Долгой зимой под вой вьюги, сидя с керосиновой лампой на русской печке, она с моей шестилетней дочкой учила стихи. Их выучила и я, помню до сих пор. Спрашивала у свекрови, чьи они, но она говорила, что не знает, в детстве научил отец Иоанн.
Вербное воскресенье
Плавно несутся церковные звуки,
Колокол всех призывает к мольбе,
В церкви забудешь про горе и муки,
Отдых душевный найдешь ты себе.
Пост, что зовут христиане Великим,
Ныне своею идет чередой.
Чем-то отрадным он веет и тихим,
Ум заставляет заняться мольбой.
Вспомнить прошедшее, вдаль оглянуться,
В церкви пред Богом ответ дать во всем.
С верою к лику Христа прикоснуться,
Сердцем сродниться с распятым Христом!
Христос воскрес
Людей спасение колокола благовестят,
И люди в сладком умиленье
Обняться радостно спешат –
Христос воскрес!
Восторгом дышит земля,
И с высоты небес на гимн свой
Гимн ответный слышат –
Воистину Христос воскрес!
С большой любовью и уважением вспоминала Евдокия Михайловна настоятеля храма протоиерея Иоанна Орлова. Вся жизнь его прошла здесь в Борзове. Церковь не закрывали ни во времена Революции, ни в трудные 20-30-е годы. Сколько раз батюшку увозили в город, держали в Софийке (Рыбинской следственный изолятор), иногда и долго, но он всегда возвращался, и церковь жила даже в самое тяжкое время. Когда его большой и красивый дом отобрали под клуб, то он был вынужден жить в пристроенной зимовке. Жена умерла рано, детей не было, но супруги взяли на воспитание сироту, дали ей свою фамилию, вырастили как дочь, выучили на акушерку. Звали сиротку Мария Ивановна Орлова. В Великую Отечественную войну она была на фронте, а после осталась жить в Пскове.
Отец Иоанн в свое время содержал большое хозяйство, но главным его богатством была обширная пасека. Для мёда у него имелась фирменная тара – четырехугольные стеклянные банки весом в один, два и два с половиной фунта с жестяными крышками, на которых выгравировано «Пасека протоиерея Иоанна Орлова. Село Борзово» (откуда знаю — у свекрови была такая). Ещё одной большой страстью священника были цветы — особенно он любил пионы и мальвы — всё его подворье и церковный двор утопали в них. Каждой молодой паре, которую он венчал, обязательно дарил по семье пчёл с домиком, рамками для мёда и всей утварью, которая требуется бортнику, а также куст пионов в придачу. И моя свекровь получила такой подарок, сберегла его до 80 лет. В войну, в голод у неё всегда были пчёлы, а под окном цвели пионы. Сейчас эти пионы есть и у меня.
В Борзове была также и церковно-приходская четырехклассная школа. Детей учили отец Иоанн, учительница Мария Васильевна (фамилию не помню) и сторожиха, она же топила печки и прибиралась. Девочки учились мало, одну, редко две зимы, считали, что этого хватит. А мальчики, если учились хорошо, заканчивали школу. У меня есть Псалтырь с подписью «Лучшему ученику Баландину Алексею за отличное окончание ЦПШ (церковно-приходской школы). Село Борзово. Протоиерей Иоанн Орлов. 1914 год».
Церковь пережила Революцию и войну, двери её были открыты для всех, кому было очень тяжело. Отец Иоанн был душой Борзова. Все похоронки почтальон вручал ему, а уж он потом сам находил слова утешения для родственников погибших. К нему шли в любое время суток, каждый со своей нуждой, даже отбить косу, насадить топор или лопату. Люди уважали, любили, ценили своего батюшку, почти в каждом доме рядом с иконами висела его фотография. Умер он в мае 1945 года от воспаления лёгких, всего несколько дней не дожив до дня Победы. Похоронен рядом с женой, по правую руку от церкви. В 1990 году, когда в Борзове уже никто не жил, но в субботу перед Троицей на кладбище по-прежнему приезжало много людей, могилу отца Иоанна Орлова нашли разрытой, вокруг всё разбросано, все осквернено, везде валялись кости…Народ, собравшийся там, был как под гипнозом – собрали, закопали…У кого же поднялась рука сотворить кощунство? У какого же человека хватило совести на такой поступок? Наверное, это наше мнение, но у многих в семьях были его фотографии с красивым крестом на шее. Мы думаем, что эти нелюди пришли за наживой, за этим крестом, решив, будто он очень дорогой, и поэтому осквернили дорогую для нас могилу.
После смерти отца Иоанна приход не закрылся: церковный совет-«двадцатка» держался, священники менялись, церковь действовала. В 1951-1952 годах там служили настоятель Павел Груздев и звонарь Павел Фомичев. Несмотря на бедноту, церковь покрасили, покрыли крышу. В великие праздники, в любые субботу и воскресенье на всю округу звонили церковные колокола, собирая на службу прихожан, которых с годами становилось все меньше и меньше. И зимой 1961 года церковь закрыли. Отца Павла перевели в Верхне-Никульское Некоузского района. Поклонился он всем до земли, всем, кто его провожал, отдал храмовые ключи казначею и уехал.
С тех пор церковь опустела. Тогда ещё не разбойничали охотники за иконами, и никто не наносил умышленного вреда церкви, но летом 1961 года приехали люди на трех тракторах «Беларусь» с тележками, забрали иконы, которые им понравились, 12 риз, много книг и церковной утвари, сбросили на землю все три колокола. Ключи увезли с собой. Я не знаю, насколько это правда, но в народе прошел слух, что все это скинули в карьер на Сундобе (приток Волги) и закопали, но никто из борзовских этого не видел. Потом началась гонка за иконами, унесли всё, что можно и нельзя. Долго посредине церкви стояла купель, вскоре и её украли. Долго держалась и лестница на второй этаж, ступени её были широкие, без сучка и задоринки, с очень красивыми резными перилами, выпилили и её. Возможно, сейчас она украшает чей-то двух- или трехэтажный коттедж. Всё осквернили, опоганили, церковь до сих пор стоит опустевшая и разграбленная – 56 лет не очень большой срок для забвения. Стоит она в «медвежьем углу», где нет уже ни людей, ни дорог, и никому она не нужна…, но ждет и надеется, что её час ещё придет. Может, и правда придет ещё? Ведь не зря отец Иоанн учил людей добру, любви и вере во все хорошее.
Не была я в Борзово 22 года, где дорогие для меня могилы свёкра и свекрови, мужа и его сестры — бывают там мои дети и внуки. На кладбище уже давно никого не хоронят. В самом селе остались лишь два-три безлюдных дома, но знаю, что церковь ещё стоит.
Когда уже деревня умирала
По чьей-то злобной воле роковой,
То старая изба ещё держалась,
Согнувшись на пригорке над рекой.
Изба жила, хоть трудно, но дышала,
Заброшенной и старенькой была.
Дверь у неё скрипела и дрожала,
От слёз дождя и крыша протекла.
Ждала, когда хозяева вернутся,
Ей занавески новые сошьют,
Ей думалось, ворота распахнутся,
И мальвы под окошком зацветут.
Ждала весною, осенью и летом,
Но рядом только ветер голосил.
Ждала зимою под высоким снегом,
А он её по крышу заносил.
Когда в избушке рухнули стропила,
Растаяла надежда до конца…
Изба упала, знала – умирает,
Оставив печь холодной, как сердца.
Дома, как люди, тоже ждут и плачут,
Когда никто к ним не заходит в дверь,
Когда детишки по двору не скачут –
Потеряно так много деревень…
Деревню мы потеряли навсегда. А церковь? Она ещё не совсем потеряна – таких красавиц немного найдешь и в городе, и в районе. Какой там второй этаж, какая роспись, какие краски! В большой ограде старинные надгробья основателей церкви. Рядом могила отца Иоанна. А какие кругом леса – мечта охотников. Хочешь — «на тока» (глухари и тетерева), хочешь – «на тягу» (вальдшнепы), а хочешь – на Колокшу с её таинственными омутами, вот где есть посидеть с удочкой! А родник, как большое лукошко, пей на здоровье. Действительно, забытый райский уголок. А если посмотреть далеко вперед, не быть черствыми и беспамятными к прошлому, повернуться лицом к будущему, тогда, возможно, ещё можно спасти борзовскую церковь, ведь совсем рядом Дёмино, о котором теперь знает весь мир, хотя до 2003 года о нём знали только местные жители. Место, где стоит сейчас вся эта красота, у нас называли «озерина бросовая», т.е. земля ни пахать, ни сеять, ни капусту сажать. Вот если бы как-то связать вместе Дёмино и Борзово, то слава о них быстро разнеслась бы по свету, а мы бы сохранили для потомков ещё одну святыню земли русской.
Март 2017 г.
1 Кирпичная двухэтажная церковь Воскресения Христова, в обиходе Воскресенская, Смоленская, в стиле классицизма, построенная в 1787-1796 на средства помещика П. И. Яровского. Небольшой двухэтажный храм представляет собой прямоугольную в плане постройку с полукруглой апсидой, над западной частью которой поставлен ярус звона колокольни, а над восточной — декоративный купол. Внизу был теплый Смоленский придел. Закрыта в 1961. Пустует. http://temples.ru/card.php?ID=16371.
ОБ АВТОРЕ: Татьяна Андреевна Баландина, 82 года, ветеран труда, участница краеведческого клуба «Песочное на Волге» МУК «Песоченский КДК».