Борис Крейн
Так называется 23-минутная тайваньская лента, показанная в конкурсе короткометражек XXXVIII Международного кинофестиваля в Москве. Ночной кошмар её героя грозит наутро стать реальностью. Нечто подобное испытывает киноман, сидя в кинозале с утра до глубокой ночи. Восемь дней, с 23 по 30 июня, потоки людей растекались по одиннадцати залам кинотеатра «Октябрь». Отдельные ручейки струились в Дом кино и другие, более удалённые пункты. А Театр киноактёра, ставший пресс-центром, кипел киношно-репортёрскими страстями. Там смешались журналисты, кинокритики и сто «друзей кино», в их числе – четверо рыбинцев из киноклуба «Современник».
По-моему, нынешний фестиваль мало отличался от прошлого. Вообще модель ММКФ вполне устоялась, начиная с экранной заставки: условный силуэт Св.Георгия возникает на декоративном красно-синем фоне. Нынче к нему добавили логотип «Год российского кино», но… Единственный наш фильм в главном конкурсе – МОНАХ И БЕС – не получил никаких официальных наград. На сей раз в конкурс вошли 13 фильмов (год назад было 12), слегка расширив его географию: к Европе и Азии присоединили двух латинос. Вместе с тем – может, это кому-то не нужно? – в московском небе не зажглась ни одна мировая звёзда. И приёмники синхронного перевода, выложенные у входа в душный (особенно к вечеру) зал пресс-центра, похоже, не понадобились: иностранные СМИ не заметили нынешний кинофорум. А вот аннотированный каталог, выдаваемый обычно всем аккредитованным лицам, достался на сей раз лишь «акулам пера», возведённым в сан «пресса А». Зато на церемонию открытия прибыли широко известные в кинокругах Карлос Саура и Стивен Фрирз, дабы принять призы «За выдающийся вклад в киноискусство». Живой классик, снявший более сорока музыкальных фильмов, Саура привёз четыре картины о танцевальной жанрах, так или иначе связанных с испанскими корнями.
– В этих фильмах, – говорит Наталия Туманова, побывав на их просмотрах, – удивительным образом сливаются воедино музыка, чувства, история и культура, и обретают совершенную форму танца, будь то зажигательное ФЛАМЕНКО, ФЛАМЕНКО или страстное ТАНГО. АРГЕНТИНА – это целая энциклопедия смешения культур индейцев, испанцев, с присутствием еврейской, итальянской и других. А в результате рождается нечто новое, очень самобытное и цельное. И танец – взаимодействие музыки и человеческого тела – чувственный и понятный всем язык, а «кинокамера – часть хореографии» – так считает Мастер. В его работах нет выверенной академичности, нет чрезмерно красивых женщин, но есть народ, как он есть, и есть «бесконечная поэзия».
* * *
Главный приз фестиваля «Золотой Георгий» завоевала иранская ДОЧЬ (картина, которую я не увидел из-за досадного промаха). Согласно аннотации, её героиня взрывает упорядоченный быт семьи, когда заявляет своему авторитарному отцу, что вместо празднования помолвки младшей сестры летит в Тегеран, чтобы проводить подругу, навсегда покидающую страну. «Самое основное, – полагает режиссёр Реза Миркарими, – уловить тот момент, когда наш жизненный опыт мог бы помочь обрести понимание нашим детям». Помимо гран-при, его работа получила приз жюри Федерации киноклубов «Колючий взгляд» – «за цельность драматургического воплощения…», а сыгравший отца Фархад Аслани награждён «Серебряным Георгием» за лучшую мужскую роль.
Симптоматично, однако, что в киноклубном рейтинге иранцы разделили 1-е место с «Монахом и бесом», набрав по 7,3 балла. Определив своё творение как фантастическую комедию («для проката»), режиссёр Николай Досталь и сценарист Юрий Арабов взяли за основу житие монаха Ивана Новгородского (XII век) и позднейшее предание о некоем Иване Семёновиче Шапошникове. Из метафорических чудес, арабовских острот и острохарактреной игры Тимофея Трибунцева в первой половине фильма как будто вырисовывалась притча. Когда же из субтильного монаха, словно джин из бутылки, вылезает дюжий бес Легион и, «одержимый холопским недугом», начинает валить леса, – тут уж и вовсе разворачивается… «Старик Хоттабыч»! Показателен разброс оценок – от 4 до 10 (у меня 5); увы, наши любимые авторы разочаровали многих.
Ещё кардинальней разделились мнения киноклубных «верхов» и «низов» о ПАМЯТИ ЗАБВЕНИЯ (Бразилия), где встречаются двойники: старик, страдающий склерозом, и он же, только в 1½ -2 раза моложе. Подобную ситуацию мы видели у Хуциева в «Бесконечности», правда, в пониженном возрастном регистре. Возможно, интеллектуалы усмотрели «магический реализм» в репликах типа: «Я просто вижу то, что ты помнишь, и повторяю то, что я уже забыл». В итоге режиссёр Руй Герра удостоился «спец.упоминания» от жюри ФКК «за неразрывность эмоциональных и культурных связей в памяти поколений». Нет, нам такие заморочки ни к чему! Сюжетная сумятица, театральщина и ходульность диалогов, подзвученных вдобавок оперной классикой, – это было уже невыносимо. Проголосовав руками и ногами, рыбинцы поставили самый низкий балл – 1,8. Нам нужно внятное кино!
* * *
Такое, например, как сербо-хорватский ДНЕВНИК МАШИНИСТА. Режиссёр, он же сценарист, Милош Радович рисует особый мир путейцев, чей труд и вся жизнь протекают на рельсах, порой роковых – для тех, кто попадает на них в неудачный момент. Отсчёт этих случайных жертв становится своеобразным индикатором ремесла. Опытный, немало переживший машинист Илия усыновляет маленького Симо, а много лет спустя посвящает его в профессию. Фильм, сочетающий гротеск и юмор, свойственные Кустурице, с бытовой достоверностью нового балканского кино, заслужил приз зрительских симпатий, что даётся на основании опроса «неангажированной» публики – посетителей конкурсных показов в «Октябре». Зная аналогичное предпочтение Наталии Тумановой, не могу его оспаривать, поскольку не знаю других фаворитов. Хотя, на мой взгляд, эта история весьма предсказуема.
Напротив, решение заглавного героя тунисского фильма ХЕДИ до последнего момента неясно как зрителю, так и ему самому. Включённая в программу «Кино бурлящего Арабского Востока», психологически тонкая камерная драма (режиссёрский дебют Мохаммеда Бен Аттиа) далёка от политических бурь. Хеди – тихий молодой человек, увлечённый рисованием в стиле кимиксов – плывёт по течению, вяло функционируя в качестве торгового агента. И вот накануне намеченной родными свадьбы у него завязывается роман с неотразимо яркой эмансипированной женщиной. Острота дилеммы в том, что за выбором партнёрши стоит проблема личного существования. Признаться, моё прочтение финальных кадров не совпало с представлением автора. Что, впрочем, соответствует заявленному им намерению:
– Для меня важно, как он (финал) будет понят зрителем. Мы попытались сделать это очень ненавязчиво, рискуя, что… каждый поймёт его по-своему.
Наверно, произведения такого класса можно было найти и в других программах: «8 ½ фильмов», «Спектр», «Европейская эйфория», «Свободная мысль»… Но нельзя объять три сотни кинолент за одну неделю. «Хеди» остался самым сильным моим впечатлением этих дней. Жаль только, что его мировая премьера прошла не на Московском киносмотре, а на «Берлинале», который увенчал его создателей двумя «Серебряными Медведями».
