Сергей Овсянников
В начале весны в Рыбинском музее-заповеднике открылась выставка, посвящённая 65-летию Победы в Великой Отечественной войне. Её громкое название «Великое не может быть забыто…» охватило, кажется, всё. Здесь и оружие – от винтовок до минометов и здоровенной авиационной бомбы, сделанной на нашем мирном заводе дорожных машин, а также картины, плакаты и фотографии участников Второй мировой…Есть и совсем неожиданные экспонаты, о которых явно стоит написать подробнее, но — в другой раз…
На одном из стендов расположены фотографии участвовавших в войне музейных сотрудников. Пожилые ветераны с заслуженными орденами и медалями на груди – бывшие директора музея И.Б.Рабинович и В.М.Осипов. И рядом — скромное изображение человека средних лет в гражданском костюме. С будничным обликом контрастирует необычная подпись – Гордей Лесовик.
Гордей Лесовиков
Это оригинальное имя носил человек, появившийся на свет Николаем Васильевичем Петуховым. Будущий Гордей Лесовик родился в 1895 года в семье крестьянина мологской деревни Противье. Как и многие его земляки, отправился «в люди» в Петербург. Однако его интересовала не карьера официанта или приказчика. Николай поступил в училище технического рисования имени барона Штиглица. Закончив его уже в 1918 году, он получил звание художника прикладного искусства и… вернулся на мологскую сторонку — открывать светлые горизонты перед крестьянскими ребятишками.
Работал преподавателем школы села Горелова; он проявил себя не столько художником, сколько краеведом – навыки рисовальщика пригождались, когда надо было сделать наглядное пособие или изобразить редкостный объект. Увлекаясь охотой, устраивая с учениками туристические походы, собирая коллекции и гербарии, он и стал (вполне официально) Гордеем Лесовиком. Собранный материал со временем превратился в описание малой Родины, вылился в научные статьи и целые книги (к сожалению, не всё удалось напечатать).
Непростая и не очень хлебная жизнь провинциального краеведа, к тому же ставшего семейным человеком, привела его в 1931 году в Рыбинский музей. Большая часть того, что мы видим в музейном отделе природы, собрано им, либо прошло через его руки, умевшие всё: и сделать чучело, и оформить любую экспозицию. Он был известным в городе человеком, регулярно вёл «Заметки натуралиста» в «Рыбинской правде», был членом правления общества охотников.
Фронтовые письма Гордея Лесовика
И И вот настала война. Гордей Лесовик спешно передал находившиеся на его попечении музейные коллекции и был мобилизован. От его военной жизни в музейной коллекции остались три письма. Всего три – и такие разные.
Первое, от 18 января 1942, послано жене из ивановского городка Гаврилов Посад, где стояла их формировавшаяся часть. Оно забавное и ироничное, снабжённое «автопортретом» с подписанными частями тела и деталями одежды, и шутливыми стихами. Правда, порою чувствуется, что ирония – это, прежде всего, оружие против невзгод, пока ещё бытовых.
«Многоградусный мороз подмораживает нос, греем ноги на ходу чтоб не взять нас холоду» — как писал один местный стихотворец (Лесовик) в стенной газете. А всё-таки они зябнут, проклятые, несмотря на всевозможные носки, которые я перепробовал: шерстяные, связанные дорогой супругой, с портянками (не супруга с портянками, а носки одеваются с портянками); ватные – ситцевые, стёганые, ватные вязаные. Это я купил какие-то рукавицы-варежки, вязаные из ваты, и отрезал у них палец, чтобы сделать носки, а другие ношу, как варежки).
Лесовик рассказывает о своей пешей «экскурсии» до места назначения, встречах с земляками, беспокоясь, дошёл ли переданный домой с дороги драгоценный кулёчек сахару. Впрочем, за шутками чувствуется явное желание не беспокоить родных – им в тыловом городе тоже не сладко. И, разумеется, автор этих писем преисполнен патриотизма.
В Ильинском-Хованском, каким-то путем услышав мою фамилию, один учитель разыскал меня, чтобы я его консультировал по устройству школьного музея и работы в нём. Но это всё прошлое. Настоящее же – неувядаемая бодрость, желание в кратчайший срок сломить врага. Поэтому и стремлюсь наверстать упущенное в молодости и чем могу – помочь государству. Знаний вот только маловато, то бы стал проситься добровольцем на фронт. Каково? Видала ты своего старика таким?
На фронт он попал в том же 1942.
В письме, отправленном дочери 20 сентября, за спасительной иронией (над собой, над врагом, над обстоятельствами) безнадежное отчаяние скрыть уже невозможно. «Чего жалею, так это об отсутствии у меня специальной литературы по ботанике… занялся бы в свободные минутки. Хотя с другой стороны думаешь – а за каким чертом изучать, если сегодня, может быть, последний день? Но всё-таки непроизвольно существует надежда, что уцелею, и войну буду вспоминать как тяжелый период. Это, верно, один из спасительных инстинктов человека, чтобы он раньше времени не опускал крылья, несмотря ни на что».
Нет-нет, наш персонаж не помышляет ни о чем нехорошем и непатриотичном. Только от всякого эрзаца, который пришлось есть по дороге, саднит во рту, так что трудно глотать даже суп, просто стёрты ноги, а фронт (об этом он не пишет, но мы это знаем), стремительно откатывается к Сталинграду. И, хотя от невзгод «я только злее становлюсь», перспективы в личном плане – в виде «эпитафии на могильном кресте» тоже совершенно ясны и понятны.
Наш герой выдержал самый страшный период Сталинградского ада. Послание от 3 декабря дышит бодростью и оптимизмом, хочется верить — не только потому, что адресовано не семье, а музейному коллективу. Просто фронт двинулся вперед и в страшной битве наступил перелом. Теперь можно считать самой главной проблемой недостаток топлива в донской степи и спокойно смеяться над врагом: «…немцы и румыны отступили настолько поспешно, что некоторые из них проспали.
Фронтовые письма Гордея Лесовика
Один такой «герой» на пригорке спал, на перине и укрытый также периной сверху. Он проспал отступление, и неожиданно, проснувшись, начал строчить из автомата куда придется. За этим делом его и взяли. Несмотря на невзгоды и тяготы суровой военной обстановки мы однако не теряем бодрости и по мере сил наших помогаем на своем небольшом участке общему делу разгрома ненавистного врага. Особенно приходится терпеть от недостатка топлива, которого в степи очень мало. Невольно вспоминаются наши северные леса, где топлива много.
И от вас, товарищи, требуется честное выполнение порученного вам участка работы и лояльное отношение к вашим товарищам, с которыми приходится вместе жить в это суровое время.
С товарищеским приветом Гордей Лесовик».
Вот только письмо это – последнее из трёх. Сержант Лесовик – незаурядный человек, ставший скромным солдатом и отдавший Родине всё, что у него было — погиб 22 февраля 1943 года.