Леонид Ваксман.
«Кто-нибудь услышит,
Кто-нибудь напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой».
…Зелёная ковровая дорожка казалась бесконечной. По ней шли четверо лучших педагогов Союза, приглашенных в Кремль на собеседование. Конечно, они волновались. Редко приглашают так высоко. Во всяком случае, с ними это было впервые. Привычными были вызовы в гороно или облоно. Кстати, в момент последнего вызова в облоно Елена Александровна Ваксман получила выговор за то, что выпускники школы, директором которой она работала, после окончания школы не идут работать на рабочие места. Ей припомнили, что 60 процентов выпускников одного из классов поступили в вузы и техникумы. «Кто у станков будет работать?!»…
Так что вызов в Кремль был неожиданным и тревожным. Кабинет, в котором их приняли, был просторным и подчеркнуто скромно обставленным. К небольшому рабочему столу в нём примыкал стол для совещаний на 20 человек. На нём графин с водой и стаканы на отдельном подносе. Портрет ……. на стене. Небольшой книжный шкаф со стеклянными дверцами, светлые шторы на окнах — вот, пожалуй, и всё убранство.
Сидевший за столом средних лет мужчина был сосредоточен. Он встал, подошел к прибывшим, поздоровался с каждым за руку и, к их удивлению, назвал каждого по имени — отчеству.
Видя, как они напряжены и пытаются сдержать волнение, он улыбнулся и сказал: «Мы поговорим через полчаса – меня срочно вызвали, а вы за это время осваивайтесь, а лучше сходите в буфет – он прямо по коридору через две двери. Вы, наверное, проголодались. Придёте – побеседуем».
Дверь в буфет была приоткрыта. Первым впечатлением было лёгкое разочарование. Здесь были лёгкие прилавки, на которых за стеклянными стенками стояли в тарелочках закуски – салаты, бутерброды. Правда, в мясном «отделе» несколько сортов колбасы, плоский сервелат. Отдельно — сыры и нарезки из красной рыбы. На верхних полках за спиной буфетчицы конфеты и печенье в вазочках и коробках. На отдельном столике -пирожные и пирожки. Две скромные люстры как бы подчеркивали простоту помещения. Мелькнула мысль: «На «Елисеевский» это не похоже». За отдельными столиками сидели несколько человек. Буфетчица, глянув на вошедших, без обиняков сказала:
«Вижу, вы у нас впервые. Пусть вас не смущает отсутствие ценников. Выбирайте, и говорите мне, что вас привлекло. Меня зовут Нина Андреевна». На тихое высказывание директора школы из Грозного о том, что с собой денег только на обратную дорогу, она спокойно сказала: «Всё, что вы купите – оплачено, не стесняйтесь». И повернулась ко вновь зашедшему: «Что вам?». Было понятно, что они, ошеломлённые, далеко не первые такие гости. Кто-то сказал еле слышно: «Нам бы грамм по 200 сервелату…», и тогда Нина Андреевна решительно сказала: «Для вас и меня будет проще, если я дам вам по готовому набору в упаковке, а вы дома сами разберётесь». С этими словами она принесла из подсобного помещения четыре аккуратно заклеенных прочной светлой бумагой, видимо, заранее приготовленных, пакета. На вес они были килограмма по три и к ним были прикреплены сверху пластмассовые ручки. Зав. кафедрой какого-то московского института (фамилия её была Краснова – это запомнилось), видимо, самая активная, спросила: «А нельзя ли по стакану чая с пирожком?». Мудрая буфетчица быстро, без суеты поставила на прилавок четыре стакана горячего чая и по тарелочке с пирожком и «корзиночкой». Через двадцать минут все четверо сидели, слегка осоловевшие от предыдущего действа, в кабинете отдела по народному образованию. Там были еще несколько специалистов, разговор был долгим.
На обратном пути по длинной зелёной ковровой дорожке вдруг вспомнилось Елене Александровне, как перевозили её на льдине через Волгу, тихо матерясь, братья Максимовы, — старшеклассники школы, в которой она работала. Потому что внезапно ей показалось, что дорожка под ней колыхнулась…
А что касается буфета – сейчас эти продукты можно купить, или, во всяком случае, увидеть в большинстве продовольственных магазинов. Жизнь, как известно, не стоит на месте…