Начав накануне разговор на тему круглой даты со дня рождения академика Алексея Алексеевича Ухтомского, «Рыбинская среда» хотела бы продолжить его развёрнутой публикацией о сегодняшнем осмыслении его многогранного научного наследия. Автор этой статьи — доктор биологических наук, профессор кафедры высшей нервной деятельности биофака Санкт-Петербургского университета Людмила Владимировна Соколова. В основе публикации — доклад Соколовой, прозвучавший на Золотаревских чтениях в Рыбинском музее-заповеднике.
Иллюстрации к этой публикации — фотоснимки из двух аудиторий биофака СПбГУ, в которых преподавал Алексей Алексеевич и в которых сегодня проводит занятия Л.В. Соколова. Фотосъемку в 2015 году провела Юлия Карпова.
Алексей Алексеевич Ухтомский (1875–1942) — едва ли не самая загадочная фигура в истории нашей науки и одна из нераскрытых страниц отечественной и мировой культуры. Последователь идей великого И.М. Сеченова, один из основателей самобытной физиологической научной школы Санкт-Петербургского университета, А.А. Ухтомский вошел в анналы науки как создатель учения о доминанте — главном принципе работы нервных центров, лежащем в основе организации целенаправленного поведения организма в среде. Вместе с тем творчество ученого выходит далеко за рамки физиологического знания. Сегодня, благодаря публикации архивных материалов ученого [i], раскрылась важная часть его научного и духовного наследия, ставящая Ухтомского в число крупнейших научных, религиозно-философских и социальных мыслителей нашего времени. Разработанное им целостное учение о биосоциальной природе человека, в котором человек предстает в неразрывном единстве его материальных и идеальных составляющих, дает основание считать учение Ухтомского одним из вариантов построения комплексной науки о человеке, а для современного знания во многом знаменует смену научных парадигм относительно природы человека, его роли и месте в общей системе мироздания [ii].
Стремление А.А. Ухтомского найти точки соприкосновения между биологией и культурой, обозначить связующие пружины внутреннего единства материального и идеального, настойчиво заявляло себя еще со времен обучения его в Московской Духовной академии, когда впервые зародилась мысль создать биологическую теорию религиозного опыта, т.е. выявить естественно-научные основы нравственного поведения людей. Поиски физиологических механизмов, с помощью которых растет и развивается жизненный и духовный опыт человека, в конце концов привели А.А. Ухтомского в стены Петербургского университета, где ему было суждено заложить основы нового взгляда на природу поведения человека, ядром которого стал сформулированный им принцип доминанты как общий, системообразующий принцип организации всех уровней взаимодействия организма со средой, как основной принцип антропосоциогенеза, позволяющий рассматривать природу человека в неразрывном единстве его биологических и духовных составляющих.
Впервые об открытии им нового принципа А.А. Ухтомский заявил со страниц «Русского физиологического журнала», где в 1923 году была опубликована его программная статья ««Доминанта как рабочий принцип нервных центров». В ней ученый наметил перспективные пути исследования принципа доминанты — от изучения мозговых механизмов образования доминантных состояний и роли доминанты в обеспечении высших психических функций до выявления ее места в социальной жизни человека и общества. А.А. Ухтомский был убежден, что принцип доминанты является общесистемным принципом, реализующимся на всех уровнях организации жизни, и именно этот принцип был положен им в основу построения некой понятийной вертикали, связующей в единое целое биологические, психологические и социокультурные детерминанты жизнедеятельности человека.
А.А. Ухтомский задумал создать цикл статей о доминанте, в которых он намеревался последовательно раскрыть суть сформулированного им принципа применительно к рассмотрению различных сторон жизнедеятельности человека, показав тем самым точки соприкосновения естественно-научных и гуманитарных областей знания в общем контексте изучения природы человека.
В 1923–1927 годах выходит ряд интереснейших работ Ухтомского (“Доминанта как фактор поведения”, “Парабиоз и доминанта”, “Домината и интегральный образ”, “Физиологический покой и лабильность как биологические факторы” и другие), в которых он намечает разные линии рассмотрения действия доминанты на уровне целостного поведения, раскрывая при этом физиологические, психологические и этические аспекты своего учения. Вместе с тем для многих его современников его поистине гениальные прозрения в области изучения природы поведения и психики человека так и остались лишь проявлениями “философствующего разума”, не имеющими отношения к “фактологическому” полю науки. В них не увидели (или не захотели увидеть!) единой логики рассуждений, не узрели тех намеченных Ухтомским магистральных линий в изучении природы человека, которые позволяли представить его поведение в единой целостности его биологических, психологических и социокультурных составляющих. “Небесная физиология” — так свысока, насмешливо и пренебрежительно порой отзывались представители «клановой» науки об учении Ухтомского, и тем самым намеренно предавая забвению все то ценное, что было заложено им в фундамент комплексной науки о человеке.
Причины глубокого и принципиального неприятия идей А.А. Ухтомского крылись и в негласно закрепленном за ним ярлыке “политически неблагонадежного” профессора, и в самом подходе, который в то время царил в науке о поведении. 30-е годы — это время диктата не только политической, но и научной доктрины. В науке о поведении — области, в которой работал А.А. Ухтомский, — в качестве “единственно правильного” было узаконено только одно учение И.П. Павлова об условных рефлексах, с позиций которого пытались объяснить все и вся — от поведения низших животных до поведения человека. Недаром в лабораториях Павлова само употребление сотрудником слова “психическое” влекло за собой достаточно суровое наказание. Рефлексы — везде рефлексы! С высоких трибун провозглашалось, что поведением организма можно управлять — стоит лишь научиться вырабатывать новые (“нужные”) рефлекторные реакции. И этот тезис неоламаркизма оказался вполне удобным для власти, поскольку оправдывал ее извечное стремление найти способы контроля и руководства действиями и мыслями всех и каждого, создать человека “нового типа” — с удобным для общества стилем поведения. Индивидуальное же начало в человеке практически изымалось из сферы рассмотрения. На внутренний мир человека, его психическую, духовную природу был наложен запрет, а тех же, кто возымел смелость браться за изучение природы души, — а среди них был и Ухтомский — подвергали гласному и негласному гонению. А.А. Ухтомский и сам прекрасно понимал, что в условиях, когда личность человека рассматривалась исключительно как социальный продукт, открыто выступать с идеями о единой биосоциальной природе человека, о естественной подоплеке многих психических и социальных явлений было попросту опасно.
В этом А.А. Ухтомскому пришлось убедиться достаточно рано. Так, еще в 1920 году, искренне поверив в призыв на “обновление” университетского образования, Ухтомский предложил ввести в программу обучения общеобразовательный (пропедевтический) курс “Введение в физиологию”, который был ориентирован на студентов различных факультетов и отражал главную идею — необходимость интеграции гуманитарных и естественно-научных знаний в общем процессе познания природы и человека. В архиве сохранился лишь конспект этого курса, но даже он отражает всю широту проблематики, предложенной Ухтомским для рассмотрения. В центре его внимания — человек во всей сложности начал, определяющих его природу, начиная от биологических предпосылок поведения и психики человека и заканчивая социокультурными детерминантами его жизнедеятельности. От проблем чисто физиологических ученый переходит к обсуждению все более высоких уровней организации взаимоотношений организма и среды, касаясь при этом вопросов психофизиологии восприятия, внимания, эмоций, памяти, прогнозирующей деятельности мозга. Итоговым же аккордом предложенного А.А. Ухтомским курса (а в целом — его учения о природе человека) должна была стать глава о личности, раскрывающая естественные корни духовной и социальной жизни человека, где на первый план выдвигалось понятие “доминанты на лицо другого” как основное звено в формировании нравственного поведения человека, как его высшая, биологически оправданная (“естественная”) потребность, определяющая и прогноз развития общества. Но этот курс А.А. Ухтомскому так и не удалось воплотить в жизнь: он был запрещен со стороны руководства университета как вредный, уводящий студентов от решения конкретных, практических задач строительства “светлого социалистического будущего”. Власти прочно помнили и княжеское происхождение А.А. Ухтомского (и он не отказался от него, даже после революции подписывая свои бумаги и письма титулом “Князь А. Ухтомский”), и его проникнутый глубокой религиозностью взгляд на мир. Он дважды подвергался арестам (в 1920 и 1923 годах), чудом выжил в этой неумолимой революционной «мясорубке», но оставался верен своей главной задаче — сформировать у молодого поколения приходящих в науку ученых новый и качественно иной взгляд на природу человека, кардинально меняющий наши представления об основах восприятия человеком окружающего мира и действия в нем. А это уже было сродни “идеологическому влиянию”, и потому в руководящих кругах был поставлен даже вопрос о дальнейшем пребывании ученого в стенах государственного учебного заведения. Только с многочисленными оговорками, с подпиской о недопустимости распространения своих взглядов на студенчество А.А. Ухтомского оставили в стенах родного для него университета и дали возможность трудиться на самом дорогом в его жизни поприще.
Те же негласные гонения сопровождали А.А. Ухтомского и на научном пути. Нет, у него не отнимали возможность публиковать свои работы, их просто ограничивали сугубо физиологической тематикой. Даже в Собрании сочинений А.А. Ухтомского, вышедшим уже после смерти ученого (1950–1962 гг.), мы видим все те же, “официально пропущенные” статьи и материалы. Не имея возможности публично высказывать свои мысли, А.А. Ухтомский давал им свободу в дневниках, письмах, записных тетрадях, и только благодаря этому мы сегодня можем восстановить многое из того, что обдумывалось в эти годы и что по праву может считаться ценнейшим фондом мировой научной мысли. Сегодня “неизвестный” Ухтомский предстает перед нами как крупнейший ученый-мыслитель, обосновавший новую научную парадигму в науке о поведении и определивший перспективы развития этой области знаний в XXI веке.
В чем же принципиальная новизна того подхода, который предлагал А.А. Ухтомский для выяснения ведущих факторов детерминации поведения и психики человека, обусловливающих формирование единого биосоциокультурного контекста взаимодействия человека со средой? Это связано прежде всего с введением А.А. Ухтомским в обиход научного знания концепции хронотопа (временно-пространственного комплекса) и концепции интегрального образа. По мнению ученого, время и пространство неразделимы, и эта нераздельность присутствует на всех уровнях организации жизни. Так, Ухтомский выделяет микрохронотоп и органный хронотоп, отражающие пространственно-временные закономерности деятельности отдельной клетки и организма в целом, хронотопы бытия, под которыми он подразумевал способность организма к восприятию пространственно-временной структуры среды и ее представлению в образах и понятиях, и хронотопы истории как способность человека извлекать из памяти пространственно-временные образы среды и активно использовать накопленный человечеством опыт ради решения текущих задач. А.А. Ухтомский полагал, что существование таких последовательно возрастающих уровней пространственно-временного постижения среды неизмеримо повышает адаптивные ресурсы человека. Отсюда идея хронотопа характеризует различные стороны бытия человека и поэтому равно плодотворна как для изучения биологических основ его жизнедеятельности, так и для понимания сложных психологических и социокультурных факторов организации целенаправленного поведения человека в окружающей среде.

Здание СПбГУ, в котором располагаются аудитории биофака, в том числе аудитория имени академика Ухтомского
С концепцией хронотопа тесно связана и концепция интегрального образа, которая в настоящее время может рассматриваться как новая парадигма в науке о поведении. Мы уже имели возможность знакомить широкую аудиторию с идеями А.А. Ухтомского относительно ведущей роли образа в поведении и психике человека [iii]. Здесь лишь кратко напомним о них. Согласно классической павловской парадигме, поведение человека можно представить как некую сумму освоенных им в процессе жизни рефлекторных достижений (условных рефлексов), от сложности которых зависит и уровень познавательной активности человека. А.А. Ухтомский выдвигает качественно иной взгляд на природу человеческой психики: познавательную активность человека определяет не столько способность организма устанавливать многочисленные условно-рефлекторные (“линейные”, по природе) связи с объектами среды, сколько способность формировать в процессе взаимодействия с этой средой целостные интегральные образы (“интегралы опыта”), которые и являются мощными определителями мыслей и поступков человека. А.А. Ухтомский не раз подчеркивал принципиально образный характер нашей психики.
Вопрос о механизмах восприятия человеком окружающей среды А.А. Ухтомский тесно связал со своим учением о доминанте. Одним из старинных исканий психологов и философов был поиск ответа на вопрос: что обусловливает начало процесса восприятия, который запускает сложный путь познания человеком предметов и явлений окружающего мира? Традиционно считалось, что элементарной единицей процесса восприятия, а стало быть и познания, является ощущение. Однако, отстаивая системный взгляд на мир, А.А. Ухтомский полагал, что в природе нет и не может быть простых ощущений — везде имеют место более или менее обширные синтезы. Попробуйте вспомнить какое-либо сенсорное ощущение само по себе (скажем, укол булавкой или запах розы). Вряд ли вам удастся вычленить их в чистом виде, как некую отдельность. В памяти неминуемо всплывает все то, что сопутствовало в тот или иной момент времени этому ощущению: какая-то обстановка, человеческие лица, слова, эмоции и даже запахи! Только собранные воедино, интегрированные в слитный образ, они могут восстановить в памяти и то сенсорное ощущение, которое возникло у вас в прошлом при соприкосновении с объектами внешнего мира. Поэтому, как говорил А.А. Ухтомский, реальный и живой опыт имеет дело всегда с интегральными образами, в которых человек и познает окружающий мир. Образователем же этих синтезов в нашей организации опять-таки является доминанта, обеспечивающая целостность нашего восприятия. Всякий интегральный образ, всякое наше воспоминание является продуктом, целостным следом пережитой нами ранее доминанты, в котором отлилась вся совокупность впечатлений, приуроченных к ней.
Но доминанта, будучи своеобразным “органом поведения”, обеспечивает и другую фундаментальную черту нашего видения мира — избирательность восприятия. Доминанта определяет направление в восприятии биологически и социально значимых для организма предметов и явлений окружающей среды, помогает осуществить определенный выбор из огромной массы внутренних и внешних раздражителей лишь тех, которые необходимы и достаточны для решения стоящей перед ним задачи. Доминанта — как хороший режиссер, выбирающий для какой-либо пьесы из огромной труппы театра только тех актеров, которые помогут решить поставленную творческую задачу.
Таким образом, человек смотрит на мир сквозь призму своих доминант. Каждого из нас характеризует свой, индивидуальный набор доминант, и тем мы и ценны для этого мира. Каждое лицо, говорил А.А. Ухтомский, уникально, это неповторимая, ни на что не похожая реальность. Поэтому то, что видит человек, как он понимает и оценивает происходящее — во многом отражает его внутреннее содержание, его опыт, интересы, знания, устремления, потребности. Поэтому — подчеркивает А.А. Ухтомский — нет и не может быть объективного восприятия организмом среды, нет и не может быть полного и абсолютного отражения всех деталей среды в воспринимаемых образах. Восприятие организмом окружающего мира всегда субъективно, ибо в каждый данный момент времени приходящая из внешнего мира информация как бы проходит через призму существующих внутренних доминант — поэтому мы по-разному и воспринимаем окружающий мир.
Процесс формирования интегрального образа, который проходит на фоне текущей доминанты, можно представить как развертывание некоего диалектически обусловленного познавательного “круга”. Сначала осуществляется первичный (индифферентный) синтез всех приходящих воздействий, который затем анализируется с учетом прошлого опыта организма и его потребностей в настоящем. И только на основе этого формируется вторичный, уже предметно ориентированный синтез (“интегральный образ”) как некая выработанная (вероятностная!) программа поведения, определяющая прогноз развертывания будущих действий. Тем самым в интегральном образе как живом, динамическом образовании виртуально совмещаются прошлое, настоящее и будущее, образуя единый пространственно-временной континуум жизнедеятельности человека. Как говорил А.А. Ухтомский, из следов протекшего вырастают доминанты и побуждения настоящего, для того чтобы предопределить будущее.
В процессе взаимодействия человека с окружающей средой в его памяти накапливается бесконечное количество интегральных образов, в которых отпечатаны не только результаты тех или иных действий по удовлетворению некогда актуальной потребности, но и весь комплекс сопутствующих этому эмоциональных оценок, вся окружающая социальная обстановка того момента. Ухтомский писал: “Реальный опыт протекает всегда в некоторых законченных и уплотненных интегралах, в которых одинаково играет роль и унаследованное достояние рода, и отголоски воспитания, и текущие ощущения, и любовь, и ненависть, и общее направление жизни, интимнейшие ее искания” [iv]. И свое текущее поведение человек строит, исходя из потребностей настоящего момента, наличных условий для их реализации и того прошлого опыта, который закреплен в соответствующих интегральных образах. Сформированный в новых условиях интегральный образ в чем-то переинтегрирует прежний опыт и тем самым расширяет адаптивные возможности организма.
Эта способность постоянного порождения “нового”, по Ухтомскому, является одним из ярких проявлений творческой функции мозга. Он писал: “Из известных до сих пор фактов синтезирующая мысль строит проект действительности. Хорош ли он, скажет будущее: будущее приведет к столкновению с фактами, еще не изученными и подлежащими учету. Но если проект так или иначе сложится, это значит, что для него были достаточные основания, лежащая за ним доминанта и установка имела данные для себя. И строя проект (интегральный образ действительности), человек побеждал, борясь за осуществление этого проекта, т. е. строил будущее. Через человека бытие строит свое будущее, ибо человеку дано не только строить проекты по прошлому, но и бороться за внесение их в будущее” [v].
Но для А.А. Ухтомского крайне важным оказывается ответ на вопрос: что определяет бытие человека? Только лишь окружающая среда с ее сугубо материальным наполнением? Представление о неразрывном единстве биологического и социального в природе человека приводят ученого к качественно новому понятию “среды” применительно к человеку. Среда для человека — это не просто объективная реальность; будучи пронизанной субъективным видением, она всегда предстает в контексте культуры, объединяющей как индивидуальный, внутренний мир человека — это “Зазеркалье”, так и коллективное бессознательное, которое А.А. Ухтомский называл “опытом отцов”. Объективно данная внешняя среда неминуемо несет на себе отпечаток многовекового опыта взаимоотношений человека с миром, она уже субъективно опосредована вмешательством предшествующих поколений. Человек по природе своей социален, любая деятельность формируется только в рамках общения людей друг с другом. Более того, личность человека формирует не физиологическая, и даже не хозяйственно-общественная среда, а именно духовно-общественная, определяющая прогноз развития духовной сущности человека.
Отсюда передача новым поколениям любого опыта, наработанных навыков взаимодействия со средой всегда предполагает и духовную составляющую. Размышляя о природе поведения человека с точки зрения открытого им принципа доминанты, А.А. Ухтомский соотносит три ипостаси существования человека — индивид, индивидуальность и личность, с тремя основными категориями потребностей человека — биологическими, социальными и идеальными. Как человек един в трех “лицах”, так и его поведение есть результат проявления всех уровней потребностей человека, и в каждой более или менее сложившейся поведенческой реакции мы можем так или иначе увидеть проявления этого удивительного триптиха. Однако А.А. Ухтомского волновал вопрос о том, как складывается это единство? Он полагал, что в процессе воспитания человеческой личности большую роль играет та обстановка, в которой формируются индивидуальные качества человека. Отмечая существенное влияние вещей, быта, обстановки на поведение человека, А.А. Ухтомский писал: “Мы в своем мироощущении определяемся бытом, из быта вырваться не можем так же, как из бытия; ибо быт и бытие и есть наше реальное, исторически пребывающее человеческое бытие, в котором протекает все то наше, что мы называем нашей жизнью: наши поступки, наши мысли, наши страдания и восторги” [vi]. По А.А. Ухтомскому поведение создает быт, который, в свою очередь, подкрепляет поведение, — это своеобразный доминантный цикл [vii]. Отсюда он делает вывод: для того чтобы “направить в определенное русло поведение и саму интимную жизнь людей, надо овладеть физиологическими доминантами в себе самих и в окружающих” [viii], т.е. связать себя определенным бытом, который сформирует определенное поведение и соответствующий склад опыта. Но что такое — “овладеть физиологическими доминантами”? Строго говоря, механизм доминанты — это всего лишь “инструментарий” организации нашей деятельности, знак некой векторной направленности психики и поведения человека в тот или иной момент времени. По мнению ученого, доминанта — аппарат обоюдного действия: она может вести и к хорошему, и к плохому. Здесь все зависит от духовной наполненности устремлений человека, от меры соотнесения в каждом из нас личных и социальных потребностей. Если действие физиологических (“эгоистических” по своей сути) доминант в основном направлено на обеспечение жизнеспособности собственного организма, то реализация доминант высших порядков всегда предполагает существование некоего социального контекста, в котором предстоит разрешиться той или иной поведенческой реакции. Это значит, что формируемый на основе доминанты интегральный образ будет включать программу не только “желаемого”, но и “должного” действия, т.е. в нем уже будет отражено важное для человека соотношение “Я” и “Мы”, эгоистических и альтруистических устремлений. Эти две разнонаправленных тенденции имеют корни в самом поведении человека и вместе с тем отражают и две линии в истории нравственных исканий человечества. Выступая против попыток рассматривать эволюцию человека как путь от индивидуального к общественному, от биологического к социальному, А.А. Ухтомский выдвигает иное положение: человек не может жить вне общества, и поэтому социальное начало в нем первичнее индивидуального. Он писал: “Ничто другое, как жизнь для других, выправляет, уясняет и делает простою и осмысленною собственную личную жизнь. Все остальное — подпорки для этого главного, и все теряет смысл, если нет главного” [ix].
Поскольку в процессе общения как определенной системы обмена информацией происходит усвоение присущих другому доминант-установок, А.А. Ухтомский в качестве одной из главных (корректирующих) констант поведения человека выдвигает понятие нравственности. Более того, нравственность провозглашается им в качестве едва ли не основного “естественного” закона жизни человека, некоего “естественного закона Вселенной”, определяющего как творческое развитие самой личности, так и прогресс в развитии человечества.
По Ухтомскому, духовный мир человека отражается, прежде всего, в нравственном сознании личности, т.е. в том, на каких принципах он строит свои отношения с этим миром, и прежде всего с человеческим сообществом, разрешая в себе вечную дилемму — “Я” или “Мы”. Ухтомский был убежден, что в человеческой личности должно быть гармоническое единство этих двух начал, представляющих интересы человека и общества. Однако достижение этого единства дается непросто — в человеке имеет место постоянная диалектика, постоянное противоборство индивидуальности и общества, “борьба доминант”, которая представляет собой творческий процесс, ибо в результате рождается личность.
Отсюда не случайно, что выведенные А.А. Ухтомским законы межличностного общения — закон Двойника и закон Заслуженного собеседника, также отражают два типа ориентаций человеческого сознания и поведения, в основе которых лежат два рода доминант. Двойник выявляет в человеке «доминанту на свое лицо» (видение мира сквозь призму индивидуалистических доминант, эгоистическая сосредоточенность на себе), но психофизиологически такое состояние вполне оправданно, ибо оно обусловливает субъективный характер нашего восприятия, возможность построения человеком собственной картины мира. Однако если подобный способ восприятия мира и действия в нем будет монологичным, привычным и устойчивым, то человек становится по сути “замкнутой системой”: утрачивается способность познавать мир и окружающих людей во всей полноте их проявлений, прекращается творческий и духовный рост — всему мешает собственное “Я”, вокруг которого концентрируется и обобщается опыт жизни. Но самое главное — человек, замкнутый в рамках собственного “Я”, и других людей судит по своему подобию. Все окружающие становятся для него некими Двойниками, которых он же и осуждает — а по сути, осуждает самого себя! Чтобы выйти из этого замкнутого и неплодного круга, человек должен постоянно стремиться сформировать у себя “доминанту на лицо другого”, которая строится на активном и заинтересованном общении с другим человеком, на признании неповторимости и уникальности его личности, на видении лучших черт собеседника. Из Двойника собеседник должен перерасти в Заслуженного Собеседника, тогда-то для человека впервые и появляется возможность диалога. Способность к диалогу, к пониманию другого А.А. Ухтомский считал одним из лучших проявлений человеческой природы, благодаря которому жизнь получает новый смысл и красоту.
Саму схему общения А.А. Ухтомский представлял в виде треугольника: в основании лежат оппоненты общения, вершина же треугольника — это нравственный идеал, опосредующий само общение. Если общение происходит “линейно” — от одного человека к другому, то это не диалог, но только монолог Двойников: каждый пытается навязать другому свой стиль мышления, свои взгляды. Такое общение представляет собой закрытую систему (потребление собеседника “для себя”, навязывание себя и своего), в ней нет “точек роста” для личности, оно не “плодоносно”. Подлинно творческое, растящее человека общение начинается тогда, когда взаимодействие людей опосредовано неким высшим и искомым идеалом, в котором находят отражение и нравственные потенции самого человека, его духовные перспективы. Такое общение, основанное на внимательном и бережном отношении к “лицу другого человека, становится уже диалогом, общением Заслуженных Собеседников, выявляющем в каждом из его участников то истинно человеческое начало, что заложено в нас природой. Человека, говорил А.А. Ухтомский, надо уметь оценивать не со стороны его “задворков”, а со стороны его “алтарей”, т.е. всего лучшего и позитивного, что человек привносит и может привнести в этот мир. Для того чтобы иметь возможность оценивать людей со стороны их “алтарей”, каждый из нас должен обладать даром “творческой идеализации”, мы должны поистине “творить” своего собеседника, наделяя его всем лучшим, что мы хотим видеть в нем. Такое творческое общение, при котором человек становится открытой системой, ориентировано как на нравственное совершенствование самого человека, так и (по принципу обратной связи) на духовный рост оппонента по общению.
Законы общения, выведенные А. А. Ухтомским, — суть идеальные законы, ибо Двойник и Заслуженный Собеседник представляют собой абстрагированные типы. Отсюда в новом свете представляются эгоизм и альтруизм как черты личности, они неоднозначны и проявление любого абсолютизма имеет негативную сторону. Реальная же жизнь строится на постоянном диалектическом взаимодействии Двойника и Заслуженного Собеседника. Духовная жизнь человека — это всегда “движение на острие ножа”, и только в движении, в динамике можно сохранить равновесие этих духовных начал человека.
Ухтомский считал, что закон Двойника и закон Заслуженного Собеседника действенны не только на уровне межиндивидуальных отношений: они определяют и уровень социального развития общества. Любая социальная система, как модель этической организации общества, может быть открытой или закрытой, динамически развивающейся или неплодной — все зависит от содержания тех идеалов, которыми живет общество, от конкретных путей их осуществления — в конечном счете от того, что вкладывается людьми в понимание счастья, любви, возмездия и милосердия.
Секрет гармонического равновесия человека и общества Ухтомский видит в том, что живя по законам общества, человек должен обладать определенной свободой духа и совестью как важнейшим оценочным ориентиром для понимания того, как согласуются твои внутренние устои и твоя реальная жизнь с навязанными обществом нормами поведения и мысли. “Сердце, интуиция и совесть,— писал он, — самое дальнозоркое, что есть у нас, это уже не наш личный опыт, но опыт поколений, донесенный до нас, во-первых, соматической наследственностью от наших предков и, во-вторых, преданием слова и быта, передававшимися из веков в века как копящийся опыт жизни, художества и слова народа и общества, в котором мы родились, живем и умрем” [x]. По мнению ученого, именно общественное коллективное сознание, “опыт предков”, “предание отцов” корректирует самосознание человека, заставляет его координировать свои личные устремления с общественными тенденциями. Отсюда, как не раз подчеркивал А.А. Ухтомский, неотъемлемой чертой общественного бытия человека является культурная преемственность. Каждое новое поколение людей не начинает свою деятельность заново, а опирается на духовный и материальный опыт предшествующих поколений. В этой живой связи пространств и времен (“хронотопы истории”, по А.А. Ухтомскому), осуществляемой через каждого конкретного человека, — важный залог дальнейшего продвижения человечества по пути общественного прогресса. Любой опыт существует в неразрывной связи прошлого, настоящего и будущего в жизни человека. Опыт принадлежит прошлому, поскольку он возникает в ходе предшествующей деятельности, используется и закладывается в настоящем, но осваивается и накапливается для решения проблем в будущем. А.А. Ухтомский говорил о необходимости воспитания в человеке, в противовес обыденным представлениям о том, что бытие определяется только настоящим моментом, исторического чувства, позволяющего осуществлять “связь времен”, помогающего человеку объединить все его разрозненные знания и выстроить из них целостную картину мира, выработать такой взгляд на мироздание, в котором каждое явление начинает выступать неотъемлемой частью целого, находящегося в непрерывном, диалектически противоречивом развитии. Смысл разработанной Ухтомским идеи хронотопа как пространственно-временного постижения среды — глубоко историчен: настоящий момент всегда несет в себе тяготы прошлого; “грехи” отцов всегда скажется на потомках. Сегодня данное — это лишь плод, результат тех или иных событий и преобразований, причины которых формировались задолго до настоящего проявления.
Тема исторической духовной преемственности — одна из главных для А. А. Ухтомского. Он предупреждал о гибельных последствиях бездуховного пути развития культуры, о необходимости живой органической связи человека с миром, об истинном Собеседовании человека с Бытием. “Это христианское требование искони, — писал А.А. Ухтомский, — со времен праотцов и пророков и до мучеников и отцов иночества: переделывать себя и свою жизнь в мире, чтобы видеть в Бытии то, что до сих пор застлано от глаз мглою невнимания. Не Бытие переделывать по себе, но себя переделывать по Бытию, пока не войдешь в исторический рост предания, восходящего к зрению Истины. Тогда впервые способен будешь увидеть человека рядом с тобою, как он есть независимо от тебя, и прозябание дольной травки, и гад морских подводный ход, и внятен станет голос Истины надо всем” [xi].
В своих отношениях с миром человек для А.А. Ухтомского предстает прежде всего как творец собственной природы. Опираясь на принцип, что “человек естество делаемое есть”, Ухтомский поставил задачу заложить основы представлений о “новой природе человека”, где главными были бы: тезис “человек — мера всех вещей” и призыв к духовному творчеству. Он писал: “Родовым образом человек не отличается от прочих животных ничем статическим. Отличается он тем, что «естество его делаемо есть», т.е. человеком нельзя быть, им можно только делаться. И это дело не статических свойств интеллектуального аппарата, но динамики достижений, т.е. аппарата стремлений, изволения, морального определения и достижений!” [xii].
Сущность прогресса человека и человечества А.А. Ухтомский прежде всего видит в том, что “признается натуральным и мировым законом — закон добра и зла как новая высшая ступень опыта (надбиологического), а затем констатируется, что добро, признаваемое миром (законом возмездия; законом преступления и наказания) является естественным направлением возделывания человеческой природы в природу новую. Вот тут-то и есть надежда выйти из безнадежного круга формально-бессодержательных определений прогресса к конкретному опыту роста и прогрессирования человека в жизни” [xiii].
Любое эволюционное преобразование в основе своей имеет постепенное накопление тех или иных изменений. Если в рамках биологической эволюции приобретенные в ходе взаимодействия со средой адаптивные формы и реакции отразились в системе генетического наследования, то духовная эволюция человечества идет несколько иным путем — здесь в качестве “воздействующего” фактора выступает не просто внешняя физическая среда, но прежде всего среда социальная, культурная, отражающаяся в формах предания слова и быта. Но весь этот духовный багаж дается человеку не в готовом виде — для его освоения требуется великий “труд и боление мысли и сердца”.
Испокон века духовное предание передавалось “из уст в уста”, в контексте живого слова, живой культуры, живого собеседования с миром. В этом и состоит творческое развитие, преемственность культурных традиций — оставлять последующим поколениям свой личный духовный опыт, свое выношенное в страданиях мысли знание о мире. По А.А. Ухтомскому, исходная система элементов нравственности, по которым живет человеческое общество, неписаные законы его морального общежития — это “предание отцов», освященное традицией духовное наследие прошлого. Но эти моральные регулятивы отношений возрождаются к жизни лишь через индивидуальное осознание каждым конкретным человеком смысла собственного существования, лишь будучи пропущены, преломлены через его собственные доминанты жизни и поведения. Значение подобных невидимых и неделимых нравственных “эталонов жизни”, в которых сконцентрированы искомые человечеством высшие идеалы “должного, жданного, предвидимого”, огромно — они являются двигателями его духовной эволюции. Смысл бытия, по А.А. Ухтомскому, — в нравственном отношении человека к жизни, к другому человеку, к самому себе. Человек во всех своих конкретных проявлениях участвует в непрекращающемся процессе “живого предания от отцов к детям”, связывающим все поколения в живую цепь Истории. Пути истории проходят через каждого из нас, и история развивается и обогащается через индивидуальный опыт каждого человека, через глубинное, личностное переживание и познание им Истины, Добра и Красоты. И этим А.А. Ухтомский поднимал человека до высот космического видения, связывая духовную нравственность каждого конкретного человека со всеобщим прогрессом человечества, видя в ней основную линию его эволюционного развития. Когда идеи А.А. Ухтомского называли “небесной физиологией”, а его самого “человеком не от мира сего”, — в этом была своя правда, ибо в то время, когда рушились алтари на многострадальной земле и в душах людей, — Ухтомский не переставал размышлять о высочайшем значении нравственности, о вечной и непреходящей ценности каждой человеческой жизни, о глубочайшей личной ответственности за судьбы мира.
Сейчас можно только удивляться, как в эти страшные для России годы А.А. Ухтомскому — князю, рюриковичу — удалось избежать революционного молоха. Ведь в то время, когда страна буквально захлебывалась в политических процессах над “врагами народа”, когда “нормой” жизни стали бесконечные партийные чистки и проработки “классово чуждых элементов”, А.А. Ухтомский считал своим долгом выступать в защиту ученых, на которых обрушивались с научными и политическими обвинениями, и часто именно его авторитетный голос спасал многие человеческие судьбы. Безусловно, он понимал опасность такой позиции, и недаром на полях одной из книг он оставил такую запись: “Иду по карнизу, над пропастью <…> я все время рискую”. В это время за А.А. Ухтомским был установлен негласный надзор, его письма и бумаги тщательно перлюстрировались, брались на заметку все его контакты — и летели доносы в соответствующие органы. Но судьба берегла его.
1942 год стал последним в жизни этого выдающегося ученого. Когда началась Великая Отечественная война и возникла опасность блокады Ленинграда, А.А. Ухтомский отказался от эвакуации и продолжал свою работу в осажденном городе, руководя важнейшими исследованиями оборонного значения, переписываясь со своими учениками, уехавшими на фронт или в места эвакуации. Мы очень мало знаем о последних днях и месяцах жизни А.А. Ухтомского. Практически ничего из этого времени не сохранилось — ни рукописей, ни записных книжек, по которым мы могли бы почувствовать, чем жила его душа в это время, понять, какие идеи рождались в его гениальном мозгу, что его мучило и тревожило. Это само по себе странно, ибо необходимость исповедоваться перед “дальним собеседником” (будь то в дневниках или в письмах) с юных лет была для А.А. Ухтомского настоятельнейшей (почти физиологической!) потребностью. На страницах своих дневниковых записей и в письмах он изучал природное “устройство” душевной жизни, не оставляя в стороне личный опыт, “обкатывал” научные формулировки, разъяснял свои убеждения…
Он умер в одиночестве, 31 августа 1942 года. Небольшая группа физиологов и биологов похоронила Алексея Алексеевича Ухтомского на Волковом кладбище, на знаменитых “Литераторских мостках”, где пятью годами раньше он выступал на открытии памятника на могиле И.П. Павлова. Дихотомия жизненных и творческих путей этих двух действительно крупных русских ученых — это определенные символы эпохи. Судьба учения А.А. Ухтомского полна внутреннего трагизма: в отличие от прочно закрепившейся в науке павловской парадигмы в изучении поведения человека, учение А.А. Ухтомского осталось по сути невостребованным, да и попросту ненужным. В XX веке не нашлось места его целостному мировоззрению, основы которого корнями уходят в религиозную русскую философию. А.А. Ухтомский со своими теориями не вписался в эпоху строительства социализма, в эпоху столкновений и противостояния всех и вся.
Конечно же, сегодня становится очевидным тот неоспоримый вклад, который внес А.А. Ухтомский в постановку и решение целого ряда научных проблем, касающихся комплексного изучения человека. Будущим исследователям еще предстоит, каждому по-своему, “открыть” для себя А.А. Ухтомского — не только в научном, но и в духовном плане. Его наследие, переданное нам в рамках Живого слова, несет в себе огромный интеллектуальный и нравственный потенциал, живительную “мысль сердца” — главный источник нашего личного духовного роста. Это ощущали и все те, кому в жизни выпало счастье лично знать Алексея Алексеевича [xiv], и кто когда-либо соприкасался с его наследием. Более того, в своем Слове — ярком, мощном, А.А. Ухтомский обращается к каждому из нас, и это не скучное морализирование, но доверительный разговор, попытка помочь человеку заглянуть внутрь себя, понять скрытые пружины своего поведения, научить его жить в этом мире “согласно с сердцем и Красотой”. В этом процессе живого собеседования, в обращении Ухтомского к нам — его потомкам, проявляется главный и бесценный дар этого человека. А.А. Ухтомский — прежде всего Учитель, Учитель, которого каждый из нас, независимо от возраста, профессии и вероисповедания, ищет в этой жизни и обретение которого есть великий дар судьбы.
Санкт-Петербургский государственный университет,
Санкт-Петербург, Россия.
lvsokolova2001@mail.ru
Интуиция совести [Текст] / А.А. Ухтомский. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — 528 с. Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник (Этика, религия, наука) [Текст] / А.А. Ухтомский. — Рыбинск: Рыбинское подворье, 1997. — 569 с. Ухтомский А.А. Доминанта души (Из гуманитарного наследия) [Текст] / А.А. Ухтомский. — Рыбинск: Рыбинское подворье, 2000. — 608 с.
[ii] Соколова Л.В. А.А. Ухтомский и комплексная наука о человеке [Текст] / Л.В. Соколова. — СПб.: изд. С.-Петерб. ун-та, 2010. — 316 с.
[iii] Соколова Л.В. А.А. Ухтомский и современность: роль образа в формировании биосоциокультурного пространства человека / XIV Золотаревские чтения: Материалы научной конференции (27 ноября 2012 г.). Рыбинск, 2012. С. 11–18.
[iv] Ухтомский А.А. Интуиция совести [Текст] / А.А. Ухтомский. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 363.
[v] Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник (Этика, религия, наука) [Текст] / А.А. Ухтомский. — Рыбинск: Рыбинское подворье, 1997. — С. 440.
[vi] Там же. С. 202.
[vii] Там же. С. 209.
[viii] Ухтомский А.А. Доминанта и интегральный образ // Собр соч. в 6 т. Т. 1. Л., 1950, С.195–196.
[ix] Ухтомский А.А. Интуиция совести [Текст] / А.А. Ухтомский. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 280.
[x] Там же. С. 268.
[xi] Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник (Этика, религия, наука) [Текст] / А.А. Ухтомский. — Рыбинск: Рыбинское подворье, 1997. — С. 403.
[xii] Ухтомский А.А. Интуиция совести [Текст] / А.А. Ухтомский. — СПб.: Петербургский писатель, 1995. — С. 492.
[xiii] Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник (Этика, религия, наука) [Текст] / А.А. Ухтомский. — Рыбинск: Рыбинское подворье, 1997. — С. 411.
[xiv] А.А. Ухтомский в воспоминаниях и письмах / Сост. Ф.П. Некрылов, под ред. А.С. Батуева и Л.В. Соколовой. Л., 1992. Аршавский И. А. Мы все равноправны друг перед другом: Воспоминания об А.А. Ухтомском. Смысл и судьба доминанты нравственности. Рига, 2002.