Интервью с Николаем Лосевым.
Продолжая тему защиты историко-культурного наследия Рыбинска, снова ставшую острой для всех неравнодушных горожан, мы проводим общественную экспертизу документа под названием «Проект корректировки действующего проекта зон охраны объектов культурного наследия города Рыбинска». На вопросы нашего корреспондента отвечает Николай Александрович Лосев, руководивший архитектурно-градостроительным управлением города более десяти лет. Архитектор, лауреат областной премии имени А.М. Опекушина, автор проекта детальной планировки исторического центра Рыбинска, Н.А. Лосев сегодня ведет активную работу как член президиума Рыбинского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИК).
— Давайте начнем с терминологии. Что такое охранные зоны?
— Если взглянуть на город с точки зрения времени, то его можно разделить на несколько участков. Есть такие, которые относятся к моменту основания города, есть моложе, есть участки, застроенные по историческим меркам совсем недавно. То, что дошло к нам через века, мы стремимся хранить. Для того, чтобы определить, что именно мы будем хранить, и делается проект охранных зон. Для этого существуют специализированные проектные организации, которые обладают методикой. В их штате есть специалисты – историки, архитекторы. Они и определяют в сумме то, что нужно хранить. Потом такой проект закрепляется на законодательном уровне. Весь этот процесс регламентирован российским законодательством. Так что речь идет о целом комплексе мер, позволяющем сохранить памятники истории и архитектуры в том или ином городе.
В Рыбинске мы говорим о наиболее ценной, наиболее древней территории исторического центра. Есть его планировка, которая в своем роде уникальна. Есть здания, формирующие облик города. Есть уникальные здания, формирующие градостроительную основу города-градостроительные доминанты. В Рыбинске это Спасо-Преображенский собор и еще две ныне утраченные доминанты – колокольни Казанского и Сретенского храмов. Словом, уникальность города заключается в его планировке, методах строительства, объектах, а также в самом архитектурном и природном ландшафте, диктовавшем определенные обычаи. Например, Волга в Рыбинске была «рабочей» рекой, а отдыхать было принято на Черемхе — она больше к этому располагала. А как у нас сформировалась система площадей? Соборная, Красная, Театральная – вся эта цепь тоже сформировалась, исходя из каких-то потребностей города. И ее не так-то просто изменить! Как бы ни старались новые авторы рыбинского генплана изменить всю эту сформировавшуюся схему городского устройства, им не удается отойти от генплана 1979-го года. Потому что структура дорог, жилых районов и многого другого формируется годами.
И если говорить об исторической части города, то проект охранных зон призван создавать систему защиты этой территории и прописывать определенную ответственность для застройщика, необходимость соблюдать серьезные требования при проектировании. То есть в целом проект охранных зон создает особые условия взаимодействия человека в городской средой.
— Скажите, кем и когда был создан тот проект зон охраны для Рыбинска, который пока еще действует?
— Он разработан в 1989 году во ВНИИТАГ (Всесоюзный научно-исследовательский институт теории архитектуры и градостроительства), очень авторитетным коллективом под руководством Алексея Серафимовича Щенкова. Сама методика разработки проекта охранных зон была другой: мы часто встречались, рыбинцы пытались помочь и к нам прислушивались. Я имею в виду не только себя и архитекторов, но и Людмила Михайловна Марасинова, и представители исполнительной власти города активно в этом участвовали. Так что сам дух разработки был другой. В 1990 году проект был утвержден облисполкомом на выездном заседании. Он действует и сегодня, и нам удалось добиться, что его включили полностью в новый генплан.
— Так почему необходимо корректировать сейчас существующий проект охранных зон?
— На этот вопрос ответить не могу. Я и сам хотел бы его задать заказчикам. Когда я еще работал, мы предполагали, что просто расширим охранные зоны. Например, рассмотрим подробнее заволжскую, зачеремушную часть города, потому что они оказались на периферии охраняемой территории. А предлагаемый сегодня новый проект зон охраны пересматривает всё.
— Я слышала, что проект охранных зон подлежит пересмотру, потому что часть памятников уже утрачена, и что значительно изменилась российская законодательная база в этой части. Может ли это, на ваш взгляд, быть серьезным основанием для пересмотра рыбинского проекта охранных зон?
— Давайте уточним границы этой территории. Ее размеры достигают 160 гектар. Она ограничивается Волгой и Черемхой, а с запада – улицей Луначарского и Кирова (от района универмага до Волги). Это наиболее ценная территория, не считая других локальных (например, заволжских) территорий. Между прочим, до того, как был разработан проект охранных зон, в Рыбинске насчитывалось, если не ошибаюсь, семнадцать памятников, не более. В результате работы над проектом их стало около 130. Кроме того, были введены понятия ценной городской застройки, защищающее еще около 230 зданий, и фоновой застройки, включавшее охрану еще 130 домов. То есть охранные зоны были четко структурированы, и на тот период в рамках охраняемой территории находились около шестисот объектов. Таким образом, одни здания подлежали реставрации, другие могли быть реконструированы. В отношении третьих вообще можно было, к примеру, применить стилизацию, чтобы соблюсти лишь одно требование – поддержать фоновую городскую среду, и так далее. Такой средовой подход охватывал всю территорию, и он был четко структурирован.
— Насколько мы поняли, когда здесь, в редакции знакомились с новым проектом зон охраны, в этом документе вообще не фигурирует понятие «Памятник». Как и понятия «Реставрация», «Реконструкция». Создается впечатление, что центральными становятся понятия «продажа земли», «аренда земли». Может быть, о памятниках и их сохранении должны говорить какие-то другие документы? Что предписывает законодательная база?
— Когда создавался прежний, ныне действующий проект зон охраны, земельные и имущественные отношения не имели той остроты, какую приобрели сейчас. И новый градостроительный кодекс, и другие общероссийские законодательные акты сейчас стремятся, в первую очередь, выстроить эти отношения. При этом многие принципиальные вопросы решаются далеко не в пользу системного, учитывающего исторические и культурные условия, подхода к градостроительству. Например, новый кодекс не прописывает обязательное наличие должности главного архитектора в таком городе, как наш. Так что законодательство изменилось. Но ценность объектов культурного наследия-то от этого не стала меньше! Если мы определили, что то или иное здание является памятником, значит, мы должны выполнять определенные требования законодательства по его сохранению. Думаю, что в новом законодательстве лишь сдвинулись приоритеты, но ценности-то при этом остались прежними! А мы в нынешней ситуации о памятниках забыли, и говорим лишь об экономической стороне вопроса – об интересах собственника, инвестора и прочих. Так что в новом проекте зон охраны всё действительно, на мой взгляд, нивелировано. Принятое авторами понятие «достопримечательных мест» как основного объекта культурного наследия из предусмотренных законом РФ «Об объектах культурного наследия» (ст.3 — памятники, ансамбли и достопримечательные места) изменяет и подходы к сохранению наследия. Раз отсутствует перечень памятников, значит, и отношения ответственности существуют лишь косвенно.
Вы говорите, что часть памятников утрачена. Недавно я провел в некотором смысле «ревизию», и насчитал снесенных двенадцать или тринадцать зданий, являющимися памятниками. Четыре или пять зданий были видоизменены (то есть, например, при строительстве был использован другой материал – не дерево, к примеру, а камень). Еще полтора десятка зданий представляют собой руины, но говорить о том, что эти здания утрачены – нельзя. Пока здание стоит на земле, оно не считается утраченным. Да, это немалые утраты, но на целостность восприятия исторической среды, особенно в кварталах вдоль улиц Крестовой, Чкалова, это не повлияло.
— А если деревянное здание целиком сгорело, и остался лишь каменный фундамент?
— Тогда, конечно, утрачено. Конечно, все эти понятия достаточно условные. Но, смотрите, идет реставрация здания бывшего кукольного театра, и несущие конструкции там заменяют на новые – из новых материалов. Точно так же, как поступают сейчас с домом городского головы Расторгуева на Крестовой, 80. Реставрацией в полном смысле слова это вроде бы не назовешь, ведь деревянные несущие конструкции заменяют на бетонные. Но при этом сохраняется городская среда, и мне, как архитектору, это представляется наиболее ценным.
— Ну, тогда чем же теперь отличаются некоторые кварталы рыбинского центра (например, такие, как квартал улицы Бородулина между улицами Радищева и Герцена) от какого-нибудь подмосковного поселка, для которого никто и не думает разрабатывать проект охранных зон?
— Меня, прежде всего, волнует позиция не историка, а градостроителя. Да, всё это в какой-то степени разрушает среду. Но градостроительная ситуация зависит от людей, которые в этом городе живут. Город – живой, он ведь не под стеклянным колпаком находится. То, что строится сейчас, это своего рода проекция общей экономической ситуации и культуры заказчика. С одной стороны, не так уж много на свете хороших, талантливых архитекторов. С другой, не так уж часто заказчик может позволить себе не считать денег. Между тем, хорошая архитектура, как правило, дорого стоит! Наша с вами задача – составить верные правила игры, так чтобы среда не только сохранилась, но и диктовала в дальнейшем масштабы новой застройки.
— Согласна. Но вот в этой сегодняшней ситуации, когда речь идет о сносе и массовой продаже зданий в исторической части города, что может общественность?
— Многое. Когда главный архитектор Кузнецов перед самым увольнением все-таки провел открытый градостроительный совет и показал всем заинтересованным людям новый проект генплана, возникло много вопросов. Значительную роль здесь сыграло рыбинское отделение ВООПИК, членом президиума которого я являюсь. Мы написали немало писем, свою роль здесь сыграло мое телевизионное интервью. И мы добились того, что пошла реакция на наши обращения. В результате многие существенные поправки в генплан были внесены.
Сейчас ситуация с новым проектом охранных зон создает новые проблемы. Будет ли услышано мнение общественности? Мнение специалистов, имеющих непосредственное отношение к исторической части Рыбинска? Надо сделать для этого все необходимое.
— Скажите, когда вы читали новый проект охранных зон Рыбинска, вам не показалось, что авторы плохо знают город?
— Подобные вопросы я себе задавал. Меня удивило, например, то, что фасады построенного по моему проекту пятиэтажного жилого дома на Крестовой отнесли к исторически ценным. Рановато, вообще-то. Надо, чтобы прошло хотя бы лет 50, по всем правилам. Но если разработчики нового проекта приняли другую логику, то почему тогда не отнесли к таковым фасады здания налоговой инспекции, что напротив? Не могу не сравнивать сегодняшнюю работу над проектом с тем, как работали тогда специалисты под руководством Щенкова. Тогда работа была основательной, кропотливой, у нас сложились взаимоотношения взаимной заинтересованности. Они много времени посвятили городу, а сегодняшние разработчики не так уж часто и бывают здесь. Создается впечатление, что наш проект для них просто как дополнительная нагрузка, к которой можно отнестись без особого усердия. Вы сравните хотя бы просто тексты пояснительных записок – прежней и новой. В прежней все изложено кратко, четко и ясно: что можно и что нельзя делать в отношении тех или иных объектов. Новая пока еще полна каким-то сумбуром, который надо привести в порядок.
Конечно, в проекте зон охраны должны быть прописаны вещи, говорящие о специфике охраны и ее методах. А в новой редакции охранных зон приоритет отдан собственнику земли. Конечно, об этом тоже нужно говорить – но в другом месте! Например, в проекте генплана.
То же самое с категориями объектов, заложенными в действующем проекте охранных зон, и «достопримечательными местами», появившимися в новом проекте. Многофункциональность этих «мест», прописываемая авторами проекта, подразумевает все, что угодно. «Чего изволите?» — как говорили раньше.
— Николай Александрович, в защиту передела охранных зон приводят такой аргумент: у нас все равно не выполняются никакие охранные мероприятия. Даже те, что требуются по закону. Так от кого зависит их исполнение? Могут ли, к примеру, на эту ситуация повлиять какие-либо действия прокуратуры?
— Из своей практики я знаю, что все или почти все зависит от двух обстоятельств: от позиции первого лица и наличия средств на то или иное дело. Мне довелось работать со следующими рыбинскими главами: с А.И. Лисицыным, В.Б. Мелехиным, В.А. Рубцовым, Б.М. Степановым и Е.Н. Сдвижковым. Больше всего мне была близка позиция Валентина Борисовича Мелехина. Вспомним недавнюю историю. Вместе с губернатором Лисицыным он поехал к Силаеву, тогдашнему председателю правительства РФ, и после этого появилось постановление российского правительства о том, что 10 процентов подоходного налога будут оставлены городу Рыбинску Ярославской области для нужд реконструкции и реставрации. Такое счастье продолжалось только один год. Но за этот год мы успели восстановить новую биржу – сегодняшний музей, не успели сделать музей Мологи (успели только начать его восстанавливать). Вот как много значит позиция первого человека! Или – вспомним другое время. Валерий Александрович Рубцов обладал совершенно иной позицией, но это ведь честнейший человек. Когда я его спрашивал, проводить ли мне оперативки по историческому центру, он мне отвечал: «Я тебя назначил, я тебе доверяю. Делай так, как считаешь нужным. Нам тут не до жиру. Как бы выжить городу». В то же время, ведь берегоукрепление и строительство набережной было его идеей! И когда начали колотить сваи, и до музея оставалось метров пятьдесят, а там была трещина, я вынужден был написать предписание и остановить работы. Ох, как он меня ругал! Но ведь не отменил этого решения – потому что понимал ценность здания. Разве это не говорит о его позиции?
— Каковы должны быть дальнейшие шаги рыбинской исполнительной власти по принятию генплана и охранных зон?
— Предложения по корректировке проекта генплана приняты, и, я полагаю, общественных слушаний уже не будет, но окончательный результат проекта генплана представят на открытом градостроительном совете. После этого останется принять его на муниципальном городском совете и отправить на утверждение главы. Что касается зон охраны, то общественные слушания здесь новым законодательством вообще не предусмотрены. Но необходимо заключение Государственной экспертизы. Оно и является основанием для утверждения. Это всё юридическая сторона вопроса. Но есть и практическая. Дело в том, что с застройщиком надо всегда находить общий язык, надо видеть в нем союзника. В этом, я думаю, выход. У нас есть сумма зданий, которые являются полными носителями памяти: в них сохранился интерьер или какие-то его элементы, которые нужно хранить (например, библиотека Энгельса). У нас есть здания, связанные с какими-то событиями и личностями, сыгравшими выдающуюся роль в истории страны. Другие здания надо внимательно посмотреть и поставить четкие условия для их реконструкции. Ведь сейчас вполне возможна и замена несущих конструкций, и применение других передовых технологий. Если уж так говорить, то старые дома, как правило, конструктивно не сложные объекты. Декор? Да сегодня, при современных технологиях обработки материалов можно создать море такого декора!
Мы ведь понимаем, что нам нужно идти на подобные уступки, чтобы сохранить в целом облик Рыбинска. Потому что если мы начнем ставить новые дома, при весьма невысоком потенциале архитекторов, будет трудно говорить о том облике города, который нам мил, о городской среде, к которой мы привыкли – с ее прозорами, с плотной, но разнохарактерной застройкой. Стиля в чистом виде вы в Рыбинске почти не встретите. Ну, разве что собор, или, может быть, здания в стиле модерн. Но встаньте на Стоялой в любую погоду, повернитесь к Волге, потом к каланче – и вы ясно увидите, в чем особенность Рыбинска. Каждое здание в отдельности, кажется, ничего особенного собой не представляет. Но вот в этой совокупности общего силуэта, разного декора, насыщенности, рельефа проявляется свой собственный, ни на кого не похожий характер города.
— Может быть, этот характер городского строительства был, в какой-то мере, отражением характера населения?
— Безусловно. Ведь кто такие были рыбинские купцы? Часто это были выходцы из крестьян. От таких заказчиков трудно было бы ожидать чистоты архитектурного стиля. Но в то же время, эти люди обладали большой внутренней свободой. В столицах и крупных губернских городах жизнь жестко регламентирована, а в уездной жизни привлекательна была воля и самостоятельность.
— Каким вы видите архитектурное будущее Рыбинска?
— Ближайшее будущее, я думаю, будет связано с восстановлением Никольской часовни на Волжской Набережной, которое особым образом завершит панораму Рыбинска с Волги. А если бы еще раскрыть бывшие мучные ряды – вот эти арки на первом этаже старого здания музея! Должна появиться здесь и пешеходная зона.
Но это будущее в значительной мере сейчас зависит от позиции горожан. Сегодня сидеть сложа руки в нашей, рыбинской ситуации нельзя! Если человек понимает, что от него в части сохранения исторической части Рыбинска хоть немногое зависит – он обязан это выполнить.
Записала Анна Романова
НАША СПРАВКА: Руководитель авторского коллектива по разработке первого (пока еще действующего) проекта охранных зон для Рыбинска Алексей Серафимович Щенков был в 1989 г. заведующим отделом проблем освоения архитектурно-градострительного наследия ВНИИТАГ. Отдел занимался подобными исследованиями и проектами ряда городов СССР. Сегодня доктор архитектуры А.С. Щенков заведует кафедрой реконструкции и реставрации в архитектуре Московского архитектурного института.
Нынешний проект корректировки действующего проекта охранных зон Рыбинска выполнен в научно-исследовательском институте теории архитектуры и градостроительства Российской Академии архитектуры и строительных наук (НИИТАГ РААСН) по заказу Управления градостроительства и архитектуры администрации городского округа город Рыбинск на основании муниципального контракта №1 от 01.04.2008года. Руководителем проекта является зам. директора НИИТАГ РААСН, канд. арх., советник РААСН Э.А. Шевченко. Авторский коллектив проекта – Э.А. Шевченко, Е.А. Никитина, при участии канд. арх. Н.В Касьянова, архитекторов И.В. Хван, А.Д. Арифуллина, А.А. Прихудайлова.
Примечание. Пока мы готовили материалы к печати, в управлении архитектуры и градостроительства г. Рыбинка состоялось совещание, в котором приняли участие и представители Рыбинского отделения ВООПИК. Одним из результатов этой встречи стало включение в состав проекта списков памятников.