Иван Глумов.
…«Они (бандерлоги – И.Г.) жили на вершинах деревьев, а так как звери редко смотрят вверх, то обезьянам и Народу Джунглей не приходилось встречаться. Но если обезьянам попадался в руки больной волк, или тигр, или медведь, они мучили слабых и забавы ради бросали в зверей палками и орехами, надеясь, что их заметят. Они поднимали вой, выкрикивали бессмысленные песни, звали Народ Джунглей к себе на деревья драться и заводили из-за пустяков споры между собой… Они постоянно собирались завести и своего вожака и свои законы и обычаи, но так и не завели, потому что память у них была короткая, не дальше вчерашнего дня. В конце концов, они помирились на том, что придумали поговорку: «Все джунгли будут завтра думать так, как бандерлоги думают сегодня», и очень этим утешились». (Р. Киплинг «Маугли»).
Не много добрых слов сказал я в своей жизни по адресу В.В. Путина, однако не могу не восхищаться точностью эпитета, которым премьер-министр охарактеризовал своих Непримиримых Оппонентов. «Бандерлоги» — это гораздо ярче и правильнее, чем «интернетовские хомячки» и «пингвины», как называет своих сторонников один из главных бандерлогов – Б.Е. Немцов.
Не будучи знатоком политических хитросплетений, выскажу собственную гипотезу о сравнительной многолюдности московских митингов Несогласных (говорю о Москве потому что все остальные города и веси России собрали людей общим счетом на порядок меньше): москвичам прискучили такие обычные развлечения, как боулинг, бодибилдинг, дайвинг, серфинг, даже шопинг, и они повелись на полузабытое, а, значит, почти новое слово с «инговым» окончанием – митинг.
Дотошные социологи уже по косточкам разобрали состав присутствовавших на Болотно-Сахаровских бдениях. Желающие могут ознакомиться с этими данными в интернете. Подавляющее их большинство – молодые люди в возрасте от двадцати до двадцати восьми лет, то есть ровно та самая часть населения, которая по данным тех же самых социологов не балует своим посещением избирательные участки. Посему претензии, что их голоса украли, выглядят как-то неубедительно. А они, собственно, ни на что и не жаловались, а просто тусовались, иногда поднимая забавные плакатики, типа: «Верните кокаин в кока-колу!» или «Верните снежные зимы!», или «Мы не бандерлоги!». Последнее, пожалуй, правильно. В сущности, эту часть митингующих точнее было бы сравнить с веселыми и дружелюбными обезьянками бонабо, привыкшими все возникающие в стае конфликты, гасить с помощью быстрого и беспорядочного секса. Позднее многие жаловались в блогах, что митинговать оказалось вовсе не так уж и прикольно.
Но, разумеется, были в толпе и бандерлоги, так сказать, профессиональные. То есть сторонники разных карликовых партий и движений. Эти занимались, в основном, тем, что освистывали ораторов от других партий и движений. Поскольку спектр личных предпочтений был весьма широк, то освистаны были практически все.
О составе выступавших можно сложить отдельную поэму абсурда. Что, например, смогло объединить таких литераторов, как Борис Акунин, воспевший подвиги чиновника правоохранительных органов Фандорина; Эдуарда Лимонова, клавшего на все правоохранительные органы с прибором; Дмитрия Быкова, изобильного телесами и присутствием одновременно во всех журналах, телеканалах и радиостанциях; или сатирика Виктора Шендеровича? Последний попробовал выступить 10 декабря в Питере, но был заглушен криками: «Матрас! Матрас!» – такую кличку приобрел пламенный сатирик после того, как в интернете появились его сатирические подвиги с одной известной проституткой. 24-го декабря Шендерович перебрался помитинговать в Москву, но и здесь его героизм не остался без внимания.
Что собрало на одной сцене спортивного комментатора Уткина, экс-министра Кудрина, отставного депутата Рыжкова – политика, побывавшего во всех партиях от КПСС до СПС, изрядно полинявшего Явлинского, националиста Владимира Тора? Последний, кстати, говорил очень ярко. Запомнилось что-то вроде: «Простите, люди русские, что я выступаю на этой сцене, после всех этих политических проституток…»
Допустим, светские львицы Ксения Собчак и Божена Рынска (в миру Е. Курицына) еще как-то смогли бы найти консенсус и совместно попозировать для римейка «Свобода на баррикадах – 2», разумеется, если бы баррикады были построены где-нибудь в местах с более благоприятным климатом, например, на Мальдивах. Но как бы к этой политической акции отнесся брутальный блогер Навальный? Или «химзащитница» Чирикова? Или шахматист Каспаров, давно предлагающий кончить партию в духе Остапа Бендера, т.е. треснуть противника доской: разбомбить эту Рашку за несоблюдение прав сексуальных меньшинств? Вопросы… Вопросы…
Не буду перечислять всех ораторов, присутствовавших на митингах Несогласных физически или ментально: чтобы изобразить полную картину, необходима кисть позднего Глазунова.
Сами они говорили, что их объединило неприятие нечестных выборов. О честности им бы многое мог рассказать соратник Немцов, организовавший в1996 году такие честные выборы Ельцина, что им бы позавидовал Рамзан Кадыров. Но и этот персонаж предпочел говорить о другом…
О чем? О чем были пропеты все эти звонкие песни? – О том, что «все долой!»: Путина в отставку! Медведев сам уйдет. Думу – разогнать! Чурова и весь Центризбирком –расстрелять или повесить – это уж как решит эстетическое чувство р-р-революционных масс… И так далее.
А что потом?- А ничего. — Очередной митинг.
И все время над площадями витали слова «народ» и «быдло». Под народом, естественно, понимались те 100 тысяч (пусть будет так), которые вышли политически поразмяться на свежем воздухе в специально отведенных загончиках, а под быдлом остальные 140 миллионов населения России, оставшихся в своих домах. К счастью, Народ Джунглей по-прежнему редко смотрит на резвящихся в ветвях бандерлогов.
Политические аналитики недоумевают: замерший было на низшей отметке рейтинг Путина, после антипутинских митингов снова полез вверх. Однако в этом нет ничего странного: явленная на Болотно-Сахаровском стоянии альтернатива оказалась столь темна и неприглядна, что не очень-то казистая действительность стала по сравнению с ней довольно терпимой. Как справедливо заметил Принц Датский Гамлет: «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться».
***
В ноябре я получил заказ – написать портрет известного ученого и полярного исследователя Отто Юльевича Шмидта. Будучи по природе человеком ленивым, но добросовестным, я изобразил целых четырех Шмидтов в разном возрасте и в разных ракурсах. – Легко писать жгучего брюнета с горящим взором, кустистыми бровями, всклокоченной шевелюрой и большой бородой – всегда получается нечто вроде библейского пророка. Добросовестность моя простерлась столь далеко, что для лучшего понимания темы, я почитал кое-какие книжки об истории географических открытий. Какие были люди! О каждом можно писать и писать, читать и читать…
Но я коснусь здесь лишь одного, бросившегося в глаза аспекта – национального стиля героизма, и речь здесь пойдет лишь о покорении полюсов.
Штурм вершин планеты интенсивно начался в конце девятнадцатого века. Впрочем, и до этого предпринимались попытки пройти как можно в более высокие широты на кораблях, однако все они окончились неудачами и оплачены сотнями человеческих жизней. В результате этих попыток стало ясно, что, учитывая современное развитие техники, полюса могут достичь только люди, — и люди, движущиеся сухопутным путем, если считать сухопутным путем лед.
Покорение полюса началось с Гренландии, ибо никто тогда не знал предела человеческих сил в преодолении снежных пространств. В 1878 году Гренландию пытался пересечь датчанин Йенсен, в 1883 году – швед Норденшельд. Обе попытки были неудачными.
В июне 1886-го года в Гренландии появился Роберт Пири. Пири был американским инженером и работал в Никарагуа, но колоссальное честолюбие вдруг погнало его на Север, который он стал считать чем-то вроде своей вотчины, ревниво относясь к любым попыткам вторгнуться в его владения. Он не был ученым, не был исследователем. Он был, прежде всего, Американцем.
«Вы не хуже меня знаете, что все эти разговоры о научных данных, которые хорошо было бы получить, и о том, что сам полюс ничего не значит, — чушь. Вы и я, мы оба уже не маленькие, и мы оба знаем, что никакая так называемая научная информация, не может сравниться с достижением полюса», — писал он в письме другу.
Однако первая попытка пересечь Гренландию Пири не удалась. Зато В 1888 году она удалась норвежцу Фритьофу Нансену, ставшему для честолюбивого американца врагом №2 (о враге №1 речь будет далее).
В 1891 году Пири, заручившись поддержкой Американского географического общества и Филадельфийской академии наук, снова высаживается в Гренландии и дважды пересекает ее в самой северной части. Вроде бы счет идет в пользу Америки. Однако в 1893 году Нансен на вмерзшем в лед корабле «Фрам» пускается в длительный дрейф вокруг Северного полюса.
Нансен-то ученым, несомненно, был, и считал наблюдения в обширной неисследованной части земного шара важнее, чем достижение некой условной математической точки. Однако, когда «Фрам» максимально приблизился к полюсу, Нансен поддался искушению и вдвоем с Ф.Я. Йохансеном на трех собачьих упряжках устремился вверх по меридиану. Для достижения полюса им не хватило продуктов. Не дойдя до него 226 миль, они вынуждены были повернуть к югу и зазимовать в «берлоге» на Земле Франца-Иосифа, питаясь почти одним только медвежьим мясом.
В 1897 году швед Соломон Андре с товарищами попробовал долететь до полюса на воздушном шаре. Воздухоплаватели погибли.
Словом, попытки достичь самой северной точки планеты продолжались. Не терял надежды исполнить свою мечту и Роберт Пири. В конце февраля 1909 года огромный караван уходит с мыса Колумбия: 19 нарт, 133 собаки, 24 человека. 7 сентября в Европу приходит победная телеграмма: «Звезды и полосы вбиты в полюс». Событие это случилось 6 апреля, но чтобы дать телеграмму, надо было добраться до мест сколь либо цивилизованных. Ирония судьбы: в тот самый день, когда телеграмма Пири достигла Европы, в Копенгагене уже чествовали покорителя северного полюса… доктора Фредерика Кука (он был участником ранних экспедиций Пири, но поссорился с начальником и далее вел полярные исследования самостоятельно, примыкая к той или иной исследовательской группе).
Свое стремление к полюсу он не афишировал. В сущности, экспедиция состоялась случайно. Просто некий богатый американец попросил организовать ему большую полярную охоту. Кук сделал это и на вырученные деньги нанял двух эскимосов и вышел к полюсу, имея двое нарт, 26 собак и минимальное количество продуктов. 21 апреля 1908 года, то есть на год раньше Пири, он был на полюсе. Однако на обратном пути, почти умирая от голода, экспедиция вынуждена была зазимовать в Гренландии и поэтому вернулась в цивилизацию немногим раньше экспедиции Пири.
По поводу сложившейся ситуации Кук высказался сдержанно: оба мы американцы, никаких международных конфликтов здесь быть не может, и главное – полюс покорен.
Но Пири был в ярости, он категорически заявил, что никогда Кук на полюсе не был и вообще далее 20 миль от Гренландии не удалялся. Началась череда скандалов, в том числе и сексуальных: перед лицом пуританской Америки Кук обвинил Пири в незаконных связях с эскимосками и скорбел о прижитых Пири детях. Дело о приоритете рассматривалось в Конгрессе САСШ и лично президентом. В конце концов, поскольку Кук был безродным немцем эмигрантом (настоящая его фамилия Кох), а за спиной Пири стоял могучий Арктический клуб, куда входили многие влиятельные люди САСШ, последний и был провозглашен первооткрывателем полюса. Кука все предали и все от него отвернулись. Дальнейшая судьба его сложилась совсем замысловато: ему пришлось посидеть в тюрьме и сумасшедшем доме, но это не имело никакого отношения к полярным исследованиям. К чести людского рода надо добавить, что был один человек, который не оставлял Кука во всех его передрягах – это великий норвежский полярник Руал Амундсен. Совсем еще юношей он участвовал с Куком в бельгийской полярной экспедиции и сохранил о своем коллеге наилучшие воспоминания.
Итак, Северный полюс был покорен, и покорен в стиле «американских пионеров» — главное быть первым, а зачем и во имя чего – дело десятое. Теперь перед человечеством стояла другая, более трудная задача – покорение Южного полюса.
Ажиотаж, возникший вокруг экспедиций Пири и Кука, удесятерился: участники полярных экспедиций собирали на свои лекции многотысячные залы, поэтому на покорение южной макушки Земли замахнулись сразу несколько стран: Франция. Германия, Япония, Австралия, Шотландия и, конечно, Америка в лице вездесущего Пири. Однако, в конце концов появились явные фавориты гонки: английская экспедиция капитана Скотта и норвежская экспедиция Амундсена (собственно, Амундсен собирался сперва на Северный полюс, но узнав, что там уже побывали американцы, повернул на юг).
Стратегия всех южнополюсных экспедиций была такая: сперва они завозили на материк необходимые грузы, зимовали, закладывали промежуточные склады как можно ближе к полюсу, затем, дождавшись солнца, пускались в путь. Дальше начинаются нюансы.
Экспедиция Скотта была выдержана в стиле «английских джентльменов». Из 7 тысяч претендентов были выбраны 65 – лучшие из лучших: бывалый моряк, знающий ученый, опытный врач, храбрый кавалерийский офицер и так далее. Но только один из них умел прилично ходить на лыжах, только один разбирался в моторах, только двое понимали в лошадях, только трое моги управлять собачьей упряжкой и только несколько имели хоть какой-то полярный опыт. Сам Скотт участвовал в северных экспедициях, откуда вынес резко отрицательное отношение к езде на собаках. Поэтому в снаряжении у него числилось три мототягача, 19 манчжурских лошадок, 35 собак (у Амундсена – 120 собак). Один мототягач утонул при выгрузке, 9 лошадей и 10 собак умерли за время зимовки. Но Скотта это не особенно расстраивало, так как в качестве главной тягловой силы он рассматривал и людей, и несгибаемый «британский дух».
Во время зимовки джентльмены вели себя… как джентльмены. Они великолепно выполняли служебные обязанности, играли в футбол и буриме, выпускали газету, но ни одному из них не пришло в голову потренироваться в ходьбе на лыжах или изучить устройство двигателя внутреннего сгорания. Более того, из-за «непреодолимого предубеждения» лыжами в нужном количестве вообще не запаслись. Надеясь на силу моторов, англичане заранее не беспокоились созданием промежуточных складов, организовали только один (норвежцы – четыре, причем у каждого склада перпендикулярно меридиану на расстоянии 900 метров друг от друга было поставлено по 20 ярких пронумерованных вешек).
24 октября – напоминаю, что в южном полушарии это весна – экспедиция Скотта двинулась в путь несколькими отрядами с интервалом в несколько дней. Сперва двигались тягачи с грузом, они должны были создавать промежуточные склады, затем основной отряд – 10 человек и 10 лошадей, затем собачьи упряжки.
Тягачи сломались через неделю. Грузы пришлось перекладывать на сани и тащить вручную. Лошади плохо переносили мороз, и их помаленьку пришлось застрелить. Собачьи упряжки, достигнув определенной отметки, были отправлены назад. Непосредственно к полюсу отправился отряд из 5 человек, и 17 января 1912 года с большим трудом достиг его. Каково же было разочарование англичан, когда они обнаружили на полюсе следы экспедиции Амундсена, опередившей их на месяц.
Однако настоящей трагедией – это слово употребляет сам Скотт – было возвращение назад. Умер квартирмейстер Эванс. Драгунский капитан Отс, чувствуя, что становится обузой для товарищей, уходит в пургу и не возвращается – настоящий поступок джентльмена. На морозе потрескались жестянки с керосином, и экспедиция осталась без топлива. Кончается пища. У всех обморожены ноги, и процедура обувания занимает полтора часа (характерная черта — джентльмены брезгуют класть обувь в спальники вместе с собой и оставляют ее на морозе). В конце концов, их застигает настоящий шторм, не дающий возможности выйти из палатки. Угрожая револьвером, Скотт приказывает доктору раздать запас морфия из аптечки.
Через восемь месяцев спасательная экспедиция находит их палатку и трупы лейтенанта Боуерса, доктора Уилсона и самого Скотта. До промежуточного склада они не дошли одиннадцать миль.
Итак, «джентльменский стиль» оказался в условиях Антарктиды непригодным. Зато «прагматичный стиль» норвежской экспедиции проявил себя блестяще. Амундсен продумал все. О четырех промежуточных складах я уже говорил. Кроме того через каждые 9 километров строились двухметровые снежные башни. Банки с бензином благодаря принятым предосторожностям – их детали опускаю – полностью сохранились. Одна из них была найдена спустя 50 лет и оказалась полнехонька. Шли норвежцы на лыжах. Нарты везли собаки, которые по мере продвижения утилизовались в пищу другим собакам. Жестоко? – Но рационально. Результаты астрономических определений англичане обсчитывали вручную, норвежцы пользовались заранее приготовленными специальными таблицами. И это тоже сильно экономило время. Можно сказать, что поход норвежцев по сравнению с походом англичан, выглядел длительным пикником в экстремальных условиях. Их повар даже готовил для товарищей шоколадные пирожные.
Но… Амундсен сказал про своих соперников: «Мужества, твердости, силы им было не занимать. Немного больше опыта – и их предприятие увенчалось бы успехом». А в дневнике Скотта есть такие слова: «Я не оказался великим исследователем, но мы совершили величайший поход, когда-либо совершенный».
Обратимся теперь к родным палестинам. Многое в нашей державе делается в стиле «героического раздолбайства»: от управления страной до заготовки дров. В этом же стиле была исполнена первая попытка покорения Северного полюса. Инициировал ее старший лейтенант флота Георгий Седов в пику уже известному нам Роалу Амендсену. В начале XX века, несмотря на постановление Конгресса САСШ, мировая общественность еще сильно сомневалась: побывали ли на Северном полюсе Пири и Кук. Поэтому великий норвежец решил внести в сей вопрос полную определенность и назначил полюсную экспедицию на 1913 год.
Седов полагал, что первыми на полюсе должны побывать русские. Проект его экспедиции был раскритикован специальной комиссией Гидрографического управления. Сомневался в его исполнимости и опытный полярник Русанов (тут уместно заметить, что в зимней Арктике Седов не бывал никогда). Однако подобные пустяки не могли остановить человека, про которого друзья говорили: «Планы его всегда рассчитаны на подвиг».
Через газету «Новое время» был объявлен всероссийский сбор пожертвований. К лету 1912 года необходимая сумма имелась в наличии, и Седовым был зафрахтован пароход «Святой мученик Фока». Оказалось, однако, что на судне, то есть на судовладельце и капитане Дикине лежит долг и не один. Седов выплачивает долги, но Дикин сперва саботирует выход в море, а потом с большей частью команды просто покидает «Фоку». Новую команду Седов набирает за сутки, из первых попавшихся под руку бичей. В море корабль выходит только в конце августа, то есть уже в преддверии арктической зимы. В море же обнаруживается, что экспедиция почти не экипирована: нет ни фонарей, ни ламп, ни походной кухни, нет даже чайников и кастрюль. Но и это не останавливает Седова. Не останавливает его и то, что вся солонина и треска, поставленные на судно, протухли и не годятся в пищу. Отсутствие теплой одежды у большей части команды тоже не могло остановить героя. Впрочем, по плану «Фока» должен был высадить экспедицию на Землю Франца-Иосифа и вернуьтся в Архангельск. Однако уже начиналась зима, и судно было затерто льдами у северо-западного побережья Новой Земли. Пришлось зимовать, хотя на корабле кончался уголь и другие припасы. В начале лета на Новую Землю ушел капитан Захаров и 5 матросов в надежде добраться до ближайшего становища, а затем в Архангельск за помощью. Однако
капитан… заблудился. И в Архангельск попал только в октябре, то есть к началу следующей зимы.
Пока капитан блуждал, «Святой Фока», переименованный к этому времени в «Михаила Суворина» в честь благодетеля – редактора «Нового времени» – освободился ото льда. Можно было признать неудачу и вернуться. В вахтенном журнале появляется запись: «Офицерский состав экспедиции позволяет себе выразить следующее единогласное мнение: экспедиция в данное время располагает топливом в лучшем случае на двое суток хода судна, если будет сожжено все, что можно. Офицерский состав экспедиции считает достижение земли Франца-Иосифа очень маловероятным. Судно, вернее всего, будет затерто льдами… Тем паче, должна отпасть всякая мысль о прямой цели экспедиции: достижение Северного полюса».
Офицеры требовали взять курс на зюйд. Седов, как профессиональный герой, повернул судно к норду. В соответствии с ожиданиями, на этот раз корабль вмерз в лед в бухте Тихой, на острове Гуккера. Вторая зимовка была еще тяжелее, чем первая. Каюты едва отапливались, так что на полу лежал лед, а одеяла примерзали к переборкам. Охотиться никто не умел, поэтому питались только кашей. Почти все заболели цингой, и сам Седов, бывало, целями днями не выходил из каюты.
Однако назвался героем – геройствуй. Седов решил идти к полюсу в сопровождении двух более-менее здоровых матросов. Путешествие длилось около двух недель. В дороге начальник экспедиции окончательно разболелся и умер. Матросы – Линник и Пустошный – похоронили его на острове Рудольфа и с трудом вернулись на корабль.
Была ли экспедиция Седова подвигом? – Несомненно, но уж больно каким-то бессмысленным и беспощадным.
* * *
В истории Арктических и Антарктических исследований есть еще много славных страниц: Папанинский дрейф на льдине, спасение экспедиции У. Нобиле (разыскивая самоуверенного итальянского генерала, погиб великий Амундсен), Челюскинская эпопея, чем-то сильно напоминающая эпопею «Святого Фоки»…. Однако обо всем этом, может быть, поговорим в другой раз.