Бродяга-пьяница, гадалка-мошенница, вороватый порошайка-подросток… не так много нужно рассудительности и жизненного опыта, чтобы понять – денежка, брошенная в их кружку, пойдет на пузырек «Боярышника» или пачку сигарет. Как нам сформулировать свое поведение относительно милостыни, ведь именно из поведения складывается наше отношение к этим людям. Если я подаю милостыню – я творю доброе дело, а если игнорирую просящего – то осуждаю этого тунеядца. Осуждать не хочется, и мы, зачастую, отвергая рассудок, кидаем мелочь в кружки алкоголикам.
Дискуссия о том, подавать или не подавать милостыню, была всегда. Об этом по-разному высказывались святые, об этом мы прочитаем в «Дидахе: учении Господа народам через 12 апостолов», написанном в I веке. Прочтем об этом и в современной книге для социального работника. Есть определенные критерии — как подавать. Например, в Дидахе человек, желающий жить праздно, есть христопродавец, и его надо остерегаться, а пророка бесплатно можно кормить не более двух дней. Но в то же время говорится: всякому просящему у тебя дай.
Поскольку единого ответа нет, иногда этот сложный вопрос решается человеком механически. Принимается какое-то решение, и человек ему следует, не ломая больше голову. Можно иметь какие-то шаблонные объяснения на случай короткого обмена мнениями, а можно их и не иметь. В конце концов, никто не обязан отчитываться и обосновывать свое поведение по этому пункту. Иногда принятые решения рушатся, и мы поступаем вопреки рассудку, так сказать — «по велению сердца».
Но сердце наше — ненадежный советчик. Один наш прихожанин в дороге на вокзале предельно ужался в расходах, чтобы помочь «человеку в беде», а через пять минут увидел его с бутылкой пива в руках… Доброе ли это дело, после которого, у просящего в голове хмель, а у подавшего милостыню в сердце горечь и неприязнь?
Наверное, в этом состоянии сердца и кроется разгадка правильного поведения. Подавать, имея свою цель, не зависящую от поведения просящего и от реакции окружающих. Цель, которая, состоит в умягчении сердца. Наше сердце из «каменного», должно превратиться в «плотяное» (Иез.36:27).
Человек после воскресной службы, у ворот храма, может прошмыгнуть мимо этой проблемы. Не важно, даст или не даст, и то и другое можно сделать «не включая мозгов». Социальному работнику или просто прихожанину, принимающему участие в чьей-то беде, «мозги включать надо». И здесь все становиться намного сложнее.
Наше «каменное» сердце рождает брезгливость к пьянице-бомжу. Его попытки примитивного манипулирования наше религиозностью и милосердием рождают в сердце неприязнь. А если нам становится известно о его агрессии в отношении таких же попрошаек, как он, то мы и вовсе пылаем гневом праведным. Таким образом, зачастую, речь уже не о том, как сотворить милостыню, а о том — что нам делать, чтобы не согрешить неприязнью. Что противопоставить многочисленным отпечаткам порока в лице другого человека, рождающем в нашем сердце гнев?
Может, нам вспомнить о детстве этого человека? Детство – это время святости, которое было у каждого. Представить этого неказистого страдальца невинным младенцем, которого мать прижимает к груди? Он сидел на коленях у бабушки и радовался немудреной игрушке, принесенной отцом. Люди умилялись и не могли сдержать улыбки, глядя на него… Эти наши фантазии не будут ложью, ведь минуты святости есть у всех. Представляя человека в таком виде, мы не согрешим. В этом есть своя правда. Эта правда спасительна для нас. Она поможет нам сделать первый шаг в умягчении своего сердца.
Бог явно видит святость каждого человека. Ошибки человека, его грехи – это грязь и короста, отделяющие человека от Бога. Но это горе человека, а не Бога – Бог своего отношения к нам не меняет. Бог в каждом созерцает уникальный идеал и его любовь не ослабеет. Жизнь в Духе Христовом, жизнь, которой жили святые – это видение святости других. Иначе любовь немыслима. Иначе любовь – это самообман и лицемерие. Ведь любить грех невозможно. Любить можно только добродетель. Грешник, пребывающий в пороке, не может быть любим. Христос и святые любили всех, так как могли созерцать идеал каждого человека, независимо от того, насколько далеко человек от этого идеала далек.
Конечно, это видение святости неразрывно связано с покаянием и является даром Божиим. Путеводитель в этом – Евангелие. В какой-то момент, Евангелие из-за нашего жестокосердия может восприниматься в ветхозаветном духе. А Христос призывает любить врагов. На первый взгляд, это невозможно! Но, пытаясь встать на путь выполнения этой заповеди, человек отказывается легализовывать любую форму ненависти в своем сердце. Если в сердце поселилось раздражение, обида, гнев – нет никаких причин, разрешающих этим чувствам жить в душе. У человека нет большей проблемы, чем легализованная в сердце ненависть. Борьба с ненавистью – это труд по очищению сердца длиною в жизнь. Но ведь только на такой очищенной земле может появиться дар Божий – любовь. Но, впрочем, по чину ли нам рассуждать о дарах Божиих..?
Говоря о делах милосердия, стоит отметить единодушие святых в том, что следует за этими делами. «Как ночь за днем, так зло за добрыми делами», – говорит святой Марк Подвижник. Народная мудрость «Не делай добра – не получишь зла», по сути, обозначает ту же закономерность.
Посмотрим на наших земляков, благотворителей позапрошлого века. Строитель Покровской церкви и Софийского женского монастыря Андрей Иванович Миклютин сначала теряет пароход, который вместе с грузом сгорел, что наполовину уменьшает его капитал. Затем он разоряется вовсе и умирает в бедности. Строитель Иверского храма Сергей Никифорович Емельянов через три года после начала строительства становится банкротом и из купцов переходит в мещане. Подобных историй немало. И награды своей в Царстве будущего века эти боголюбцы не лишатся. Но давайте подумаем, а кто из подающих милостыню сегодня готов с кротостью и смирением воспринимать подобные последствия? Кто устоит на пути творения дел милосердия, когда эти добрые дела возносят тебя на крест? Только тот, кто осмысленно идет за Христом. Это и есть узкие врата в Царствие Небесное. Все остальные испарятся очень быстро, как люди, которые ошиблись дверью.
Именно скорби отличают жертву Богу от разного рода гуманистических проектов и поступков. Дело в том, что добрые дела для души малоценны. Гуманистическое добро — не более чем пища для тщеславия. Если же добавить немного религиозности, то получим законническую покупку пропуска в «рай». Но любой человек очень быстро понимает, что идти к Богу это не значит выписывать ему «откаты» от удачных сделок. Идти к Богу — это побыть с ним на Голгофе. Богу не нужны деньги, Ему нужно сердце человека.
Сердце не очищается нагромождением гуманных, добрых поступков. Даже верующего человека гуманистическая суета может запутать и погубить – как и любая суета. Сердце очищается скорбями. И человек оказывается перед выбором: или идти за Христом, или быстренько поумнеть, и творить только то добро, за которым нет личной жертвы. А учитывая духовную закономерность, может и никакого добра не творить.
Этим гуманистическое доброделание отличается от христианства. Христианин делает добро – осознавая, что это путь личных страданий. Никаких земных бонусов не будет: ни благосостояния, ни почета и уважения, ни здоровья. И в духовной жизни искушения только будут нарастать, вплоть до искушения богооставленности.
Что же приобретает человек здесь? В своем следовании за Христом человек меняется. Меняется и его отношение к Евангелию. Это уже не ветхозаветное, не законническое отношение к заповедям, но вера в единственность и уникальность именно этого пути в Царствие Божие. Этот путь невозможно спланировать.
Человек не может поставить себе целью «обрести дары Духа Святаго» и в какой-то момент констатировать, что цель достигнута. Потому что человек, живущий в Духе это совсем не тот человек, который когда-то встал на этот путь. И речь не только о раскаявшихся грешниках, но и священстве, с младых лет пребывающего в Церкви. Чего стоят последние строчки дневника Александра Шмемана, уже смертельно больного: «Восемь месяцев не писал сюда ни слова. …боялся той высоты на которую подняла меня моя болезнь, боялся «выпасть» из нее». Можно ли вне христианства понять слова этого человека, умирающего от рака с жуткими головными болями?
Человек, живущий в Духе, это не тот, кто грешил, и не тот, кто, призываемый благодатью, вошел в Церковь. И прекраснодушие неофитства это не то, что родится в следовании за Христом. В следовании за Христом рождается юродство. Это юродство будет осуждаемо миром, но не только. Даже самые близкие в какой-то момент могут отказаться понимать. «Я полюбил страдание» — слова святителя Луки Крымского. Подумаем: какая мать разделит это кредо и захочет такой участи для себя и своих детей? В начале пути эти вещи непостижимы и только в процессе каждый делает свой выбор.
А может мы сгущаем краски и зря наводим ужас? Вполне себе рабочее, казенное словечко «социальное служение» — работа как работа… Может быть где-то, но уж совершенно точно не в Церкви. Дело Церкви — объединять во Христе, а не плодить суетные мирские занятия. Потому и помощь другим, системная или индивидуальная – это именно дело во славу Божию. И вставая на этот путь, стоит готовиться к скорбям и искушениям, которые непременно придут. Это и будет знаком, что дело ваше угодно Богу.
… А угоден ли Богу пузырек «Боярышника», купленный бродягой за счет монеток, собранных у церковной ограды — решите сами.