Своеобразная круглая дата — 20 лет с момента публикации материала. Это было в московском «Собеседнике» в 1998 году. Публикация была подготовлена за рамками моих основных обязанностей — парламентского корреспондента. Но тема вдохновила редакторов, так что к моему герою отправили в командировку одного из лучших фотографов — Володю Персиянова. Правда, из замечательного фоторяда в итоге дизайнеры взяли пару фоток, которые верстка поставила размером в два спичечных коробка, а сверху соорудили до обидного нелепый коллаж, так что когда я отдавала газету моему герою, помню, мне хотелось провалиться сквозь землю от стыда… А еще помню правку редактора отдела Дмитрия Быкова, который, по-видимому в приливе редакторского вдохновения, вписал в мой текст свой совершенно дурацкий абзац про людей-«самоваров» из романа Веллера. Конечно, ответственный секретарь, сокращая «хвосты», отрезал мои абзацы и оставил быковские. В этом тексте читатель прочтет, наконец, авторский вариант)) Да, и самое главное: мой герой по сей день жив и почти так же активен и, надеюсь, счастлив.
— Хотите знать правду? Мне 92 года. Потому что когда человек без ног, у него год идет за три.
Так бодро начал свое жизнеописание Альберт Белов. На самом деле ему осенью исполнится шестьдесят, но и в это поверить трудно, потому что среди русских такое свежее лицо уверенного в себе человека встречается только у банкира на Багамах. Когда мне рассказывали о том, как Альберт Сергеевич ходит с женой на танцы и отплясывает прямо в своей незамысловатой, но очень маневренной коляске, а все вокруг ему аплодируют, — представлялось какое-то надрывное, натужное веселье. Но теперь я вполне убеждена, что его преданный спутник, жена Нина Ивановна — счастливейшая из женщин. Впрочем, ей приходилось и нянчиться с ним, как с ребенком, и привыкать к мысли о том, что ее муж-красавец стал инвалидом, и самой изо всех сил стараться не потерять присутствия духа.
— Когда я первый раз пришла к нему в больницу после всего, что случилось, — так и сказала: ну что такого произошло, теперь ты разве что на лыжах ходить не сможешь…
В юности он был хорошим лыжником, в 19 лет выполнил норматив мастера спорта. Когда сыну Максиму было два года, Альберт Сергеевич сажал ребенка в специальный рюкзак за спину и становился на лыжню. У местных жителей тогда появилась легенда о неизвестном лыжнике с ребенком за спиной, который по выходным обгоняет поезда (лыжня проходила вдоль железной дороги).
Лыжи — это действительно единственное, чего теперь Альберт Сергеевич не может себе позволить. Дважды пробовал, одев протезы, прежде чем поверил, что — никак. Может быть, из-за этого полюбил сани. Прошлой зимой в заводском профилактории ради смеха такие цирковые номера на санках показывал, что случайно присутствовавшие при этом гости-китайцы потеряли дар речи.
Способов передвижения у него гораздо больше, чем у простых двуногих. Например, Белов может бесконечно долго плыть:
— А что, я же не тону, как поплавок. Это вас ноги на дно тянут. А меня-то ничто не тянет! Однажды пришлось проплыть четыре километра — на спор.
… Зима надолго превращает Белова в узника собственной квартиры. У стандартного городского жилья свои законы, их почему-то не учитывают конструкторы самых распространенных инвалидных колясок. А на этой до гениального простой конструкции Альберт Сергеевич может делать сам все что угодно. Например, пылесосить или попасть в небольшую кухоньку и приготовить там что-нибудь на ужин. Такую универсальную вещь создал для Белова его приятель — инженер-конструктор Александр Соловьев, и внешне она похожа на этажерочку с колесами от велосипеда «Школьник». Ничего удивительного в ней нет, кроме каких-то особенных подшипников и идеальных для квартиры размеров. На дальние расстояния Белов ездит на собственном инвалидном «Москвиче». Для передвижения по дачному поселку, в котором Альберт Сергеевич проводит большую часть года, у него есть инвалидная коляска времен гражданской войны (с рычагами), и мотоколяска — для походов в лес. На зимнюю рыбалку он ездит на снегоходе «Буран», а летом ходит по морю на моторной лодке, ботике или яхте.
Яхты — особая тема. С 1963 года он был одним из самых деятельных участников заводского яхтклуба. Об этом мало кто помнит, но все, кто ходит на яхтах по Рыбинскому водохранилищу, знают, что на одном из его берегов есть деревня Петраково, а в ней живет Альберт. И если что-нибудь случается с мотором — идут в Петраково и разыскивают безногого Белова. Так однажды пришел Владимир Вишневский, автор известных в широких кругах юмористических одностиший, которые любит цитировать и Альберт Сергеевич. Помощью Белова пользуются не только мореходы. Дачники-соседи несут к нему для починки любую технику. А после того, как он в одиночку срубил для своей семьи дом и баню, появились заказчики на строительство. Так что в Петракове он и плотник, и механик, и местнопочитаемый мудрец.
…Семнадцать лет назад Альберт Сергеевич Белов был одним из ведущих специалистов Рыбинского моторостроительного завода. Работа была уникальная — обработка деталей энергией взрыва проводилась тогда только на уровне экспериментов, и то, что произошло с Беловым 7 апреля 1981 года, было очень нетипичным для того времени и для того предприятия, на котором ежемесячно собирали 40 новеньких моторов к отечественным самолетам. Абсолютно беспрецедентным было и то, что несчастный случай произошел не с работягой, напившимся в честь конца рабочей недели, а с инженером, который вообще не имел пристрастия к спиртному. Альберт Сергеевич в тот день только что вернулся из командировки, и уже в конце рабочего дня ему срочно поручили взяться за работу, которую коллеги почему-то не довели до конца. Он отправился на участок и стал спускаться в производственный бассейн. В этот момент оборвались крепления ремонтной платформы, и Белов упал на дно шахты. А вслед за ним рухнула вниз часть массивной металлической плиты. Он видел, что одна его нога, отрубленная платформой, лежит далеко в стороне, а вторая рядом, но как-то неестественно согнута. Сознания не потерял. Его стали вытаскивать какие-то подоспевшие на помощь люди, но неудачно привязали веревки, и он снова упал на дно бассейна. И только в этот момент почувствовал боль. Стараясь не обращать на нее внимания, он сам закрепил веревки так, чтобы не упасть в третий раз. Его отвезли в городскую больницу. Так началась другая жизнь Альберта Сергеевича Белова, которому тогда исполнился сорок один год.
Целый год он лежал в больницах.
— Лучше всего к больным относятся у нас, в Рыбинске. Тогда в палате было 29 человек. Но каждого любили и уважали. Потом был Питер. Там палаты поменьше, но никому ты не нужен. Все такие же, как я, лежачие. Инвалидное кресло одно на весь этаж. Нянечка была эстонка, придет, посмотрит у каждого судно — «ой, как чисто, вот молодцы». А на самом деле… Пока трешку не дашь, судно не вынесет. На раздаче в столовке виртуоз стоял — тресь кашей по тарелке, и получается, что она вся кашей обмазана. А есть нечего. Переживания? Да это у всех по-разному. Один лежал — ногу ампутировали, после того, как он по пьянке в камнедробилку попал. И вот лежит, стонет — «да как же я теперь без ноги жить-то буду». А рядом люди лежат совсем плохие, не то, что этот. Ну, я подберусь к нему, возьму за шкварник: «Заткнись! Ты же мужик!» А рядом Женя Иванов из Торжка…Он как-то шел с работы и поленился поезд обойти… В общем, у него из всех конечностей одна нога осталась. Сначала переживал, а потом ничего, справился… С протезами у него не получилось, выбросил их в окно. Ездит в коляске, ногой отталкивается. С двумя сыновьями дом построил. Мы там иногда добывали как-то водку, кто с руками — разливал. Кричат этому Жене: Женя, прыгай сюда! Коляска-то одна, всегда занята, — ну и он, как воробей, на одной ноге: прыг-прыг! Стопку зубами берет, опрокидывает… Молодец мужик.
А еще я там подружился с Алексеем. Молодой парень — 28 лет. Ноги отрезаны еще короче, чем у меня, но такой проворный! Я многому у него научился. Ходить без всяких протезов и колясок… Он бриться меня выучил. Я же до зеркала не доставал. А он придумал залезать на спинку кровати — одной рукой держался, другой брился. Мы с Алексеем по вечерам убегали из палаты и ходили купаться на реку Волхов… Да что там! Ты знаешь, какое удовольствие умыться самому, просто пройти по коридору до умывальника и умыться…
…Протезы достались Белову нелегко. Вернее, их было несколько пар. Те, что он привез из Ленинграда, были, по собственному выражению их владельца, чудовищами. И в самом деле — это похлеще, чем в фильмах ужасов. Длина культей — 18 сантиметров от бедра. Оденет — кровь хлещет. Но ходить на них он все-таки выучился. Гораздо лучше были те, что сделали в Ярославле. Но их он уже износил. Сейчас носит те, что привез из Германии.
Поездку в Германию Белову оплатил завод. Да еще и сопровождающего приставил — переводчика с английского, немецкого и французского. В эту поездку Альберт Сергеевич собирался специально, взял провианту на три недели вперед — тушенки, чаю с сахаром, сухарей, вяленой рыбы. И шесть бутылок водки. На всякий случай. «Мало ли где кому какой презент сделать — чисто по-русски. В Шереметьево я одел сумку с водкой на шею, и меня даже никто не остановил. Ну а что, это раньше мой рост был метр восемьдесят шесть, а сейчас-то всего девяносто сантиметров. Никакой коляски, никаких протезов, шасть — и уже на летном поле… Прилетели мы во Франкфурт. Шурик оставил меня в аэропорту, а сам ушел оформлять какие-то бумаги и заблудился. Сижу как сирота, с сумкой на шее. В сумке водка. Вдруг откуда-то выскакивает наш кагебешник, меня за шиворот и… Слава Богу, Шурик вовремя появился. Привел каких-то служащих аэропорта, а у тех специально для встречи инвалидов есть коляска. Они меня посадили, и я дальше уже как Черчилль… Ну, в самом ортопедическом институте «Хаббарман» меня встретили как родного. Прожил я там три недели. Пунктуальные немцы, когда меня провожали, позвонили в Шереметьево — мол, встречайте соответствующе, инвалид летит. Встретили… Милиционер, два мужика в фуфайках с надписью «Самсунг», с окурками в зубах, и тачка такая строительная, знаете? Ну, которая с одним колесом. Ну, слава Богу, думаю, дома.
— У вас есть жизненное кредо?
— У меня есть собственная идеология. Скоро все развалится. Газпрому нечем будет качать газ, Роснефти нечем будет добывать нефть, и так далее… Сейчас нам всем надо работать только на себя. В прямом смысле. Ничего не копить, а растить на земле только то, что съешь ты и твоя семья. Не иметь ничего, кроме лопаты. Чтобы правительству нечего было у нас отнять. Тогда они все поймут, перестанут нас грабить, и начнется рост производства. А вообще-то у меня всё хорошо: пенсия у меня хорошая, да еще завод доплачивает. Я продержусь. Что я без ног, это только мое преимущество. Главное, что у меня есть руки и голова. Гораздо труднее тем, у кого их нет.
Анна Романова (Присяжнюк)
«Собеседник», № 20, 1998 год.