Обращение человека к вере, к Богу – это всегда великая загадка. Но однажды происходит в душе переворот, после которого существование Бога становится для человеческого сердца очевидным, как сама жизнь. Об этом удивительном прозрении, о семье, детях, и, конечно, о том, почему для Господа ничто и никогда не случайно, основываясь на личном своем примере, рассказывает читателям Рыбинской Православной газеты священник Иоанн Перевезенцев, в прошлом московский врач-хирург, а сегодня – клирик Спасо-Преображенского кафедрального собора города Рыбинска.
– Отец Иоанн, расскажите, пожалуйста, как вы пришли к вере?
– Наверное, приход к вере – это не о том, как человек пришел к вере, а как Бог привел человека к осознанию и пониманию того, Кто такой Бог, почему человек должен жить с Ним и насколько глубоко человеческое сердце способно соединиться с Богом. Мне кажется, не человек приходит к вере, а Господь постепенно приводит человека к осознанию того, что весь наш красивый, удивительный мир устроен гораздо сложнее, чем нам рассказывали в школе на уроках географии, биологии, физики и химии, что над всем этим видимым, с его законами земными, существует нечто большее. Нечто невидимое, что совершенно точно присутствует в этом мире, и человек постоянно соприкасается, но почувствовать это не может.
Часто священника спрашивают: «Бога никто не видел – почему же вы утверждаете, что Он есть?» Но если считать, что Бога нет только на основании того, что его никто не видел – давайте посчитаем также, что нет и кислорода, которым мы дышим. Никто же нигде никогда не видел эту молекулу, не щупал ее, не трогал – всего лишь в книжке какой-то человек написал нам: есть такая молекула кислорода, которая растворяется в нашей крови, потом, соединенная с гемом, переносится в ткани, запускает в организме целый каскад биохимических процессов, связанных с этим кислородом… Но мы ведь ее не видели – давайте тогда считать, что ее нет! Хотя мы прекрасно знаем, как себя ведет человеческое тело в условиях, когда этого кислорода действительно нет – оно просто перестает жить. Так и человек без Бога.
Несмотря на Его, довольно все-таки условную, невидимость – мы не видим Его вследствие собственной слепоты, – человек не видит и не ощущает этого присутствия только до определенного момента. И, конечно, Господь хочет привести человека в это осознание. В жизни каждого были какие-то моменты – в детстве ли, в отрочестве, в какие-то трудные моменты жизни – когда люди, знаемые и незнаемые, отвернулись от него, — и каждый в такие моменты прибегал за помощью к Богу. Один мой знакомый — в прошлом отъявленный коммунист – говорил, что даже во времена насаждаемого в советские годы безверия в те моменты, когда жизнь прижимала, никто не кричал «Слава КПСС, помоги! Или «Партия, спаси!». Так или иначе все вспоминали Имя Того, Кто помогает и спасает. Ведь Бога из человеческого сердца вынуть нельзя.
В моей жизни не было конкретного момента озарения. Было детское стремление души к Богу. Висел на веревочке у кроватки крестильный крестик. Хотя в мое время не было уже каких-то сильных гонений на церковь, и не было особенных препятствий на пути к вере. Родители мои были крещеными, православными людьми, но живого примера в семье – церковных традиций, праздников, домашней молитвы – к сожалению, не было… Но когда летом мы приезжали к бабушке в Егорьевский район Московской области, бабушка на все большие праздники брала нас с собой в храм. Мне, маленькому, это очень нравилось. Наиболее ярким воспоминанием встает храм Александра Невского в Егорьевске. В доме деда и бабушки стояли иконы. При нас не молились, постов нам не навязывали, но живое свидетельство веры было.
Потом, уже в старшем школьном возрасте, мама предложила мне попробовать выдержать Великий пост. Возможно, скорее из любопытства, нежели из духовного подвига. Выдержали, побывали на пасхальном богослужении. Но исповедался и причастился осознанно я только через год. С момента осознанной исповеди и причастия начала потихоньку, по крупинке приходить в сердце благодать Божия, направляя, согревая мыслью о том, что Господь всегда рядом, и в итоге посещение храмов стало практически необходимостью. Ты чувствуешь, что тебе этого не хватает, что жизни вне церкви и без Бога быть не может, и храмовое богослужение, наряду с домашней молитвой, служит тому, чтобы человеческая жизнь не погружалась в суету, постепенно направилась в некое доброе, благое русло. Именно к этому призывает нас Церковь.
Постепенно и будущая матушка моя к этому пришла, и жизни без Бога уже и не было. Труд, медицина, конечно же, не отменяли молитв и посещения богослужений. Как-то всё благополучно устроилось: зав. отделением сначала воинственно воспринимал всё, что касалось Церкви и веры, но уже спустя год Господь так изменил его сердце, что даже дежурства он стал ставить мне с учетом больших церковных праздников.
— Отец Иоанн, расскажите, пожалуйста, где вы учились до духовной семинарии?
— Первая школа моя находилась в Нововоронеже, примерно в 50 км от Воронежа, где мои родители работали инженерами систем безопасности на атомной электростанции. В связи с их деятельностью мы много путешествовали. Потом перебрались в Подмосковье, и здесь уже, как и мечталось мне, после восьмого класса я пошел в медицинское училище, затем в мединститут. Затем – интернатура, заочная аспирантура на кафедре оперативной хирургии, и работа в больнице. Кандидатская написана, но до защиты дело так и не дошло.
Не могу сказать, что оказался впоследствии разочарован в медицине – ни в коем случае. Она важна и нужна. Просто потом пришло осознание, что есть, должно быть, нечто большее – и это большее приоткрылось в священническом служении. Вспомнились тут и далекие, в детстве слышанные слова бабушки: «Эх, Ваня, хорошо бы тебе в семинарию поступить». Но главной все-таки была общая молитва о Промысле Божием, и — сопровождение одной монахини, духовного чада схиигумена Саввы (Остапенко). Господь управил так, что, получив травму, она оказалась в той больнице, где я работал, правда, в другом отделении. Мы много общались, и она тоже настойчиво говорила о том, что нужно идти в этом направлении. В этот же момент я прочел где-то цитату из творений папы Римского, святителя Григория I Двоеслова, о том, что по воскрешении мертвеца восстает плоть, которая снова умирает, а по воскрешении грешника восстает душа, которая живет вечно. И эта мысль определила во мне понимание того, почему духовное начало оказывается в итоге гораздо важнее, чем всё то, что происходит в медицине. Сколько эту плоть не врачуй, судьба ее известна, а человеческая душа, даже на исходе своих дней приносящая покаяние, обретает то, ради чего человек приходит в этот видимый мир.
— Как же вы оказались в Рыбинске?
Я был прихожанином храма Покрова Пресвятой Богородицы в селе Акулово Одинцовского благочиния Московской области. Настоятелем там служит отец Валериан Кречетов, второй клирик и мой духовник — протоиерей отец Игорь Смертин.
Когда встал вопрос «да или нет», отец Игорь отправил меня в Троице-Сергиеву лавру к отцу Науму (Байбородину): езжай, мол, чтоб не сомневаться в воле Божией. Была встреча с отцом Наумом, и тот послал меня к владыке Кириллу – «если он тебя к себе возьмет, то можно говорить о рукоположении». Так я оказался в незнакомом мне Ярославле, где меня встретил отец Адриан (Денисов). Самого владыки Кирилла в Ярославле тогда не было – был день памяти Владимирской иконы Божией Матери, и владыка был во Владимире. Всю свою историю я изложил ему в письменном виде.
Спустя какое-то время раздался звонок из Ярославской епархии, и мне сообщили, что прошение мое владыка рассмотрел и теперь мне нужно встретиться с епархиальным духовником, архимандритом Вениамином. Так состоялась наша первая встреча с нашим теперь уже владыкой Вениамином. Он вызвался сам поговорить обо мне с владыкой Кириллом, с которым мы после этой беседы встретились, наконец. Это произошло в тутаевском Воскресенском соборе. Владыка Кирилл выразил готовность зачислить меня в семинарию и позднее взять к себе в штат.
Матушка моя скорбела сначала о том, что придется перебираться в Ярославль. А потому осенью я снова приехал к отцу Науму в Троице-Сергиеву лавру, и тот благословил попробовать в Москве поступить в семинарию. Но комиссия московской семинарии отправила меня трудиться по мирской моей профессии – уж больно та была хороша, по их мнению.
Поэтому я снова отправился к владыке Кириллу, с которым мы встретились на этот раз в храме святителя Николая на Которосльской набережной Ярославля, и он повторил мне те же самые слова, что и прежде: «Решение есть, беру тебя, год со мной пробудешь, потом – на приход». За этот год Господь сердце матушки утешил, и она уже была готова отпустить меня учиться на дневном отделении Ярославской семинарии и остаться самой дома с детьми – их тогда было трое.
В этот год – 2011-й – когда я приехал подавать документы, оказалось, что владыку Кирилла переводят в Екатеринбург. Но поступления моего это не отменило. Владыка Вениамин был на тот момент уже викарным епископом. Подали рекомендательное письмо, сдал я экзамены. Приемная комиссия изумлялась, как же я – врач-хирург с бородой и тремя детьми – оказался на дневном отделении семинарии, и с интересом слушала историю о моих путешествиях и благословениях, а еще приняла во внимание тот факт, что владыки Кирилла здесь более нет. Как бы то ни было, я оказался в тот год единственным абитуриентом Духовной семинарии, зачисленным на заочное отделение. Один батюшка даже пошутил тогда: «Видишь, как твоя матушка молилась – даже владыку Кирилла в другую епархию отправили». Конечно, во всем был Промысел Божий, и в тот год испытывал Господь сердце матушки. А я по этому поводу вспоминал библейскую историю, как Авраам шел с сыном своим Исааком на гору, чтобы принести его на жертвенник. И когда привел его туда, и, помыслив взять нож, протянул руку (когда изображают на картинах Авраама с ножом, это неправда, в Библии не сказано, что он взял нож, он лишь помыслил сделать это), то ангел Господень явился ему и сказал: «Авраам, не делай этого!». Господь видит сердце каждого из нас, не нужно ни пугать Исаака, ни доказывать Богу свою любовь. И здесь было также – матушка в сердце своем примирилась с положением вещей, и этого оказалось достаточно.
Год я продолжал работать в больнице врачом-хирургом и выезжал дважды в год на сессию в Ярославскую семинарию. 25-го июля 2012 года отдежурил последнюю смену, а 27-го июля уже оказался здесь, на рыбинской земле. 6 августа состоялась диаконская хиротония, а 29 сентября — священническая хиротония, — в Воскресенском монастыре в Угличе. На этом медицинский путь мой окончился, и начался путь медицины духовной, новый этап в жизни.
Конечно, остались старые контакты в области медицины, я с радостью встречаюсь с бывшими коллегами, когда бывает возможность, кто-то из них и сюда приезжал, причащались, исповедовались. Никуда не исчезает прежняя жизнь, уступая место новой, и несет свой положительный, промыслительный след. Ничего случайного у Бога не бывает. Он всегда делает всё зачем-то, для чего-то, почему-то и для кого-то. Обязательно.
— То есть вы отметили пятилетие священнической хиротонии?
— Да, в сентябре 2017-го.
— И все эти пять лет вы провели в Рыбинске. Не хотелось ли другого места служения? Ближе к родным, в Москве, например…
— Этот вопрос тревожил не меня, а моих родителей. Но если Господь уже все определил, и если из медицины я ушел, чтобы служить Богу, странно было бы начать служить самому себе. У меня есть здесь очень хороший правящий архиерей, который очень дорог и близок, и ведет нас по правильному пути. Да и расстояние с родными небольшое – 5 часов, и мы рядом…
— Что для вас наш собор?
— Для меня всё это поначалу было непросто, я ведь вырос на обычном приходе, никогда не соприкасался напрямую с архиерейскими богослужениями. А здесь на живом примере узнал, что такое епархия, что такое архиерейское служение, служение ради народа, что такое вообще целостное понимание Церкви. У всех нас здесь есть очень достойный пример для подражания в лице архиерея, и очень отрадно, что здесь царят взаимопонимание и каких-то ссор практически не случается – в основном гармония и порядок. Но между тем собор – это большая публичность, огромная ответственность; находясь в кафедральном соборе, волей-неволей находишься в центре внимания.
Это служение нужно и важно. То, что происходит внутри собора, те праздники, служения, торжества, те мероприятия, которые организует епархия, – это семена, дающие добрые всходы. Через них человеческие сердца соприкасаются с духовной сферой, с благодатью Божией. Мы не понимаем, как, – это не наше дело, это дело Бога, — но Господь начинает преображать людей, взращивая в них духовное начало, которое есть в каждом. Ведь без Бога человека просто нет.
— Отец Иоанн, вы исполняете послушание духовника Рыбинской православной гимназии, носящей имя преподобного Серафима Вырицкого, что для вас Спасское-на-Ухре?
— Это особое место. Мы стараемся с учащимися гимназии почаще выезжать туда, совершать по возможности богослужения, устраиваем палаточный лагерь. В этом году там планируем провести десятидневный семейный слет, на котором будут многодетные семьи с детьми разного возраста. Планируется, что эти десять дней участники проведут в окружении природы: там будут простая пища, молитва утром и вечером, труд, помощь храму, а вся мирская суета останется где-то далеко. В такие моменты меняется отношение к миру – и много думаешь о том, зачем живешь.
— Батюшка, у вас ведь большая семья; расскажите о личном опыте — в чем сегодня главная трудность для многодетных родителей?
— Мы с братьями росли не в очень большой семье, хотя по нынешним меркам она считается многодетной – нас было трое. Разница в возрасте около пяти лет, такая разница в возрасте достаточно большая для ребят — старшим уже не так интересно с младшими, быстро теряется общая связь интересов. А когда детишки идут друг за другом с разницей в 2-3 года, они действительно воспринимают друг друга большой семьей, и у родителей нет каких-то особенных сложностей.
В нашей семье детишек пока шестеро. Я не сказал бы, что многодетная семья – это какая-то особенная сложность, ведь сложности определяются только нашим отношением.
Кто-то считает, что если у ребенка нет, допустим, новых ботинок, которые он перерастет за пару месяцев, стоимостью не ниже определенной суммы – это сложность. Или полагает, что у каждого ребенка непременно должна быть своя комната, даже если детей 10 или 13. С таким отношением к жизни сложности будут возникать буквально на каждом шагу, перемежаясь стремлением не уработаться «в доску», стремясь соответствовать недостижимому идеалу. Безусловно, финансовые затраты в многодетной семье больше, но мне кажется, сложности зависят в большей мере от того, относимся ли мы сами к ним как к сложностям.
Господь в Писании говорит: не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясе, не берите двух риз в дорогу, идя на проповедь – ступайте, благовествуйте, а об остальном Я Сам позабочусь и всё, что нужно, дам вам, «ибо труждающийся достоин пропитания». И это действительно так! Конечно, поначалу какие-то сомнения и колебания возникали, но Господь показал со временем, что все необходимое Он даст и даже в очень сложных ситуациях касается чьих-то человеческих сердец, которые готовы оказать и помощь, и поддержку.
Мне кажется, большая семья — это здорово. Конечно, для родителей это труд, большой труд, но он действительно приносит радость. И когда ты слышишь, что многие дети в свои 11–12 лет находятся на грани духовных катастроф, то сравниваешь их невольно с детьми из многодетных семей. Они в этом же возрасте готовы играть со своими младшими братьями и сестрами в песочнице, или устроить одну большую игру на всех – от самых маленьких до старших. Так что большая семья — это здорово. Детям не нужно искать в этом мире себе чего-то дополнительного – они пребывают в состоянии детства. Но, конечно, такая семья это большой труд, ежедневный и долгий.
Была ли готова к этой роли матушка? Постепенно всё как-то установилось, с Божией помощью. По профессии она портной, хороший портной — работала по специальности до появления детишек. Но работа мамы, данная женщине Господом, порой сложнее какой-либо другой. И для жен, несущих такое послушание в семье, это действительно подвиг. Помню, как-то еще до священства, остался я на целый день с детьми — их тогда было трое – и к концу того дня осознал, какой это труд: за каждым уследи, каждого накорми… Чувствовал себя папой-осьминогом из детского мультика про осьминожек. «Было у них осьминожков немножко» — и попробуй справиться со всеми!
Служение жены – это непрестанная ответственность, но в отличие от служения священника, которое публично, оно не так видимо. Накормить всех завтраком, отвести в школу, помочь с приготовлением уроков… А еще от тебя ждут обед, и после обеда нужно детей занять, а тут кто-то что-то разлил, кто-то куда-то побежал, наступил на кошку… И так каждый день. И всё это без выходных и без отпуска. Если не воспринимать это как послушание во славу Божию, то устоять в таком ритме и не пасть духом будет очень сложно.
Может быть, поэтому сейчас многие люди и не хотят большого количества детей. Проблема не в материальном достатке. Проблема в том, что люди не хотят отдавать себя на служение своим детям, хотят принадлежать сами себе. Дети в таком случае – обуза, которая мешает им реализовывать свое видение жизни, свои планы и свои цели. Но если человек приходит в этот мир с готовностью принять из рук Божиих всё, как есть, то и количество детей, которое Бог ему даст, он воспримет совершенно спокойно, и сможет их всех воспитать и наставить. На опыте больших семей, которые я знаю, я не вижу сложностей в том, чтобы воспитать детей как должно, обеспечить их всем необходимым. Напротив, в больших семьях детям проще, они легче воспринимают труд, смирение, послушание. Дети разделяют бытовые послушания по дому, несут ответственность не только за себя и свои поступки, но и за младших братьев и сестер, за тех, кто рядом с ними.
Конечно, не всё всегда гладко, бывают и какие-то огрехи, которые родитель должен пресекать. Я против физических наказаний, грубость, жестокость в семье неприемлемы. Но некоторые вещи родитель должен распознать и настоять на том, чтобы ребенок отказался от них; если нужно, то и прибегая к наказанию. Об этом еще премудрый Соломон говорил.
Мне кажется, самая большая радость для взрослых в семье – это возможность отбросить суету и просто побыть со своими детьми. Детям ведь важно внутреннее общение, а не внешняя его сторона. Хоть цветочки с ними собирай, хоть за шишками в лес сходи – детям не нужно многого, лишь бы ты сам был с ними сейчас, в этот момент, и сердце твое не было занято посторонними, внешними проблемами. Порой этого открытого общения не хватает – а именно в нем соприкасаются человеческие души.
Сейчас во многих семьях общение заменяется зачастую раздельным просмотром всяческих медийных устройств: компьютеры, телевизоры, телефоны… Конечно же, есть огромное количество полезных, прекрасных фильмов, сказок. Только не надо включать их детям – и уходить. Останься с ребенком, обсуди с ним увиденное. Ребенок стремится к этому, ждет этого. Вы удивитесь, как они ждут этого общего досуга. А если в семье каждый занят сам собой — в ней нет духовного единения, и потому так быстро теряется связь между родителями и детьми, теряются даже такие простые вещи, как общая трапеза, во время которой тоже есть возможность общения, возможность для взрослых что-то рассказать детям. А если дома вместе есть молитва, вместе, всей семьей, пост – это очень сближает членов семьи. Ведь семья – это когда вместе. Возможности у всех разные, порой получается редко бывать дома – но семейность, ощущение того, что мы вместе, никуда не уходит, несмотря ни на что.
Часто Господь показывает нам на примере наших детей то, что есть в нас самих, позволяя исправить те качества, которые наши дети так или иначе перенимают от нас и с которыми мы до этого не могли справиться. Если ты перестал обращать внимание на какую-то неправду своего сердца, то обязательно захочешь исправить ее, увидев в своем ребенке.
— Расскажите, пожалуйста, о своей недавней поездке в Святую землю.
— Это вторая моя поездка на Святую землю, и она разительно отличалась от предшествующей. Первая поездка была наполнена горячим желанием начерпать и унести в сердце как можно больше впечатлений, связанных с евангельской историей. Хотелось как можно больше увидеть, запомнить, везде побывать, вспомнить, как в Евангелии говорится о тех или иных событиях.
Вторая поездка, состоявшаяся в конце мая этого года, была другой. Принципиально другой. Если прежде я путешествовал в качестве ведомого, то в это раз, по благословению нашего владыки, оказался сопровождающим нашей группы. Группа была очень хорошая – от этого ведь тоже много зависит. Радовало взаимопонимание, простота и открытость человеческих сердец. Никто не капризничал, все понимали, что, почему и зачем мы делаем, люди очень осознанно подошли к поездке. Было очень хорошо, безмятежно и спокойно. Господь за дни, проведенные на Святой земле, дал нам почувствовать, что в этом мире нужно как можно больше уповать на Бога.
Размышляя потом, почему эти восемь дней в поездке дались нам так легко, я понял, что одна из причин как раз в этом – там ты мог всецело отдать себя в руки Господа. Ты далеко от дома, в незнакомой стране, ничего от тебя практически не зависит, и в сущности, всё, что с тобой будет происходить – в руках Божиих. В нашей мирской жизни именно этого нам порой так не хватает. Теоретически мы понимаем это, читаем молитвы, повторяя: «да будет воля Твоя». Но осознать эту волю сердцем получается не всегда.
День настал – а дальше на всё воля Господня. Планировали поехать куда-то – а доедем мы, не доедем, приедем ли на два часа позже, застанем ли нужных нам людей, мы не можем знать заранее. И в этом нет какого-то негатива, напротив, потеря становится обретением: пока у нужной нам организации обед, мы можем пешком подняться на вершину горы Фавор. Не маршруткой туда приехать, а подняться так, как делал это в земной жизни Господь, потрудиться для того, чтобы туда взойти. И во всем так: когда со спокойным, не осуждающим никого сердцем ходишь по земле, смутить тебя, вывести, «вышибить» из этой колеи очень сложно. В любой ситуации. В этом крепнет наша вера и упование на Господа, которому мы доверяем свою жизнь.
Святитель Филарет Московский в своей молитве говорит: «Господи! Не знаю, что мне просить у Тебя, не ведаю, что мне полезно. Помоги мне и научи меня, как принести пользу людям и Церкви, не свое человеческое принести в мир, а волю Твою — научи меня молиться! Сам во мне молись». Святитель говорит это искренне – в нем живет осознание, желание того, чтобы Господь явил в мир через нас как можно больше Своей правды, а не нашего человеческого волеизъявления.
И еще одно, что я вынес из этой поездки – понимание того, что вера наша должна быть очень крепкой. Глядя на ортодоксальных иудеев, мусульман, понимаешь — православные должны быть тверды, как кремень. Мы не должны колебаться в вере, соглашаясь, к примеру, с тем, что не обязательны Таинства, что Бог – в душе… Дьявол хочет разрушить все до основания, поэтому человек должен держаться за Церковь, а православный христианин и вовсе — должен жить в Церкви. Без Церкви нет спасения. Мы не справимся одни, не выстоим. Нам нужно крепко держаться за Бога – и тогда Он будет нас вести по этой жизни в лоне той самой православной Церкви, Главой которой Он и является.
Записали Анна Романова и Елизавета Козлова
Дата публикации — 6 февраля 2018 года.