Совсем скоро музыкальная школа №1 имени П.И. Чайковского отметит 90-летие со дня основания. Среди сегодняшних педагогов этого образовательного учреждения есть те, кто проработал здесь около полувека. Одна из них – Елена Григорьевна Николаева, педагог по классу фортепиано.
На самом деле, со школой имени Чайковского ее жизнь связана уже дольше, чем полвека: ведь она получила здесь азы музыкального образования, а наставником в исполнительском мастерстве у нее была сама Мария Луарсабовна Челищева. Ее приемы и подходы к процессу обучения Елена Григорьевна использует и сегодня, на уроках со своими юными воспитанниками. А те, как правило, и не подозревают, что в буквальном смысле «находятся в двух шагах» от великих русских музыкантов и композиторов: один шаг – от педагога Николаевой к ее наставнице М.Л. Челищевой, а второй – от Марии Луарсабовны к ее учителям, преподававшим в Московской консерватории в начале ХХ века, — Сергею Рахманинову и Константину Игумнову.
Историю музыкальной школы имени П.И. Чайковского рыбинцам еще предстоит написать, и, несомненно, самыми яркими страницами этого повествования будут рассказы о судьбах и характерах ее педагогов.
Сегодня в «Рыбинской среде» о судьбе музыкальной школы, ее истории и перспективах, а также о нелегком труде педагога рассуждает один из самых опытных педагогов музыкальной школы №1 имени П.И. Чайковского Елена Григорьевна Николаева.
— Елена Григорьевна, как получилось, что вы стали учиться музыке?
— Здесь, в музыкальной школе имени Чайковского работал мой отец, Григорий Семенович Кузьмин. Он вел класс духовых инструментов. Он и привел меня сюда. Отец по образованию был военный капельмейстер, а здесь в Рыбинске, руководил оркестром Дворца Культуры полиграфзавода. А в школе Чайковского мне очень повезло с педагогами. Директором школы в ту пору был Александр Кузьмич Антонов. Как и Мария Луарсабовна, он был выпускником Московской консерватории и до некоторых пор был директором Ярославского музыкального училища имени Собинова. Позднее так сложились обстоятельства, что он переехал в Рыбинск, и здесь возглавил единственную тогда музыкальную школу. Что касается Марии Луарсабовны, то я жалею лишь о том, что не успела побольше расспросить ее о тех годах, когда она училась в Москве, — ведь это было время расцвета русского искусства, и она видела выступления Шаляпина, Собинова и знаменитых русских актеров. Рахманинов в консерватории преподавал сольфеджио, а исполнительскому мастерству училась Челищева у самого Игумнова – основателя русской исполнительской фортепианной школы. Елена Николаева.
Муж Марии Луарсабовны был актером, с ним она сюда и приехала. И здесь музыки она не оставила, а открыла музыкальные классы – в доме на улице Чкалова, где сейчас установлена мемориальная доска. Среди рыбинских купцов были любители музыки, игравшие на виолончели, скрипке. Также были и купцы-меценаты, которые приглашали их музицировать в свои дома. Так однажды небольшой ансамбль, в котором на фортепиано играла и Мария Луарсабовна, был приглашен в Кстово, на дачу к Мыркину.
А классы Челищевой пользовались большой популярностью. После революции вся эта уже в какой-то степени налаженная система музыкального образования перешла в ведение государства, и стала музыкальной школой имени П.И. Чайковского.
-Каким педагогом была Мария Луарсабовна?
— Очень требовательным. Со стороны она казалась человеком неприступным, и потому все ее побаивались. Но на самом деле в общении она была очень жизнерадостным человеком. И впоследствии мне повезло и в том, что, когда я пришла сюда работать, еще застала и Марию Луарсабовну. Она обладала непререкаемым авторитетом. Но в то же время была общительна, любила веселые кампании, и никогда не отказывалась от возможности принять участие, например, в коллективном выезде на природу. Немного позднее меня на работу в школу пришли еще несколько молодых специалистов, среди которых тоже были ученики Марии Луарсабовны, и ко всей нашей группе она относилась с большой симпатией.
— В этом году исполнилось 125 лет со дня рождения Челищевой. Готовит ли школа какие-то мероприятия по этому поводу?
— Насколько я знаю, осенью планировали провести очередной конкурс ее имени. Но в последнее время все чаще слышу разговоры о сокращении финансирования, в том числе и на конкурсную работу.
Вспоминая М.Л. Челищеву, нужно отметить, что такие люди, как она, вошли в историю развития культуры нашего города. Важно не только помнить о них, но и хранить облик исторической части города, в которой они жили и работали. Кстати сказать, Мария Луарсабовна рассказывала, как она участвовала в концерте по случаю открытия новой биржи (ныне – здание городского музея).
-Елена Григорьевна, за те полвека, что вы работаете здесь, школа переживала разные времена. Когда было лучше всего работать?
— Когда я только начала преподавать здесь, заниматься в музыкальной школе было очень престижно. Это был просто какой-то бум, и все хотели непременно отдать детей учиться музыке. Конкурсы были громадными, мы рассматривали больше сотни заявлений. Правда, больше всех других музыкальных инструментов тогда был популярен баян. Фортепиано было на втором месте. Но проблема была в том, что негде было купить инструменты. Немного позднее их стали выпускать в достаточном количестве. Причем, фортепиано, например, стали делать на мебельных фабриках, и, конечно, это были инструменты разного качества. Но желающих учиться было много. Кроме нашей школы в Рыбинске открылось еще несколько музыкальных школ, и они не испытывали недостатка в учениках. С тех пор постепенно количество поступавших все время уменьшалось, и уже в 90-е годы спад наступил очень серьезный.
Система музыкального образования в нашей стране в своем роде уникальна – где еще, в какой сфере обучение построено, в основном, на индивидуальных занятиях? В то же время, как рассказывал В. Тришин, руководивший хором мальчиков, однажды вопрос о закрытии музыкальных школ ставился на уровне правительства. Но тогда вмешались видные деятели культуры, музыканты, композиторы, и, к счастью, этого не произошло. В 80-е годы на педсоветах мы неоднократно слышали состороны дирекции: «Нам бы только выжить!» Сегодня снова приходится, к сожалению, слышать вопрос: зачем нам так много музыкальных школ? В свое время, когда их открывали, никому не казалось, что их слишком много. Пока, к счастью, ни о каких реформах в этом смысле речь не идет. Но финансирование уменьшается.
— Чем грозит обществу такое сокращение финансирования? Например, когда перестают финансировать ту или иную спортшколу, результаты становятся видны очень скоро: у нас больше не появляются мастера в этом виде спорта, Рыбинск больше не звучит на соревнованиях высокого уровня, и вообще выпадает из поля зрения не только болельщиков, но и тех, кто готов вкладывать инвестиции в развитие спорта. А что происходит в сфере музыкального образования?
— Известно, что у наших педагогов заработки всегда были маленькие, и сейчас они остаются такими. Но сегодня их снижают еще больше, – уменьшая нагрузку учителя. При том, что учащихся не становится больше. Если ничего не изменится, то со временем музыкальные школы закроются сами собой, а в тех, что останутся, некому будет работать. Потому что молодежь не идет на такие заработки. И получается заколдованный круг! Если школ не будет, то кто будет поставлять студентов в училища и консерватории? Большую реку снабжают водой маленькие речки и ручейки. Если пересохнут речки и ручейки, то и река со временем перестанет существовать. Точно так же складывается все и в образовании, в том числе и в музыкальном. Два года назад президент сказал, что государственная поддержка будет гарантирована только престижным учреждениям образования, таким, к примеру, как Московская и Санкт-Петербургская консерватории, остальные высшие учебные заведения должны будут финансироваться из региональных бюджетов. Раз так, то еще неизвестно, как региональная власть решит: нужно ли ей поддерживать образование и сможет ли она поддержать все существующие образовательные учреждения? Очевидно, так будет и на местном уровне.
— Почему, на ваш взгляд, молчат учителя? Они согласны с таким положением вещей?
— С одной стороны, учительская среда – среда интеллигентов. С другой стороны, они привыкли к достаточно скромному существованию. Ведь таким оно было почти всегда. Если в прежние, социалистические времена бюджет выделял на культуру три процента, то сейчас речь идет уже о долях процента. И тогда, и сейчас финансирование этой сферы осуществлялось по остаточному принципу.
— Так что же – музыкальное образование снова становится привилегией избранных?
— Да, именно так. Ведь в музыкальном образовании, как ни в каком другом, особенно ценны индивидуальные занятия. Но в то же время – чем измерить общественную ценность широкой доступности такого образования? Никакими деньгами точно не измерить.
— Как объяснить тот парадокс, что число людей, увлекающихся музыкой, не уменьшается? Я спросила однажды у музыканта одной довольно популярной группы — записывает ли он в нотах ту музыку, что сочиняет сам? Он ответил: «А зачем? Я делаю аудиозапись и этого достаточно».
— Если музыкант, сочинивший музыку, не записывает ее в нотах, то ее никто никогда не исполнит. И потом, наверное, речь идет не о классической музыке. Я бы не сказала, что растет число людей, увлекающихся классикой. Оно и не может расти, потому что классической музыки, кроме как на канале «Культура», вы нигде, пожалуй, и не услышите. Но, насколько я знаю по сегодняшним своим ученикам, этот канал не пользуется широкой популярностью.
Кроме того, сейчас и у родителей часто встретишь такую установку: «я заплатил за музыкальное образование, привел к вам ребенка, а дальше – ваша работа, вы обязаны научить его музыке». Они не понимают того, что если в семье нет общего интереса к музыке, то и ребенка очень сложно заинтересовать этим непростым, не всегда понятным делом. Очень хорошо, если в семье есть человек, который учился когда-то в музыкальной школе, и можно музицировать вместе с ребенком. Это большое дело! Ведь пока ребенок маленький, он не всегда способен понять, зачем ему нужно сидеть подолгу на занятиях, потом заниматься дома этими гаммами… А когда он садиться за инструмент вместе с кем-то из близких, ему уже не нужно объяснять, почему он должен учиться музыке. Да и семья от таких совместных дел становится крепче, и вопрос совместного досуга решается легче. И я уверена, что эти дети потом приведут в музыкальную школу и своих детей!
— Скажите, сколько за эти годы у вас было учеников?
— Общее число не скажу – не считала. Но с учениками мне в жизни опять же повезло – мне всегда попадались хорошие дети. Из тех, кто продолжил музыкальное образование, восемь моих бывших выпускников сейчас работают в нашей школе. Есть и такие, кто преподают музыку в других школах, в том числе и в Ярославле. Одна из выпускниц – Марина Кравец – работает в музыкальной Академии имени Гнесиных в Москве. Она доцент кафедры концертмейстерской подготовки. Это с самого начала был очень целеустремленный человек. Как концертмейстер она участвовала в конкурсах имени Чайковского, имени Глинки. Так что ее карьера сложилась очень успешно.
— Елена Григорьевна, для вас, судя по всему, выбор профессии в свое время не представлял особой сложности – вы выросли в музыкальной среде. А ваши дети? Какую роль сыграла музыка в их жизни?
— Моя дочь в свое время окончила музыкальную школу, а сын отучился только пять лет, а затем категорически отказался. Дочь была способной ученицей – она закончила не только фортепианное отделение, но и класс гитары. На отделение гитары она и поступила в Ярославское музыкальное училище. Но проучившись два года, приехала домой и сообщила мне, что уходит, и что будет поступать в театральное. Для меня это была неприятная неожиданность, но она сделала именно так, как собиралась. Окончив Ярославский государственный театральный институт и некоторое время поработав, она вновь поступила учиться – в этот раз на режиссерское отделение Щукинского театрального института в Москве, в лабораторию знаменитого мастера, профессора Леонида Хейфеца. И вот недавно на сцене Рыбинского театра драмы состоялась премьера ее дипломной работы – спектакля «Афинские вечера». Спектакль мне понравился. Но если вернутся к тому, о чем мы с вами только что говорили, то профессия режиссера сегодня тоже не может обеспечить серьезного заработка, потому что большинство театров теперь переходят к автономному существованию.
— И все-таки музыкальное образование дает человеку серьезное преимущество в жизни. Разве не так?
— Конечно, только нужно, чтобы это научились ценить в нашей стране. Не так давно я слышала, как одна девушка из небольшого сибирского города рассказывала, как ее приняли в Гарвардский университет. Оказалось, что решающее значение имели не ее высокие аттестационные баллы (там все имеют такие баллы, иначе они бы ни стремились в Гарвардский университет), а ее свидетельство об окончании музыкальной школы.
Я думаю, что учить музыке нужно всех. – Не ради престижа, а ради того, чтобы воспитать как можно больше культурных, порядочных людей. Любые звуки, которые мы слышим, так или иначе оказывают на нас воздействие. Потому правомерен вопрос: какие это звуки и как они на нас действуют? Сейчас ученые доказали благотворный терапевтический эффект классической музыки, оказываемый не только на человека, но даже на животных и растения.
Искусство, в данном случае музыка, является мощным средством в формировании личности, эмоционального мира человека, в развитии его творческого потенциала, который необходим в любой сфере деятельности. Поэтому музыка должна стать частью образования каждого человека, и, в первую очередь, детей. На протяжении 90 лет музыкальная школа имени Чайковского успешно выполняет эту задачу.
Записала Анна Романова