Еще одна публикация Леонида Иванова, историка, исследователя документальной истории Рыбинского края, участника Рыбинской археологической экспедиции, посвящена монастырским землям, находившимся по обоим берегам Волги там, где сегодня на карте страны значится Рыбинск и его окрестности. Какую роль сыграл в истории края монастырский общежительный устав преподобного Сергия Радонежского? Узнаем об этом из целого ряда архивных документов.
Общежительный устав и монастырская собственность
Как накопление монастырями богатств, земель, сел, деревень, рыбных ловель, охотничьих и бортных угодий сочеталось с принципами отречения монашествующих от суетного мира? В соответствии с византийским церковным правом, монах не мог иметь личной собственности, но пользовался собственностью монастырской. И получаемые монастырями доходы направляли на строительство и украшение храмов, церковное образование и благотворительность, и лишь меньшую их часть разрешалось тратить на повседневные нужды и пропитание монахов. Кроме того, церковные уставы требовали исполнения монахами различных послушаний, в том числе трудов на нужды всей братии.
Особенный акцент на этом делал общежительный устав, широко внедренный в русскую монастырскую практику основателем Троицкой обители преподобным Сергием Радонежским при поддержке митрополита московского Алексия в середине XIV в. Житие преподобного так описывает это начинание, принятое по получении им грамоты от Вселенского патриарха: «И распределяет блаженный и премудрый пастырь братию по службам: одного ставит келарем, а других в поварню и для печения хлеба, еще одного назначает немощным служить со всяческим прилежанием; в церкви же ставит: во-первых, екклесиарха, а потом параекклесиархов, пономарей и других… Повелел он твердо следовать заповеди святых отцов: ничем собственным не владеть никому, ничто своим не называть, но все общим считать…»[1].
Преподобный Сергий благословляет трудящихся. Миниатюра из лицевого жития.
Сам порядок общинножития требовал сооружения специальных зданий — общих трапезной, поварни, пекарни, а также различных хозяйственных построек и т. д. Такой порядок жизни стимулировал сначала деревянное, а затем каменное монастырское строительство, дававшее современникам заказы, результаты которых радовали глаз и душу потомков их создателей. В то же время, понятно, что основывая Троице-Сергиев монастырь, Игумен земли русской не ставил перед собой земную цель создать одного из наиболее крупных феодальных собственников XV–XVII вв., в руках которого только к концу шестнадцатого столетия было более 2780 поселений. Часть из них ранее были владениями приписных к Троицкому монастырей. При этом, по подсчетам историков, число троицкой братии, начиная с двенадцати при Сергии Радонежском, в XV веке выросло до 100-150 человек, а в конце XVI века достигло 220[2].
Спектр земельных операций Сергиевой обители в нашем крае с XV в. неуклонно расширялся: она не только принимала земельные пожалования, но и сама покупала и обменивала землю для разросшегося монастырского хозяйства. Среди вкладчиков монастыря, кроме даривших земли, селения и угодья «в вечный поминок по душе, своего для спасения» и как вклад при пострижении близких, появляются люди и семьи с земными мотивами и потребностями: «за долг», с правом родового выкупа, с условиями получения разного вида социальной помощи от духовного учреждения – получение денег, поступление в состав слуг, устройство судьбы детей и т. д. Наибольшее количество актов по различным видам сделок и вкладов в Троице-Сергиев монастырь на территории Ярославского края было совершено с землями, селениями и угодьями близкого к обители Переславского уезда – 101. В Ярославском уезде таковых было лишь 17.
Левый берег Шексны от Ухры до Инопажи
О некоторых пожалованиях обители преподобного Сергия Радонежского в нижнем течении Шексны мы уже рассказывали на страницах журнала «Рыбная слобода»[3], обратив внимание читателей на то обстоятельство, что землевладельцы-вкладчики XVв. часто использовали право «обратного выкупа». По этой причине некоторые села, деревни и пожни в округе Усть-Шексны и Рыбной слободы могли стать вкладами в монастырь не один раз.
Так, в частности, случилось с деревней Чевское (Човское) на берегу одноименного левобережного притока реки Шексны (река Чага в Рыбинском районе, которую после вклада княгини Аграфены Шехонской 1432-1445 гг.[4] выкупили в свое владение ее сыновья Семен и Василий. А затем, после продажи ими земель великой княгине Московской Марии Ярославне до 1462 г., и последующей передачи ею в 1473 г. волости Усть-Шексна своему сыну Андрею Большому Угличскому, деревня Чевское вновь оказалась вложена уже им в Троицкий монастырь. Между 1478-1482 гг. князь Андрей Васильевич выдал грамоту игумену Троицкого монастыря Паисию на «деревню Човскую и пожню на реке Шексне», «…что косят крестьяны Петровские стороны…»[5]. Кроме того, грамотой 1474/78гг. монастырю передавалась десятая часть улова с Усть-Шехонского еза [6]. За 40 лет до этого княгиня Аграфена уже жаловала четвертого троицкого игумена Зиновия правом ловли осетров на нем: «Да дали есмы в реце в Шехстне … езе оустенскии Шехонскии, бьют ею, там, где им любо.»[7].
В 1466 г. купившая волость Усть-Шексна у Семена и Василия Шехонских великая княгиня Мария Ярославна дала жалованную тарханную и несудимую грамоту вдове боярина Василия Михайловича Шеи Морозова [основателя рода Шеиных] Стефаниде и ее сыну Димитрию на села Ивановское, Лаврентьевское, Погорелово с деревнями в Вольской волости Пошехонского уезда. В период 1484-1488 гг. Димитрий Васильевич Шеин выкупил у Троицкого монастыря эти вотчинные земли, села, деревни и «луг Шашпал на Усть-Нахты» на реке Шексне в Пошехонском уезде, о чем свидетельствует сохранившаяся купчая (выкупная) грамота: «Се аз, … купил есмь у Троицкаго Сергиева монастыря игумена у Макария и у келаря Вениамина, и у всех старцев Сергиева монастыря свою отчину землю село Лаврентьевское, да Ивановское, да Тупиково дворище, да Роканово селище,…что отдала мати наша Стефанида по Семене по Баташе..А дал есмь на тех землях пятнадцать рублев, да пополнека корову…»[8]. В 1506 г. после гибели Д. Шеина его вдова вновь вложила эти земли в Троицкий монастырь. Именно эти населенные пункты, луга и пожни близ современных с. Огарково и с. Милюшино Рыбинского района были в кон. XVI в. зафиксированы как владения Троице-Сергиева монастыря Писцовой книгой Пошехонского уезда. Но в числе троицких владений на левобережье Волги и Шексны оказались не только они.
В 1442/43 гг. внук Дмитрия Донского, можайский князь Иван Андреевич, жалует Троице-Сергиеву монастырю «в своей вотчине монастырь Юрий Святый в Раменейце да Поповские на реце на Шексне со всем тем, што к тому монастырку и Поповским издавна потягло, куде топор, коса ходила. А хто имет жити людеи старожильцев, и тем людем старожилцем не надобе ни мыт и тамга, никоторая дань, ни писчая белка, ни ям, ни подвода, не надобе им никоторая дань, не надобе им никоторая пошлина. А волостели мои, ни их тивуны не всылают к тем людям ни по что, ни судят их ни в чем, а довотщики их побора не берут. А судит свои люди игумен сам, или кому прикажет…»[9]. Владения Ивана Андреевича граничили с Шехонским княжеством по реке Пушме на правобережье Шексны, согласно упоминанию во второй грамоте княгини Аграфены Троице-Сергиевому монастырю[10]. Грамота 1442/43 гг. указывает на то, что часть владений Ивана Андреевича была и на левом берегу реки Шексны. Причины их появления у можайского князя на землях, изначально входивших в Шехонский удел потомков Романа Васильевича Ярославского, нам неизвестны. Возможно, Иван просто купил эти земли у Шехонских князей, столь часто в ту пору нуждавшихся в деньгах. Переданный можайским князем монастырь Юрия в Раменейце был ктиторским, то есть основанным по его инициативе (аналогично Никольскому монастырю на Шексне, основанному князьями Шехонскими). Но, в отличие от Никольского, Юрьевский монастырь стал приписным к обители Сергия, и в таком статусе просуществовал не менее ста лет[11]. С точки зрения упоминания в документах – это второй по древности монастырь в округе Усть-Шексны и Рыбной слободы из восьми известных нам обителей XV–XVII вв.
В разгоревшейся во 2-й четв. XV в. феодальной войне потомков «дома Ивана Калиты» политическая ориентация князя Ивана Андреевича менялась несколько раз. Он то поддерживал другого внука Дмитрия Донского и своего троюродного брата – московского князя Василия Васильевича. То перебегал на сторону его врага – своего дяди Юрия Звенигородского, вместе с которым в конце марта 1431 г. вошел в Москву после недельной осады. То опять вставал под знамена великого московского князя. Именно Иван Андреевич помог еще одному своему троюродному брату — Дмитрию Юрьевичу Шемяке — в феврале 1446 г. овладеть Москвой, схватить в Троицком монастыре и затем ослепить великого князя (получившего из-за этого прозвище Василия Темного).
В жалованной грамоте Троице-Сергиеву монастырю от марта 1454 г. к объему ранее сделанных пожалований в нижнем течении Шексны Иван Андреевич добавил, помимо монастыря Юрия в Раменейце и Поповского на Шексне, еще Харенец и Кастовец, также вклинивавшиеся в удел князей Шехонских на левом берегу Шексны[12]. Не исключено, что эти приобретения были сделаны князем Иваном у Семена и Василия Шехонских в краткий период нахождения на московском столе Дмитрия Шемяки. Можайский князь попытался затем передать эти земли Троице-Сергиеву монастырю, но после поражения Шемяки это пожалование не было признано Василием Темным. У самого Ивана Андреевича летом 1454 г. великий князь «за его неисправление» отобрал Можайск. Это спровоцировало его бегство вместе с женою и детьми в Литву, где, получив от польского короля Казимира IV города Чернигов, Стародуб, Гомель и Любеч, он до своей смерти в 1483 г. пытался «сколотить» антимосковский союз Литвы и Великого Новгорода. Во владения Сергиевой обители Харенец и Кастовец попадут лишь через 30 лет, по жалованной грамоте 1478–1482 гг. троицкому игумену Паисию, выданной Андреем Большим Угличским, владевшим волостью Усть-Шексна в 1473–1492 гг.[13] Это еще одно доказательство того факта, что эти деревни входили в начальный состав Шехонского удела – будущей волости Усть-Шексна, наряду с монастырем Юрия в Раменейце.
Писцовая книга Пошехонского уезда 1593–1594 гг. не фиксирует у Троице-Сергиева монастыря владений на правом берегу Шексны, упоминая только левобережные: «В Волской волости погост Подъяблонной [совр.с.Милюшино-Л.И.], а на погосте церковь Живоначалные Троицы, вверхъ [то есть шатровая-Л.И.], древяна, ветха, служити в ней не мочно, да теплая церковь Сергия чюдотворца, древяна, клетцки, а в церквях образы, и свечи, и кадило, и у церквей клепала железное—мирское строенье, да на погосте ж в келье церковной дьячок, в келье понамарь, в келье проскурница, да 4 кельи, а в них живутъ нищие, а питаютца о церкви Божие»[14]. Интересная деталь – храмы в этих троицких владениях в Пошехонье не имели колоколов. Вместо них использовали железное клепало (лист железа, согнутый полукругом), средства на которое были собраны крестьянским «миром». Чтобы призывать прихожан на церковную службу, по нему били не палками, а молотками – почти так, как отбивают (клепают) молотками косы. Отметим здесь, что из жития преподобного Сергия Радонежского известна введенная им традиция созывать братию на молитву не звоном колокола, а ударами в било – кусок железа[15].
Зато богослужебных книг было в достатке: два Евангелия, два «Апостола», Охтай (Октоих) «на восемь гласов», Часослов, Триодь для служб в Великий пост, «Трефалой» (Минея Праздничная), три Псалтири, Минея, служебник. Троицкий монастырь был одним из духовных центров Московского государства уже в конце XV в. В его библиотеке было более 300 книг, велось летописание, переписывались книги. Очевидно, в Сергиевой обители заботились о том, чтобы храмы в ее владениях были обеспечены всем необходимым для полноценной богослужебной жизни.
Храм в Подъяблонном погосте. фото 1996 года.
Помимо погоста Подъяблонный, к Троице-Сергиевой лавре относилась одноименная погосту деревня, а также уже знакомые по вкладам семьи бояр Шеиных в Троицкий монастырь деревни Тупиково, Роканово, Ивановское, Лаврентьевская. Большинство этих населенных пунктов до сих пор существуют на территории современного Рыбинского района.
В Писцовой книге имеется описание еще одного владения Троицкого монастыря в Пошехонье: «Починок Раменской, на речке на Волготне, а на погосте церковь Сергия чюдотворца, древяна, клетцки [то есть состоящий из срубов-клетей – Л.И. ] с папертью теплой, а в церкви образы и книги и ризы, да у церкви ж 2 колокола да клепало все мирское строенье; да у погоста ж во дворе поп, во дворе дьячок церковной, во дворе понамарь, во дворе проскурница, да 4 кельи, а в них живут нищие, а питаютца о церкви Божьеіі… Деревня Поповское, на речке на Шексне, a в ней крестьян 7 дворов, двор монастырскои, да 2 двора крестьянских пусты …да к той же деревне луг монастырской Нахта» [16]. Перед нами описание бывшего вклада князя Ивана Андреевича Можайского: приходской храм с кельями для нищих, в который превратился приписной к Троицкой обители монастырь Юрия в Раменейце. При этом в храме, в отличие от погоста Подъяблонный, были в наличии колокола, сохранявшиеся, вероятно, со времен существования здесь монастыря. Сам монастырь до превращения в приходской храм оставался небольшим, что характерно для средневековых ктиторских обителей.
Деревня Поповское в хозяйстве Троицкого монастыря играла в XVI в. еще одну важную роль – «да приходитъ с Белаозера манастырская рыба, и что покупают на монастырской обиход свежую рыбу в Поповском, а они ту рыбу провадят в троицкое ж село въ Коприно дважды в год,…да они ж возят мережи рыбные с Мологи в Ярославль на рыбиые ловли…»[17]. Кроме рыбы и рыболовных приспособлений, из Поповской в Троицкий монастырь направляли подводы и заготавливали для обители дрова.
Таким образом, за счет пожалований князей Ивана Андреевича Можайского и Андрея Большого Угличского, а также бояр Шеиных, в течение XV в. на левом берегу Шексны, на территории бывшего удела Шехонских князей, во владениях Троицкого монастыря оказалось два пoгоста с тремя храмами, 13 деревень и 1 починок. В кон. XVI в. в них было 62 жилых крестьянских и 3 жилых бобыльских двора, в которых переписью 1593/94 гг. учтено 70 человек мужского пола (кроме этого, писцы учли 7 пустых дворов и 4 дворовых места, 4 двора священников и дьяконов, 2 двора проскурниных и 8 келий нищих). Троицкие владения сохранялись на левобережье Волги и Шексны и в семнадцатом столетии: в фонде 281 Российского архива древних актов (РГАДА) в г. Москве сохранилась выпись Поместного приказа 1668/69 г. из писцовых книг 1626/27 г. Юрия Редрикова и подьячего Петра Наумова архимандриту Троице-Сергиева монастыря Феодосию с братией на монастырские владения: погост Подъяблонный, сельцо Човское, деревни Ивановское, Гарнышево и другие с пустошами «в волости в Вольской» Пошехонского уезда[18].
Череможская волость на правом берегу Волги
Если в XV в. Троице-Сергиев монастырь имел в нашем крае владения только в волости Усть-Шексна, то в следующем, шестнадцатом столетии они появились и в правобережной волости Черемха. Типичный пример сложной сделки монастыря с частным владельцем – получение в 1544/45 г. села Коприно в Череможской волости Ярославского уезда (ныне – Рыбинский район) по вкладу потомка моложских удельных князей — Ивана Васильевича Третьяка Ушатого. 
Несмотря на форму «вклада», Троице-Сергиев монастырь фактически купил за 400 руб. земледельческо-промысловый комплекс с починками, пустошами, займищами «и со всем тем, что к тому селу и к деревням и к починкам и к пустошам и к селишком из старины потягло, куды ходил топор и плуг и коса и соха, со всем угодьем …и с лесы и с луги и с пожнями и перевесы и с рыбною ловлею«. Предусмотренная князем Ушатым возможность выкупа Коприна для его «братьев и братаничев» в 400 руб. не была реализована, и село с округой оставалось в вотчине Троицкого монастыря вплоть до самой поры ее cекуляризации (обращения в собственность государства) в восемнадцатом столетии. Во вкладной книге Сергиевой обители записано о том, что «дал вкладу князь Иван Васильевич Ушатой Третьяк по отце своем князе Василье, а молитвенное имя Перфирье, да по матери своей княгине Домне, да по дяде своем по князе Костянтине, во иноцех Касьяне, и по себе вотчину свою в Ярославском уезде село Коприно». Сам князь Иван Васильевич через пять лет после пожалования Коприна умер, ранее приняв постриг в Троице-Сергиевом монастыре[19]. Во вкладной книге Сергиевой обители маем 1551 г. отмечен вклад княгини старицы Киликеи (вдовы князя Ивана Ушатого) — денег 50 руб. и вещи[20].
По соседству с вотчиной князя И. В. Ушатого располагались владения его брата, князя Бориса Васильевича. Межа владений двух братьев подробно описана в данной грамоте 1544/45 г. монастырю. О вкладе деньгами (500 руб.) его младшего брата Бориса запись во Вкладной книге Троицкого монастыря сделана под 19 апреля 1564 г. Сам Борис Васильевич Ушатый позднее также намеревался дать Троицкому монастырю одно из своих сел – Кривцово. Судя по записям в Кормовой и Вкладной книгах Троицкого монастыря, село так и не было пожаловано. В 1564 г. его отобрал Иван IV, дав 100 руб. «компенсации». Тем не менее, имена князей Ивана и Бориса Ушатых, их отца, матери Домны, жены Ивана инокини Киликеи и других представителей княжеского рода Ушатых упоминаются в Троицком пергаменном Синодике ХVI–ХVII вв.
13 октября 1547 г. на село была получена жалованная тарханно-несудимая грамота Ивана IV. Тарханные грамоты (от тюркского «тархан» – привилегированный человек) фиксировали освобождение от основных государственных повинностей и налогов. Этим документом закреплялось освобождение троицких владений в Коприно и вокруг него от дани, ямских денег (содержания ямщиков и проезда гонцов), посошной службы (снаряжения крестьянского ополчения – посошной рати), городового дела (строительства и ремонта крепостей), мыта (платы за провоз товаров), тамги (платы за продажу товаров), кошения и возки великокняжеского сена, кормления его коней, строительства дворов для великого князя, его наместников или волостелей, возведения мостов и гатей, ямских дворов, от обязанности тянуть к сотским и дворским «во всякие розметы». 17 мая 1551 г. грамота была подписана с ограничениям: «опричь ямских денег и откупных и посошные службы и тамги и мыта»[21].
Первое дошедшее до наших дней подробное описание троицких владений в Череможской волости было сделано в 1593/94 гг., то есть почти на полвека позже пожалования Ивана Ушатого. Помимо села Коприно, они включали в себя 46 деревень, 11 починков, 3 «займища живущих» и 9 пустошей. Починками назывались свежевспаханные участки земли, займищами (заимками) – одиночные дворы, расположенные близ русла рек, пустошами – заброшенные пашни или деревни. В этих местах располагались 2 монастырских двора, 184 двора крестьянских со 187 жителями мужского пола, а также 15 бобыльских дворов с таким же количеством их хозяев. Бобылями в то время называли крестьян, не имевших своей пахотной земли. Далеко не все из них были холостяками: писцовая книга указывает «бобыльских вдов».
Среди крестьян – бобылей мы встречаем нескольких «приходцев», недавно переселившихся в монастырские владения. Согласно ст. 57 Судебника Ивана III 1497 г., подобные переходы могли совершаться «из волости в волость, из села в село в течение одного срока в году: за неделю до осеннего Юрьева дня (26 ноября) и в течение недели после осеннего Юрьева дня». При этом крестьянин был обязан заплатить прежнему хозяину за пользование двором – в лесной полосе эта плата составляла полтину. Если крестьянин жил у землевладельца год, то он платил четверть стоимости двора, если два года – половину стоимости двора, три года – три четверти, а за четыре года он был обязан уплатить стоимость всего двора. Охотно принимая «приходцев», монастырь всячески сопротивлялся их выходу («отказу»). Первые грамоты великих князей московских Троице-Сергиеву монастырю с такими ограничениями известны с 1455–1462 гг. по соседнему с Ярославским Угличскому уезду. В 1581 г., в условиях крайнего разорения страны и бегства населения, царь Иван IV начал вводить «заповедные лета», запрещающие крестьянский выход. Мера эта касалась только наиболее пострадавших территорий и была временной. В 1592–1593 гг. Указом царя Федора Иоанновича «заповедные лета» были вновь введены уже во всем Московском царстве. Основанием для прикрепления крестьян к тому или иному владельцу объявлялись записи в писцовых книгах. Упоминание в дошедших до нас писцовых книгах 1593/94 гг. о проживании крестьян в деревнях Троицкого монастыря в Ярославском и Пошехонском уездах является подтверждением исполнения этого указа. Для того, чтобы пресекать его неисполнение, в 1597 г. указом «об урочных летах» был введен пятилетний срок сыска беглых крестьян. Если в течение этого срока крестьянин не был найден, то прежний владелец терял права на него, и крестьянин закреплялся за новым владельцем.
Писцовые книги содержат интересную информацию о храме села Коприно. Первоначально он был деревянным, шатровым; главный престол был освящен в честь Знамения Честного Креста Господня. Средства на его сооружение и украшение собирали всем миром («а церковное строение, образы, и книги, и ризы, и свечи мирское»). Колокола были вкладом крестьянина деревни Мирятино (до затопления Рыбинского водохранилища находилась на берегу Волги в окрестностях Коприна) крестьянина Федора Яковлева. С учетом цены колоколов в то время можно предположить, что его основным занятием вряд ли было исключительно хлебопашество.
Копринский храм в 19 веке
В селе Коприно находились два монастырских двора, двор священника, дьяка, пономаря и «проскурнин». Крестьянских земледельческих дворов в селе было немного – всего пять. Крестьян, пахавших землю, монастырь обеспечивал собственными семенами. Средний надел на крестьянский двор составлял в конце ХVI — первой четверти XVII в. 4-5 четвертей земли в 1 поле[22] (меньше 3 га). Два двора в селе Копросино стояли пустыми, три двора – были «непашенными». На одном из дворов жил обслуживавший население округи «Сенка сапожник»[23]. Это не единственное упоминание монастырских крестьян, добывавших свой хлеб не землепашеством, а ремеслом, промыслами, и даже торговлей. Например, в деревне Лобанково жил «Сенка прасол». Прасолы обычно занимались заготовкой впрок рыбы, реже – мяса. Рыбу прасолу вполне мог поставлять «Гришка рыбачь» из деревни Истоминская. В деревне Ларионовой Писцовой книгой учтен «Олешка коробейник»[24].
По вторникам в Коприно проходила ярмарка. Пошлины от торговавших на ней поступали в доход Троицкой обители. Деньги на монастырь собирали и с перевоза через Волгу, существовавшего под селом. Доктор исторических наук М. С. Черкасова обратила внимание на факт заселения крестьянами и бобылями Копринской волости городской слободки Троицкого монастыря в Ярославле в XVII в. «В первой половине XVII в. известны денежные вклады троицких торговых крестьян из Ярославля и Копринского комплекса, причем иногда они достигали таких крупных сумм, как 50-100 руб.»[25].
Деятельный и принципиальный характер троицких крестьян отразился и в грамотах, поданных в земскую избу Рыбной слободы в 90-х гг. XVII в.[26] Более всего крестьян Коприна в те годы беспокоили конфликты с соседями – крестьянами и приказчиком князя Б. А. Голицина, стольником Г. П. Языковым и вдовой А. К. Языковой с крестьянами. Челобитные троицких крестьян адресованы царю Петру I. Эти документы, обнаруженные в фонде 532 «Основное собрание русских грамот и актов» отдела рукописей Российской национальной библиотеки в г. Санкт-Петербурге, еще предстоит исследовать.
Подведем итоги. Троице-Сергиев монастырь во 2-й четв. XV в. получил первые пожалования на левобережье Шексны и Волги от удельных князей – Аграфены, Семена и Василия Шехонских, а также Ивана Андреевича Можайского. Здесь появился один из первых приписных к Троицкой обители монастырей – Юрия в Раменье. Вторая волна пожалований связана с переходом волости Усть-Шексна к Великой княгине Марии Ярославне, подарившей затем ее своему сыну Андрею Большому Углицкому. Ряд владений вторично пожалованы Андреем, что говорит о применении ранее права родового выкупа. Аналогичный механизм применяется и боярами Шеиными, тем не менее, во владении монастыря в нач. XVI в. окончательно закрепляется погост Подъяблонный (совр. с. Милюшино Рыбинского р-на) с окрестными деревнями. Со 2-й четв. XVI в. в результате пожалований потомка моложских князей Ивана Третьяка Ушатого во владение Троице-Сергиева монастыря переходит село Коприно Череможской волости Ярославского уезда на правом берегу Волги. По количеству дворов правобережные вотчины монастыря почти в два с половиной раза превосходили полученные веком ранее на волжском левобережье. До кон. XVI в. Сергиева обитель поощряла переход в свои владения людей со стороны, вводя ограничения на обратный выход из них задолго до того момента, когда это стало общегосударственной политикой закрепощения крестьян. В своих владениях монастырь развивал не только земледелие, но и рыболовный промысел, ремесла и торговлю. Крестьяне наряду с монастырем заботились об обустройстве и украшении приходских храмов.
Несомненно, документы троицких владений в округе Усть-Шексны и Рыбной слободы являются ценным источником по истории Верхневолжья XV-XVII вв.
[1] Электронная библиотека ИРЛИ РАН. Собрания текстов. Библиотека литературы Древней Руси. Том 6. Житие Сергия Радонежского. Адрес публикации в сети Интернет: http://lib.pushkinskijdom.ru/default.aspx?tabid=4989
[2] Николаева С.В. Троице-Сергиев монастырь в XVI — начале XVIII века: состав монашеской братии и вкладчиков : диссертация … кандидата исторических наук : 07.00.02. — Москва, 2000. С.113
[3] Л. М. Иванов. Усть-Шексна и Рыбная слобода в кольце монастырей//Рыбная слобода №2, 2021, С.29-30; Рыбинские монастыри XV-XVII вв.: новые источники//Рыбная слобода, №1, 2022, С.7-9
[4] Если в документе указан период в несколько лет, значит в нем не указано конкретной даты составления, и она определена по датам игуменства того или иного предстоятеля монастыря, кому выдана грамота.
[5] Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси XIV-XVI вв. (далее- АСЭИ), Том I. М., АН СССР, 1952. 690 с. Акты Троице-Сергиева монастыря и приписных к нему обителей, С.360, №464
[6] АСЭИ, Т.1, С. 325, №434
[7] АСЭИ, Т.1, C. 83, №103
[8] АСЭИ, Т.1, С. 386, №509
[9] АСЭИ, Т.1, С. 125, № 172
[10] АСЭИ, Т.1, C. 83, № 103
[11] Черкасова М.С. Крупная феодальная вотчина в России кон. XVI — XVII века, Дисс. докт.ист.наук, Вологда, 2001, C.365, табл.2
[12] АСЭИ, Т.1, С.178, № 250
[13] АСЭИ, Т.1, С. 350-351, № 465
[14] Писцовые книги XVI века. Под ред. Н. В. Калачова., Ч.1, отделение II, С.36-39
[15] Электронная библиотека ИРЛИ РАН. Собрания текстов. Библиотека литературы Древней Руси. Том 6. Житие Сергия Радонежского. Адрес публикации в сети Интернет: http://lib.pushkinskijdom.ru/default.aspx?tabid=4989
[16] Писцовые книги XVI века. Ч.1, отделение II, С.37
[17] Писцовые книги XVI века. Ч.1, отделение II, С.39
[18] БД «Грамоты коллегии экономии ф.281 РГАДА, № 9712/34. Адрес в сети Интернет: http://rgada.info/index.php?page=8
[19] Николаева С.В. Троице-Сергиев монастырь в XVI — начале XVIII века…, С.114, 279
[20] А. В. Сергеев. Князья Ярославские во второй трети XVI в.: историко-генеалогическое исследование //Вспомогательные исторические дисциплины, Т.34, М., С.45
[21] Черкасова М.С. Ярославское село Коприно – княжеская и монастырская вотчина XVI-XVIII вв.//История и культура Ростовской земли, Ростов,1995г., С.73-78.
[22] Черкасова М.С. Ярославское село Коприно … С.73-78.
[23] Писцовые книги XVI века. Ч.1, отделение II, С.36
[24] Следует отметить, что при переиздании Писцовой книги владений Троицкого монастыря в Ярославском уезде название профессии было прочтено публикаторами как фамилия «Коробейников» — см. Писцовые книги Ярославского уезда. Вотчинные земли. СПб., 1993, С.185
[25] Черкасова М.С. Ярославское село Коприно…С.77
[26] Отдел рукописей РНБ, ф.532, дд.№№3660, 4003, 4036,4081, 4083, 4173